И вот – МА!

Ирина Коробьина открывает выставку про Триумфальную арку.
Фото с сайта www.arch-museum.livejournal.com

Еще несколько лет назад достаточно было сказать: «Я в МУАРе», – сразу все понимали – не с лентами блестящими, а в музее на Воздвиженке. Нынче на музейном сайте красуется эмблема МА (может, отголосок повального московского увлечения нью-йоркским МоМА, когда Мультимедиа Арт Музей – это МАММ, а Московский музей современного искусства, который недавно был ММСИ, теперь – ММоМа). Продолжая наш «музейный проект» – о тех, куда за последние несколько лет пришли новые руководители, часто – с новой командой (публикацию о Третьяковской галерее см. в «НГ» от 21.06.12), мы идем дальше по музейной карте Москвы – в Государственный музей архитектуры имени Щусева.

Открытый в 1934-м, наш музей, чем гордятся его сотрудники, стал первым в Европе музеем архитектуры. Не будучи архитектором или историком архитектуры, прежний директор Давид Саркисян погрузился в эту новую для него область с таким энтузиазмом, с каким до того занимался биологией и кино. 10 лет жил музеем, можно сказать, в музее – в кабинете, доверху набитом необычными штуковинами... «Кабинет Саркисяна» – это словосочетание превратилось в имя нарицательное. При этом Саркисян не боялся быть неполиткорректным, когда называл вандализмом уничтожение Военторга. Комментируя планировавшийся снос ЦДХ New York Times, без обиняков подытожил: власти «делят деньги и территорию». Когда его не стало, городские власти «отомстили» – не дали похоронить на Армянском кладбище, хотя вопрос не без проблем удалось решить на всех других уровнях. При Саркисяне в МУАРе тоже не было денег – а выставки открывались одна за другой, а главное – люди полюбили сюда приходить за живой, непыльной, неформальной атмосферой.

Когда он неожиданно умер, много было споров и предположений, кому доверить его дело, кто справится? Личное его обаяние трудно, да и невозможно было как-то воспроизвести. В апреле 2010-го Ирину Коробьину назначили новым директором. Ее – главу Центра современной архитектуры, члена авторитетных международных (и наших) академий, институтов и союзов, автора фильмов и телепрограмм как раз об архитектуре – знали хорошо. И думалось – ну, кому, если не ей, знать, как презентовать архитектуру не только профессионалам – каждому, кто придет в музей.

«Надо жить не от года к году,/ Не из месяца в месяц,/ А день ото дня», – слова Давида Самойлова вроде бы сложно применить к медленной музейной жизни. И все-таки. Ирина Коробьина пришла в музей – «НГ» беседовала с ней и два года, и год назад – с намерением принести на Воздвиженку стандарты современной музейной жизни, создать музей нового типа, функционирующий на перекрестье разных культурных инициатив.

Что за это время осталось в памяти? Прежде всего – память о Саркисяне, в музее ведь отмечали и первый без него, такой горький, день рождения, сделав видеоинсталляцию про его кабинет. И небольшую книжку о нем сделали. Были надежды, что удивительный кабинет Саркисяна спустя время музеефицируют – Коробьина вроде «за», да переписать и занести в реестр все эти диковинные вещицы не хватает времени и рук, поэтому сейчас туда просто поставили стеклянную дверь, чтобы комната просматривалась.

Кластер и музейный вопрос

Чтобы быть в тренде, сегодня нужно придумывать проекты. Ирина Коробьина лелеет идею создания музейного кластера в центре столицы. Звучит она по нынешним реалиям – по отношению власти к культуре, когда вроде ногами и руками все за доброе и вечное, но, если уж говорить об архитектуре, сводки о сносах старинных зданий летят с незавидной регулярностью – довольно утопично, но любопытно. Отталкиваясь от своего музея, Коробьина предложила объединить в музейный квартал Музей архитектуры, Пушкинский музей, Ленинку (включая Дом Пашкова), Музеи Кремля и Исторический музей. Соединить их пешеходными маршрутами, сделать вместо ларьков в переходе к Кремлю пространство, рассказывающее об архитектуре. Красивая конструкция эдакого музея архитектурных памятников под открытым небом, но… Не умозрительная ли в наших реалиях?

Еще одним делом жизни нового директора стал Дом Мельникова, неожиданно и как будто даже счастливо свалившийся в ее руки. Начиналась эта история еще при Саркисяне. Дом Мельникова все мечтают превратить в музей, но и сегодня его судьбу обсуждают в судах. Этому ни на один другой не похожему памятнику конструктивизма, увы, никакое членство в списках находящихся под угрозой разрушения объектов ЮНЕСКО не помогает. Несколько месяцев назад половина Дома была передана Музею архитектуры Сергеем Гордеевым (чуть раньше он отдал сюда же коллекцию архитектурной графики, где были и Леонидов, и Чернихов, и Жолтовский). Часть дома теперь государственная, но за другую судятся внучки архитектора: право собственности Елены Мельниковой оспаривает Екатерина Каринская, которая является исполнителем завещания их отца, художника Виктора Мельникова.

Музей возможен, лишь если вся постройка перейдет в государственное ведение. Екатерина Каринская и ждет гарантий, что дом будет находиться только в государственной собственности и что будет исполнено завещание отца. Из него же следует – памятник должен стать «объектом музейного показа», а неподалеку следует устроить обслуживающие его пространства музейного назначения. Последний судебный раунд был выигран Екатериной Викторовной, но Елена Викторовна решила подавать на апелляцию. А готовое вроде бы принять икону конструктивизма под крыло государство ничего не делает, чтобы на данном этапе просто его сохранить. В конце июля неподалеку от Дома Мельникова (Арбат, 41) начали сносить для новой стройки дом Мельгунова – для находящегося в плохом состоянии мельниковского здания такие манипуляции по соседству, что называется, чреваты. Общественность стала писать письма. За подписью Ирины Коробьиной такое обращение к мэру Собянину появилось только 24 августа…

Поиск константы и смена экспозиций

Вернемся из Кривоарбатского переулка обратно на Воздвиженку. Специалисты часто пеняли Саркисяну: проекты есть, а вот музейной работы недостает. Нет даже постоянной экспозиции! При таких-то фондах!.. Саркисян, который, кстати, свои деньги вложил в реставрацию перекрытий главного музейного корпуса, усадьбы Талызиных, все равно ссылался на плохое состояние здания. Но вот наконец этим летом не без торжественности открылась постоянная экспозиция.

Так это назвали, а зачем – непонятно.

В двух комнатах выставлены фрагменты отреставрированной модели Большого Кремлевского дворца Василия Баженова. Странная штука: обычно постоянная экспозиция – что-то случившееся, оно или существует, или, по крайности, прежде существовало. А тут – постоянная экспозиция, и к ней в пандан название «Неслучившееся будущее» (воля своенравной Екатерины изменилась, и архитектор так и не материализовал прожект). А ведь в богатом собрании - больше миллиона экспонатов. Так может, к экспонированию баженовской модели стоило подобрать другие слова?

А что с выставками? Идут. Но адрес на Воздвиженке в последнее время выпал из списка первоочередных, обязательных. Мало что цепляет. Сделали выставки Иофана, включили Музей архитектуры в гастрольную программу экспозиции о норвежском архитектурном бюро Снёхетта – радоваться бы. Но что еще вспомнить такого, что нельзя было пропустить? Показывали северные фотографии Елены Цихон – выставка, которую они вместе придумали еще с Давидом Саркисяном. В начале лета в МА откликнулись на катастрофу 2011-го в Японии – представили, какие решения предлагают японские архитекторы пострадавшим от землетрясения (к слову, посвященный той же теме японский павильон на нынешней Архитектурной биеннале в Венеции взял «Золотого льва»).

В Биеннале архитектуры МА незаметно поучаствовал небольшими деревянными объектами Марии Калмыковой, перепевающими шедевры мирового зодчества от Пизанской башни до Эйфелевой. Стоят они во дворике до сих пор, и если по отношению к оригиналам уменьшенный в десятки раз масштаб оправдан красивой рукотворностью, то в масштабе биеннале такая реплика профильного музея не звучит. Нынешний выставочный сезон открыли «Триумфом арки», приуроченным и к юбилею 1812-го (триумф изгнания галлов и увековечил Осип Бове), и к открытию после реставрации Триумфальной арки на Кутузовском. Входишь – рисунки-обмеры-фотографии, рельефы (и тут же «гиперссылка» – во дворе тоже стоят, прислоненные к стене, рельефы с той самой арки), тексты. Сделаешь круг почета – как будто главу из учебника читаешь. Скучно. Выставка ведь – это история, не только цепочка событий, но и поворот сюжета. Сюжет не складывается.

Война и(ли) мир

В Музее архитектуры уже долгое время идут нескончаемые, финансовые в том числе, проверки. Не обошелся музей и без внутренних передряг. В прошлом году во все адреса разослано было анонимное письмо с подборкой материалов и цифрами финансовых нарушений нового руководства (2011-й вообще был урожайным на внутримузейные войны – до Коробьиной появилась анонимка с обвинением во всех тяжких директора Третьяковки Ирины Лебедевой, успехом закончилась борьба сотрудников с тогдашним директором Музея декоративно-прикладного искусства Маргаритой Баржановой). Наконец, Ирина Коробьина в марте уволила за «неоднократное неисполнение работником без уважительных причин трудовых обязанностей, если он имеет дисциплинарное взыскание» Ирину Седову, проработавшую в музее 40 лет и при Давиде Сарксисяне ставшую главным хранителем. И это не единственный случай, когда новый руководитель не сошлась характером с сотрудником. Сейчас суд запросил дополнительные материалы у директора музея по факту увольнения главного хранителя.

Другой сюжет – минувшей весной Музей архитектуры запустил программу показов молодых художников PORTFOLIO, мы обрадовались – будет еще одна площадка для нового поколения. Но… открыли выставку Александры Паперно, и дальше не пошло дело. Причины вроде бы финансовые, но как бы то ни было, куратор проекта Алиса Багдонайте из музея ушла. Лекции, презентации, экскурсии по Москве – все это есть, и хорошо, что есть, но когда музейный проект останавливается на первой же выставке – как-то нелепо это смотрится, музей – не частная галерея, тут длинное дыхание нужно, без него не выжить.

Конечно, не все в руках директора – вопросы финансирования, для культуры такие болезненные, из этого кресла не всегда решишь. Построенная Матвеем Казаковым усадьба Талызиных, главный музейный корпус, изрядно – и изрядно давно – обветшал; ставшая, как и кабинет Саркисяна, нарицательным Руина («В Руине сегодня показывают…» – говорим мы знакомым), которую архитектор Александр Бродский сохранил как метафору Хроноса, того, как отпечатывается он на архитектурной плоти; «Аптекарский приказ»… Но ведь можно, как у Самойлова, – жить «день ото дня,/ Переменчивую погоду/ Не оспаривая, не браня». Чтобы архитекторы, про которых раньше Ирина Коробьина рассказывала с телеэкрана, с выставками пришли в ее музей, – ведь от нее этого ждали.

В опросе, который мы готовили к этому материалу, увы, большинство опрашиваемых респондентов участвовать отказались. Спасибо согласившимся.

Михаил Хазанов, вице-президент Союза московских архитекторов

После ухода Давида Саркисяна непростая ситуация, которая существует в музее, была бы сложна для любого руководителя. Но Ирина находится абсолютно на своем месте, к тому же очень редко попадаются люди, которые и к истории, и к теории, и к современности относятся одинаково почтительно. У нее абсолютный авторитет и в мировой архитектуре, и в наших профессиональных сообществах – в Международной и в Российской академиях, в Союзах архитекторов России и Москвы. В свое время Ирина сумела вывести имена наших архитекторов на мировой уровень, создать первую в стране регулярную телевизионную передачу об архитектуре и об архитекторах, то, что многие до нее пытались сделать, но не смогли. У Ирины есть замечательная программа создания семьи музеев, музейного кластера в центре Москвы. Это важная градостроительная идея, тем более что у музеев общая беда – инфраструктура, хранение и транспортное обслуживание (поскольку транспортная доступность в эти музеи тяжелая). Ее мысль, что сама эта часть города – Ленинка и Дом Пашкова, Музеи Кремля, Музей архитектуры, Исторический музей, ГМИИ – может стать музеем под открытым небом, между частями которого можно было бы сделать пешеходные зоны. Пока это лишь проект, но все с них начинается – и мы обсуждали развитие Москвы в интервью тридцатилетней давности, а сегодня это реалии. Музей архитектуры многое приобрел – дело в том, что возглавляемый Коробьиной Центр современной архитектуры очень популярен в Европе и даже в Китае, значит, музей будет иметь еще и мощную современную составляющую. Ведь судьба музея – не только взгляд назад, но и вперед. Эту линию начинал Давид Саркисян, а Ирина может ее достойно продолжить. Кроме того, институт «Стрелка», насколько я понимаю, изначально базировался практически на ее программах и даже контактах, во всяком случае импульс шел из Центра современной архитектуры.

Наталья Самовер, координатор движения «Архнадзор»

С точки зрения градозащитников, важно, что Ирина Коробьина продолжила деятельность, начатую Давидом Саркисяном. Она тоже занимает активную позицию в вопросе о сохранении культурного наследия Москвы, неоднократно высказывалась и направляла официальные обращения по острым проблемам, в том числе по уничтожению интерьеров «Детского мира» и по сносу стадиона «Динамо». Она развернула активную просветительскую работу, при ней открылся лекторий, где, кстати, не раз предоставляли площадку для заседаний и клубу «Архнадзора». Кроме того, выставив часть макета баженовского Большого Кремлевского дворца, она начала возрождение в музее постоянной экспозиции. Когда фонды музея вывезли из Донского монастыря, где они хранились в советское время, их пришлось разместить в главном здании, поскольку дополнительных площадей государство не предоставило. Фактически музей лишился тогда своей постоянной экспозиции. Да, экспозиция пока небольшая, но боюсь, что дожидаться государственного финансирования, чтобы сразу сделать все как надо, можно очень долго, ведь этот музей для Министерства культуры явно не является приоритетным. В свое время Давид Саркисян вкладывал свои личные средства в то, чтобы спасти это здание от разрушения. Это был подвиг, но, конечно, ситуация, когда директор как атлант держит музей на своих плечах, ненормальна. Открыв этот зачаток постоянной экспозиции, Ирина Коробьина демонстрирует серьезность своих намерений, напоминает о богатстве фондов музея и тем самым делает заявку на полноценное финансирование. Помимо этого, у Ирины Коробьиной есть интересный проект создания музейного квартала на основе Музея архитектуры. Правда, эта идея сталкивается с интересами других культурных учреждений. Например, примыкающий к Музею архитектуры квартал по Крестовоздвиженскому переулку зарезервирован под строительство нового корпуса Библиотеки им. Ленина. Наконец, хорошо, что Коробьина является именно специалистом по современной архитектуре. При ней в музее проходит много выставок, посвященных архитектуре и градостроительству разных стран, и это делает МУАР одним из центров живой архитектурной мысли, привлекательным и для профессионалов, и для любителей.