Фото Reuters
Вместе с тем бирюлевские события, по сути, повторили то, что случилось совсем недавно в Пугачеве после убийства Руслана Маржанова. В Москве то же самое происходило в декабре 2010 года после убийства Егора Свиридова. Любой район любого города в России может стать горячей точкой. Предотвратить один погром – все равно, что заткнуть одно отверстие в дуршлаге.
Россия – многонациональная страна, с этим фактом сложно спорить. Одновременно в России доминирует негативный опыт общежития людей разных национальностей. Этот процесс, как и большинство «низовых» процессов, был пущен на самотек: государство не предложило никаких привлекательных идей общежития, не работало на снижение уровня конфликтности, а отдельные политики пользовались и продолжают пользоваться нарастающей нетерпимостью.
Драматизм ситуации заключается в том, что люди не умеют жить друг с другом, но тем не менее обречены на это. Участники народных сходов требуют ужесточения миграционного законодательства. Одновременно в совершении преступлений они чаще всего обвиняют выходцев с Северного Кавказа, то есть граждан России, имеющих право жить где угодно. Более того, постсоветская Россия провела две войны за их право считать себя гражданами.
Учреждение министерств по делам национальностей, создание подразделений по этнической преступности в МВД и народных дружин, введение виз со странами Средней Азии, уроки толерантности в школе – все эти бюрократические и социальные меры профилактики сейчас не кажутся эффективными. В руках у государства, по сути, остается лишь репрессивный инструмент: наказать русских, дагестанцев, чеченцев, киргизов, узбеков. Он тоже едва ли окажется полезным, просто у власти – как федеральной, так и региональной – в данный момент нет другой возможности показать, что она не бездействует.
Однако власть бездействует. Институты защиты граждан не работают.
Националисты становятся хозяевами интерпретации в поле публичной политики. У них факты, аргументы, версии и иллюстрации. У тех, кто против национализма, нет контрпримеров нормального функционирования судов и полиции. Потенциальные погромщики, впрочем, уже и не ждут от судов и полиции независимости и справедливости. Эти институты должны исполнить волю толпы, а эта воля проста: «чужие» виноваты, их следует наказать. Решение суда в таких обстоятельствах будет оцениваться не с точки зрения процедурной корректности, а с точки зрения суровости наказания для заведомого преступника. Если воля толпы не исполняется, это означает, что власть заодно с «чужими» и против «русских».
Власть, демонстрирующая подчас полную дисфункциональность в ситуациях, подобных погрому в Бирюлеве, в то же время инстинктивно может попытаться выжать из случившегося политические очки. Могут быть приняты продиктованные толпой решения, например о закрытии овощебаз (Роспотребнадзору, как выясняется, для выполнения своих функций нужны погром и сотни задержанных). Часть близких к власти политиков наверняка попытается разыграть умеренную националистическую карту, часть станет проводить антилиберальную линию, обозначенную Владимиром Путиным после событий на Манежной площади: вы боретесь против власти, но только она способна защитить вас с вашими «либеральными бороденками» от беспощадного русского бунта. Спустя три года приходится, впрочем, констатировать, что защищать у нее получается все хуже, а градус беспощадности растет.
Иван Родин 
Дарья Гармоненко 
