Курильское рыболовство и дипломатия

ПОЯВЛЕНИЕ в рубрике "Карт-бланш" статьи председателя Госкомрыболовства (теперь уже бывшего) Юрия Синельника "Что мы Курилам, что Курилы нам?" - свидетельство того, насколько важно для будущего позитивного развития российско-японских отношений закрыть так называемую территориальную проблему. Курилы, в том числе и южная их часть, были, есть и должны быть российскими. Но если разобраться, как развивает Юрий Синельник это принципиальное положение, понять, что в действительности представляет собой и как практически реализуется превозносимое им, да и другими государственными мужами "Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Японии о некоторых вопросах сотрудничества в области промысла морских живых ресурсов" от 21 февраля 1998 г., уяснить, в чем причины браконьерства и "скрытого" экспорта рыбы и морепродуктов в Японию в районе Южных Курил, то рождается недоверие не только к основному выводу автора, но и к действиям исполнительной и законодательной ветвей власти.

Один из основных тезисов Юрия Синельника - об экономической подоплеке японских территориальных притязаний - как будто имеет под собой основания, если учесть те природные богатства, которыми располагают сама территория Южных Курил, да и 200-мильная экономическая зона и шельф у этих островов.

Безусловно, экономическая составляющая имеет какое-то значение в территориальных притязаниях Японии, но она не была и не является главной. Сами японские официальные, да и неофициальные, органы как черт от ладана открещиваются от экономических мотивировок. Так, в своем пропагандистском издании на русском языке Совет по вопросам национальной безопасности Японии заявляет, что Япония "не руководствуется расчетами на извлечение экономических прибылей", а преследует цель удовлетворения "чаяний японского государства и японского народа". Отсюда становится совершенно очевидным, что главная составляющая притязаний Японии на южную часть Курил - политическая. По существу, это не просто политика, а, как говорится, большая политика. Она осуществляется теми японскими, да и не только японскими, кругами, которые не видят ей альтернативы в условиях меняющегося мира. С их точки зрения, иначе невозможно будет говорить об угрозах для национальной безопасности Японии, нечем будет цементировать национальную сплоченность японского народа.

Если бы основной составляющей территориальных притязаний Японии были экономические интересы, тогда проблему можно было бы легко решить посредством самых различных договоренностей вплоть до совместной экономической деятельности.

Собственно, по этому ошибочному направлению и пыталась в течение последних лет идти российская дипломатия. Результат известен: воз и ныне там. До тех пор пока наши официальные структуры и общественность не осознают, какую цель преследует Япония своими территориальными притязаниями к России, невозможно будет принять и выработать адекватные шаги по защите наших национальных интересов и безопасности. Напомню, что Япония имеет территориальные притязания не только к России, но и к Китаю и к Республике Корея - тоже на те или иные острова. Однако это не помешало Японии заключить с этими государствами соглашения о мире и добрососедстве и развивать с ними широкие экономические связи, не добившись взамен островов.

Тезис председателя Госкомрыболовства о том, что "рыболовство играет главенствующую роль в наших двусторонних отношениях", был вполне уместен еще пять-десять лет назад. Тогда сотрудничество между Россией и Японией было весьма широким и интенсивным: от промысла в зонах друг друга до согласования там, где это было взаимовыгодным, позиций сторон в международных рыбохозяйственных организациях. Развивалась деятельность совместных компаний, на кредитной основе строились в Японии рыболовные суда, осуществлялись совместные научные исследования. Сейчас все это в прошлом. Объем сотрудничества уменьшился в десятки, если не сотни раз. А ведь в географическом и территориальном плане ничто не изменилось. В чем же дело? Убежден, что причина только одна - двустороннее сотрудничество в области рыболовства скатилось до обслуживания политических интересов определенных кругов в Японии (да и в России), заинтересованных в поддержании напряженности на "территориальном направлении". По существу, рыболовные отношения Японии и России стали заложниками "территориального вопроса". И здесь можно согласиться с Юрием Синельником, когда он говорит о том, что "сегодня "территориальный диспут двух стран все больше получает рыболовную, морскую направленность". К этому следовало бы добавить: при полном попустительстве руководителя рыболовного ведомства и соответствующих дипломатических чиновников.

Юрий Синельник ссылается на вышеупомянутое соглашение "О некоторых вопросах сотрудничества в области промысла морских живых ресурсов" как на пример развития связей в новых рыночных условиях. Это значит, что либо глава рыболовного ведомства этот документ не читал и не анализировал, либо мы имеем дело с целенаправленным вбрасыванием информации для формирования "положительного имиджа" ущербного для отечественных рыболовных интересов соглашения. Его анализ был в свое время дан на страницах "НГ" (07.05.99, 22.10.99, 03.02.2000), и здесь нет смысла подробно останавливаться на этом еще раз. Напомним только, что данное соглашение является беспрецедентным в современной рыболовной истории России актом, по которому японские подданные получили доступ к бесконтрольному промыслу в территориальных водах Южных Курил. Для российских же рыбаков в этих районах введен запрет на промысел, о чем в свое время председателем Госкомрыболовства были даны соответствующие указания. Свое негативное отношение к соглашению высказали депутаты Сахалинской областной Думы, приняв специальное постановление и обращение к президенту и председателю правительства об его отмене. Что касается упоминаемых Синельником средств для "сохранения и воспроизводства живых ресурсов" и на "техническое содействие", то они в общей сложности, судя по приведенным в статье данным, составляют около 235 млн. йен. Из них около 200 млн. йен, несмотря на уже почти трехлетний период действия соглашения, долго не были предоставлены. Это должно быть известно председателю Госкомрыболовства, так же как и то, что соглашение не сняло той напряженности, которая существовала между двумя странами в связи с проблемой рыболовства в районе Южных Курил. Более того, анализ практического осуществления этого соглашения показывает, что оно еще более усугубило такие проблемы, как браконьерство и скрытый экспорт рыбы и морепродуктов - и именно на южнокурильских участках промысловой деятельности.

Несомненно, скрытому экспорту рыбы и морепродуктов российского происхождения в Японию способствуют и экономическая неразбериха, наличие законодательных "дыр", да и социальной напряженности в рыбацких коллективах Дальнего Востока в целом и в районе Курильских островов в частности. В вопросе экспорта рыбы и рыбопродукции и в причинах несовпадения сведений об этом между российскими и японскими источниками мы должны разбираться сами, а не возлагать вину на японцев, как это делает Юрий Синельник. Да и о каком несовпадении идет речь? Давайте вдумаемся в те цифры, о которых с таким пафосом говорит председатель Госкомрыболовства. Он утверждает, что, по официальным российским данным, в 1999 г. наш экспорт морепродуктов в Японию составил 82,5 тыс. тонн, а по японским данным, импорт российских морепродуктов составил 215,9 тыс. тонн. На этом основании Синельник делает вывод о "сокрытии экспорта рыбы в Японию" и "грабеже наших морских биоресурсов". Для тех, кто не знаком с чудесами нашего "реформированного учета и контроля", поясню: председатель Госкомрыболовства не указывает, что российская статистика ведет учет экспорта с территории России и из 12-мильной полосы территориальных вод. А то, что экспортируется из 200-мильной экономзоны, она, согласно законодательству, не учитывает и не контролирует. Японская же статистика учитывает импорт морепродуктов из России в целом - как с российской территории, так и из 200-мильной зоны. И винить японцев, что они хорошо ведут свою статистику и что у них "благоприятные условия сбыта" браконьерской продукции, - это, мягко говоря, валить с больной головы на здоровую.

Разумеется, имеет место и браконьерский промысел и сбыт рыбы, но это чисто наша, российская проблема. А в то, что наши предложения по пресечению незаконного экспорта морепродуктов "не находят должной поддержки" у японцев, верится с трудом. Здесь, видимо, российские требования неадекватны внутреннему японскому законодательству. В этих условиях наши предложения должны быть направлены не на обход законов, а на координацию совместных действий соответствующих ведомств двух сторон. Добиться этого можно только в условиях взаимного доверия и при умении вести переговоры по столь непростой теме, как экспортные и импортные операции.

Отношения России и Японии в области рыбного хозяйства имеют непростую историю. В новое тысячелетие надо взять из нее все положительное и отбросить все отрицательное, чтобы в будущем рыбаки двух стран работали в условиях взаимного доверия. Для этого надо не только расстаться с надуманными соглашениями, но и, самое главное, закрыть "территориальную проблему" раз и навсегда как порождение холодной войны. Можно надеяться, что президент Владимир Путин выполнит свою миссию гаранта территориальной целостности России.