Почему мы проиграли?

Каковы бы ни были российские военные успехи в «грузинской войне» 2008 года, психологическую, пропагандистскую войну, как говорится, за умы и сердца мирового сообщества Россия проиграла. На протяжении одного месяца число европейцев, считающих ее главной угрозой миру, выросло в четыре раза, американцев – в шесть.

Впрочем, достаточно просто сопоставить число стран, которые признали независимость Косово (около 50), с числом признавших независимость Южной Осетии и Абхазии (одна), чтобы в этом не осталось сомнений. Понять причины этого поражения, я думаю, первостепенно важно. Особенно сейчас, когда пресловутый «туман войны» уже рассеялся, а будущее по-прежнему туманно. Когда, несмотря на вполне разумные предложения президента Медведева по урегулированию глобального финансового кризиса, Россию даже не приглашают на саммит министров финансов, собравшихся как раз для этого урегулирования.

Едва ли, однако, сможем мы понять эти причины, обратившись к изданиям и сайтам, дежурно объясняющим каждое поражение России «русофобией» Запада. Такое объяснение уже довольно давно никто в мире не принимает всерьез. Я уже писал в своей книге «Загадка николаевской России», что не сработало оно даже в 1856 году после Крымской войны и «позорного мира», когда Россия впервые была свергнута со сверхдержавного Олимпа. А полтора столетия спустя оно и вовсе выглядит скорее как демарш северокорейской прессы, объявившей все разговоры о болезни Любимого Вождя «коварным сговором западных СМИ».

Самый недавний пример: Азиатский банк. Ни русофобией, ни Западом в нем и не пахнет. В числе директоров вполне благожелательные представители Китая и Индии. И вот они единогласно решили предоставить пострадавшей от войны Грузии многомиллионный заем. Не Южной Осетии, заметьте, которая тоже пострадала, а Грузии.

Есть, однако, у нас умные, серьезные, образованные пропагандисты, к которым прислушиваются и на «русофобском» Западе. Они, конечно, тоже пытались объяснить миру позицию России в грузинском конфликте и оправдать ее. И тоже потерпели поражение. А это уже намного серьезнее неудач, скажем, Михаила Леонтьева или Александра Дугина, веры которым в мире столько же, сколько северокорейской прессе. Важно поэтому разобраться в причинах поражения серьезных пропагандистов. Именно для них грузинский конфликт был экзаменом на профессионализм.

«Чего не хочет понять Запад?» – так называется ключевая статья одного из таких пропагандистов, Вячеслава Никонова, в «Известиях» (03.09.08). По его мнению, Запад не хочет понять, что «для России трагические события 8 августа имеют такое же значение, какое для Соединенных Штатов атака... 11 сентября 2001 года». Серьезное обвинение? Тем более что «реакция на эти два события была далеко не одинаковой. Тогда... Москва первой выразила соболезнование и поддержку Америке». А сейчас?

Увы, даже минутного усилия воображения достаточно, чтобы убедиться в кощунственности этого сравнения. Представьте, что террористы, угнав четыре российских авиалайнера, обрушили высотку МГУ на Ленинских горах, похоронив под обломками студентов, затем МИД на Смоленской площади, что третий самолет врезался в российский Пентагон на Арбате, а четвертый рухнул в районе Охотного Ряда. Представили? А теперь вообразите, что кто-нибудь поставил на одну доску эту, немыслимую даже гипотетически катастрофу с громом пушек по другую сторону российской границы – в тысячах километров от Москвы. Отнеслись ли бы вы, читатель, серьезно к такому сравнению или сочли его грубой и бестактной профанацией? (Впрочем, Никонов был лишь первым, кто употребил это сравнение; вслед за ним повторили его и другие, в том числе политики самого высокого ранга.)

Нет слов, гибель каждого человека – трагедия. Не я сравнил две эти трагедии, Никонов сравнил. Более того, именно на этом и построил он свое оправдание российской позиции. Несмотря даже на то, что катастрофа 11 сентября (так же, как и гипотетическая атака на Москву) не имеет аналогов в новейшей истории. Во всяком случае, по степени массового психологического шока, заставившего содрогнуться весь мир, и по непредсказуемости последствий (никто в Америке не мог в первые часы нападения сказать, трагический ли это эпизод или начало тотальной атаки на страну).

Между тем в отличие от 11 сентября 8 августа было вполне предсказуемо. Больше того, к нему давно готовились и, самое главное, его, как я попытаюсь здесь показать, легко было предотвратить. Попросту говоря, этой трагедии могло не быть. И предотвратить ее могла именно Россия. Могла, но не предотвратила. Почему?

Никонова, однако, такие подробности не волнуют. Логика кощунственного сравнения влечет его далеко за пределы здравого смысла. «Когда Россия может задействовать войска? – спрашивает он, негодуя. – Когда подойдут к Смоленску или к Московской кольцевой дороге?» Кто подойдет? Грузины? Дух захватывает от нелепости этого предположения. А заканчивает он свою тираду совсем уже, извините, истерически: «И в чем же в итоге Россия не права и за что ее осуждают? Похоже, за то, что мы воспротивились собственному уничтожению».

Как видим, Никонов действительно исходит из того, что 8 августа в России произошла столь же гигантская катастрофа, что семь лет назад в США, – а именно катастрофа, угрожавшая России «уничтожением» или по меньшей мере тем, что враг (в нашем случае грузины) и впрямь готов был двинуться через Кавказский хребет «к Смоленску или к Московской кольцевой дороге».

Невозможно предположить, что кого бы то ни было в мире могла убедить такая реакция на локальный конфликт, никак не угрожавший благополучию, не говоря уже о существовании России.

Тем более что этот конфликт Россия давным-давно могла бы решить так же спокойно и мирно, как решили после 1999 года европейцы аналогичный конфликт в Косово. Никто в мире ведь не опасается ни нападения Сербии на Косово, ни атаки Косово на Сербию. Не опасается, хотя конфликт там был куда более серьезным, чем в Южной Осетии и в Абхазии. Косовары и впрямь пережили попытку тотальной этнической чистки (которую, добавлю в скобках, с ужасом наблюдал по телевизору весь мир), тогда как абхазы, а теперь и осетины сами «вычистили» свои грузинские меньшинства.

Российские пропагандисты, и Никонов, естественно, в первых рядах, настаивают на том, что именно отделение Косово от Сербии создало прецедент для признания независимости Южной Осетии и Абхазии. Если бы! Девять лет трепетала Европа перед необходимостью нарушить территориальную целостность Сербии, хотя с самого начала было ясно, что никогда не согласятся косовары после того, что они пережили, оставаться в составе Сербии (как не согласятся жить в составе Турции армяне после «чистки» 1915 года). И первой заботой европейцев как раз и была безопасность сербского меньшинства в Косово. Россия между тем даже не поставила условием своего признания независимости Южной Осетии и Абхазии возвращение «вычищенных» к родным пепелищам.

Международных комиссий, рассматривавших косовскую контроверзу, было не счесть. В конце концов комиссия ООН под председательством бывшего президента Финляндии Мартти Ахтисаари пришла к выводу, что при условии гарантий сербскому меньшинству другого выхода, кроме независимости, для Косово не существует. Европа попыталась вынести это экстраординарное решение на рассмотрение Совбеза ООН, но Россия дала понять, что наложит на него вето. Сравните эти муки рождения независимого Косово с односторонним признанием Россией независимости Южной Осетии и Абхазии.

Чего после этого стоят причитания Никонова: «Сколько раундов геноцида должно состояться?.. Сколько раз Грузии еще надо было позволить развязывать войны против маленьких соседних народов, чтобы лишить ее права повелевать этими народами?» Но ведь уже много лет назад Россия могла сделать в Южной Осетии и Абхазии то же самое, что сделали европейцы в Косово, – напрочь вырвать жало грузинской угрозы, просто интернационализировав конфликт? И не было бы никаких «развязанных войн», никаких «раундов геноцида»...

Ни на минуту ведь не скрывал Саакашвили решимости воссоединить свою страну: вооружался у всех на глазах. И Россия знала это и готовилась – к войне. Не к интернационализации конфликта, которая тотчас сделала бы вооружения Саакашвили бессмысленными, но именно к войне. Почему? Ведь был же косовский прецедент предотвращения войны. Именно за это, за предотвращение трагедии в Косово (как и в Намибии и Индонезии), и стал только что Мартти Ахтисаари лауреатом Нобелевской премии мира.

* * *

Увы, другие столь же талантливые пропагандисты порою защищают российский флаг с еще меньшим достоинством, чем Никонов. Но об этом в следующей статье.