Не сотрудничайте с Левиафаном

Советская власть и медиа: Сборник статей. – СПб.: Академический проект, 2006, 620 с.

Биргит Менцель. Гражданская война слов: российская литературная критика периода перестройки/ Пер. с нем. Г.Снежинской. – СПб.: Академический проект, 2006, 400 с.

Они словно нарочно подобрались, эти две книги. «Гражданская война слов» – целиком написана иностранкой (немецкой исследовательницей Биргит Менцель). Второй сборник, «Советская власть и медиа», тоже большей частью «немецкий»: включает в себя материалы международной конференции с тем же названием, проходившей три года назад в университете Билефельда (Германия) в рамках проекта «Политическое как пространство коммуникации в истории», в котором кроме наших соотечественников участвовали германские, французские, американские и британские ученые. Но это не главное.

Они об одном и том же: о взаимоотношениях интеллектуалов с советской властью. О том, как много – о, непомерно много! – значили на самом деле для интеллектуалов эти отношения. Об истории такого своеобразного человеческого явления, каким стала советская интеллигенция. О великой иллюзии интеллигентской независимости и ничуть не меньшей иллюзии служения Народу и Власти, которые в интеллигентских глазах то сливались до неразличимости, то расходились по непримиримо разным полюсам. О том, как сочетались между собой эти две иллюзии – друг без друга немыслимые.

«Советская власть и медиа» – о том, как все начиналось в двадцатые–тридцатые годы ХХ века. «Гражданская война слов» – о том, чем все во второй половине восьмидесятых – начале девяностых закончилось. Читать подряд – сильное впечатление.

Тем более сильное, что в обоих случаях перед нами – взгляд извне, и беспощадный.

Немного зябко, признаться. Будто шкуру с тебя снимают. Особенно когда читаешь как о разложенной уже, в общем, по каким-то исследовательским полочкам истории – о том, что буквально вчера, да что там! – почти сегодня было фактом твоей собственной жизни.

Сборник статей в этом смысле – еще ничего: там в конце концов идет речь о временах, для нашего поколения почти былинных, – о становлении грандиозного советского мифа, который мы уже застали как угасающую данность.

«Гражданская война» Биргит Менцель – подробный, въедливо документированный рассказ о выходе (вначале – эйфорическом, чем дальше, тем все более мучительном) из того состояния, грандиозное становление которого подробно описано в первом сборнике. Из состояния хотя и проблематичного, противоречивого, но все-таки единства советских интеллектуалов с властью и с самими собой. Это единство, кстати, не нарушалось и тогда, когда ближе к концу советских десятилетий отечественная интеллигенция (единая на самом деле в своих ценностных основаниях – как показывает Менцель) разделилась на три слоя: лояльный, оппозиционный и принципиально не вовлеченный ни в какие политические игры андеграунд. У каждого «слоя» был устоявшийся интеллектуальный быт. Каждый после гибели Советского Союза его утратил.

Перед нами две крайние точки в истории советской интеллигенции: работа по созиданию этого мира – и работа по его разрушению. И та и другая работа – травматичны, поскольку сопряжены с утратой чего-то устоявшегося, почти естества (всегда – собственного). И та и другая – немыслимы без энтузиазма и безусловной веры в идеалы.

И еще: в обоих случаях все кончилось грандиозным крахом ожиданий. По крайней мере совсем не тем, что предполагалось в радостном начале. Энтузиасты 1920–1930-х получили в качестве закономерного итога собственных очарований и усилий Большой Террор и великое интеллектуальное окоченение сталинского времени. Энтузиасты конца 1980-х – грандиозный шок утраты идентичности и необходимость освоиться с тем неоспоримым фактом, что прекрасной, чистой новой жизни с наконец-то свободной от всех ограничений Высокой Культурой не будет. А будет взамен того нечто совсем другое, к чему никто, по большому счету, не окажется готовым. Более того: сама интеллигенция (читай – советская) со своим особенным смысловым миром безвозвратно исчезнет, и долго еще не будет ясным (неясно, по существу, и до сих пор), сможет ли что-нибудь прийти ей на смену.

Казалось бы, все просто: а не очаровывайтесь. А не сотрудничайте с Левиафаном. Ничего хорошего из такого сотрудничества не выйдет по определению.

И все-таки┘

Самое интересное, самое ценное в таких глобальных и обреченных на разочарования исторических предприятиях, думаю я, «побочные» результаты сопутствовавшего им интеллектуального брожения. Фильмы, картины, тексты – хотя бы какие-то из них – непременно останутся. И будут жить еще долго после того, как забудутся вызвавшие их к жизни политические передряги. И новые читатели будут наполнять их все новыми смыслами, о которых при их возникновении никто бы и не подумал.

И кроме того. Вряд ли я одна помню все эти «перестроечные» журналы, о которых пишет Менцель, – «Новый мир», «Знамя», «Октябрь», «Даугава», «Родник», «Огонек»┘ – как чувственный факт: как радостно – руки дрожали! – было доставать их из почтового ящика, как самый запах этих страниц обещал и означал стремительное расширение мира и прибывание внутренних сил. Это само по себе чего-то стоит.