К.РЕМЧУКОВ – Добрый вечер!
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Очень многие наши слушатели и зрители просят нас прокомментировать ситуацию вокруг арестованного мэра Махачкалы – целую спецоперацию провели правоохранительные органы. Вчера выдана санкция на арест на 2 месяца. Что такое произошло, что в таких исключительных условиях происходило это задержание?
К.РЕМЧУКОВ – Условия исключительные - потому что человек исключительный. Исключительность его заключается в том, что он мэр 15 лет. На него было совершено 14,15 или 16 покушений. Он ездит в инвалидной коляске. Он влиятельный, народ считает его тяжеловесом дагестанской политики. У него исключительные меры его собственной безопасности – это десятки, с ног до головы вооруженных людей. Дважды в день перекрывают дорогу. Единственный чиновник, ради которого перекрывают маршрут движения по Махачкале, когда он едет с работы и едет на работу. Просто я объясняю эти нюансы, чтобы понимали, что это исключительный человек. Каждый президент, который там был последнее время, считал его очень влиятельный человеком. То есть, масштаб личности исключительный, влияние огромно. Народ судачит о несметных богатствах его, и о том, что мало кто ему закон.
Второе обстоятельство: назначен новый исполняющий обязанности президента Абдулатипов. Видимо, он получил мандат от Путина на наведение порядка в республике, в том числе, на решение вопроса с организованной преступностью и так далее. То есть, обойти вопрос такого рода противоречий – нельзя. Особенно на кануне выборов, которые должен проводить законодательный орган республики Дагестан, поскольку они проголосовали, что у них не общенародное голосование у них будет, а высший законодательный орган….Как пойдет расклад в условиях выбора в законодательном органе при таком влиятельном – если вдруг решился выдвигаться мэр Махачкалы – нельзя. И, наконец, непосредственная причина – та, которую сразу сообщил Следственный комитет – это расследование убийства, исполнявшего обязанности главного следователя Следственного комитета республики, которое случилось в декабре 11 года. Якобы следы этого расследования привели, как раз, к мэру Махачкалы.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Как вы считаете, как-то политика федеральной власти по отношению к Дагестану, изменилась?
К.РЕМЧУКОВ – Она изменилась по факту хотя бы этих кадровых назначений. Если говорить о масштабном изменении политики…
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Ну, просто президенты там менялись и менялись, а мэр не менялся. Теперь - что-то произошло?
К.РЕМЧУКОВ – Вероятно, решать задачи, которые поставил перед Абдулатиповым Путин без ареста нельзя. Предположим, что Следственный комитет прав, и, что он имеет отношение к убийству - по крайней мере, такая версия. Разве, имея все основания на руках, можно избежать ареста? Видимо, это такая серьезная операция, потому что эти детали… - это же день финала Кубка. Кажется, что все было выбрано не случайно: финал Кубка; 20 тысяч человек болельщиков из Махачкалы и, вообще, из Дагестана уехали в Грозный. Остальная часть сидит у телевизоров – смотрит финал Кубка; вечером открытие «Анжи-Арены» – 30 с лишним тысяч идет на концерт, другая часть – это транслировалось и по телевидению – смотрит выдающуюся программу: культурную, музыкальную и прочее. Улицы пусты. Вертолет – Ми-24, по-моему, приземляется на площадь перед зданием мэрии, куда не приземлялся никто, кроме президентов Российской Федерации, когда сюда прилетают. Выскакивают люди, захватывают, запихивают в вертолет и перевозят в Ростов – там самолет и - Москва. То есть – не дать возможность сгруппироваться.
Потому что, еще раз говорю: такое количество личной охраны, которое может оказать вполне сопротивление. И мы видели, что уже к концу дня депутаты Горсовета направили письмо сюда с просьбой изменить меру пресечения под гарантии президиума Городского совета или собрания – как оно называется? И, вообще, выразили недоумение такой акцией. То есть, с этой точки зрения – это абсолютно нелегкое решение. Последствия пока мы не видим, но, скорее всего, решения принимались на самом верху в Москве, судя по характеру операции. Это не местная задумка кланов, которые базируются на определенных народностях. Это не этнический конфликт.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – И, тогда получается, что вряд ли обратная сила будет у этих решений.
К.РЕМЧУКОВ – Я думаю, что это, практически невозможно.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Несмотря на какие-то возможные волнения в Дагестане?
К.РЕМЧУКОВ – Нет, нет. Там же еще взяли его – в пятницу, по-моему, вице-мэра Каспийска – его племянника. 10 человек еще взяли по этой…. То есть, это серьезное, одновременное задержание или изолирование влиятельный людей. Я думаю, продумана вся система действий, чтобы дезорганизовать возможное сопротивление. Потому что это одна из таких, как сейчас это принято говорить – я не люблю это слово – одна из знаковых операций.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Турция на первых полосах всех газет, во всех новостях. И, судя по всему, там будет только нарастать напряжение. Что случилось, как так вышло, что Эрдоган привел к…
К.РЕМЧУКОВ – «Как же это вышло-то, что все шелками вышито – судьбы моей простое полотно…». Ситуация, мне кажется, с одной стороны, неожиданная, с другой стороны, очень характерная для современного мира. Характерна она для ситуации, когда действуют универсальные законы свободы. Вы знаете мою любимую гегелевскую тему: «Борьба за признание себя». И непосредственным поводом… как бы, существенная характеристика этих волнений – это то, что впервые конфликт разгорается – сегодня, по-моему, Сатановский в «Коммерсанте» об этом писал – не между турками и курдами, что было характерно, а между различными группами внутри турецкого общества; и эти группы очень существенные имеют отличия, характерные черты.
Одна группа людей считают, что те ценности, которые 70 лет назад Ататюрк заложил для Турции, как страны, прежде всего, светской, и во вторую очередь – исламской. Эрдоган – влиятельный, категоричный, сильный политик, с 2002 года, в течение 11 лет начал дрейфовать в сторону ислама; в сторону, можно даже сказать, заигрывания с реакционными исламскими режимами «саудовского типа». И вдруг выясняется, что повод снести парк и музей, по-моему, это называется или комплекс памяти Ататюрка, и построить в московском стиле подземные торговые центры, коммуникации, развязки – в общем, сделать так, чтобы не было у нас Манежной площади, для того, чтобы и люди не приходили особо бунтовать – мотив-то политический был такой. Постепенно площадей в Москве, где люди могут собираться для выражения своей политической воли – не осталось. Потому что все – оно либо строиться, либо застроилось. В Турции это последняя площадь оставалась. И вдруг говорят: «Все мы тут сейчас сносим…».
Поэтому начиналось все вроде, как с экологического требования, что нужно просто пространство, но очень быстро все это приобрело – поскольку назрело – черты того, что это дети Ататюрка вступают в борьбу с Эрдоганом за те принципиальные идеи, что Турция – светское государство, которое стремиться интегрироваться в европейскую цивилизацию, в Европейский Союз. Поэтому, мне кажется, что здесь поучительного – что экономический рост у Турции есть; очень динамично развивающаяся, меняющаяся страна; очень успешный Эрдоган, как премьер. Какую позицию он занял в отношениях с Израилем, когда «флотилия свободы» была? Он пошел, фактически, на разрыв отношений и перевел к тому, что через 2 года при посредничестве США, Израиль де-факто извинился.То есть, невозможно представить, чтобы Израиль перед кем-то извинялся! Я не помню в новейшей истории. То есть, можно представить себе с илу этого человека. В Сирийском конфликте играет чуть ли не ключевую роль, и является таким, даже лидером региональным по оказыванию давления на Сирию. Граница – там, правда, беженцы - конечно, большой фактор – но…
И вдруг, народ говорит, что это все хорошо, это плюсик…, плюсик…, плюсик… Вот, если есть такой фундаментальный минус, связанный с личной свободой современного типа, то мы готовы с тобой биться во всех городах Турции до победного конца. И он начинает уже признавать, что, может быть, и меры… - чуть-чуть перегнули палку в разгоне. Для турка – это тоже демонстрация слабости может оказаться, это может провоцировать дальнейшие протесты, так что…. Я очень внимательно слежу за этой ситуацией, и вот, прошу наших журналистов - сейчас они написали в завтрашний номер – под этим углом зрения рассматривать ситуацию.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР –Европа должна как-то вмешаться, – Евросоюз – что-то сказать или нет?
К.РЕМЧУКОВ – Ну, Эштон уже сказала, по-моему – министр иностранных дел Евросоюза Эштон – прокомментировала. Она тоже осудила чрезмерное применение силы в отношении протестующих.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – По этой позиции Эрдоган уже немного отыграл назад.
К.РЕМЧУКОВ – Нет. Я имею в виду, форма вмешательства. Я говорю, что министр иностранных дел – статус, условно говоря, третий человек по иерархии. Президент есть, премьер Баррозу, Ромпель и вот – она. Они отреагировали, как бы, призывая к адекватным мерам. Но, туда лучше не вмешиваться пока.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Про Евросоюз давайте поговорим. Стартовал саммит «Россия – ЕС». В Екатеринбурге он проходит; и опубликован сегодня доклад: «Россия – ЕС. Возможное партнерство». И говорится в этом документе, что отношения между Россией и Евросоюзом в обозримом будущем будут напряженными и ничего не измениться. Вы согласны с этим?
К.РЕМЧУКОВ – Вы знаете, я не читал доклад, но с экспертами всегда согласен на всякий случай. Эксперты – это такие кусачие люди, но, не читая – трудно с ними соглашаться или не соглашаться. У нас эксклюзивное интервью будет о публиковано завтра-послезавтра президента Евросоюза. На наши вопросы он отвечал. И вот, я обратил внимание – я сегодня, когда его читал, думал, как бы, подзаголовок ярче подать? – на следующие вещи: у Евросоюза есть блок претензий, связанный с нарастающим протекционизмом российской экономики – защита не эффективных отраслей. Он так и пишет, что нельзя решить проблему модернизации России, о которой мы слышали, о которой наши руководители говорят, защищая не эффективные отрасли. Это серьезная вещь, потому что здесь жалуется бизнес. Бизнес хочет приходить в Россию, а мы встречаем его барьерами, несмотря на то, что мы вступили в ВТО. Мы создаем свой таможенный союз; и – я так понял из его интервью – европейцы недовольны, каким образом мы начинаем адаптировать режимы единого таможенного союза к режимам к ВТО, который запрещает дискриминацию третьих стран.
Что касается прав человека. Он говорит, что мы признаем, что эта тема должна обсуждаться на симметричной основе. Симметричная основа обсуждения прав человека означает, что у России есть претензии к Европейскому союзу по тому, как там соблюдаются права человека. Мы помним, что институты типа «Демократии с свободы» один Мигранян в Америке возглавляет, а другой – доктор исторических наук – такая активная женщина, депутатом была – она во Франции возглавляет институт, который следит за демократией на западе.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – НЕРАЗБ. начал следить за демократией на Западе? Очень увлекательно…
К.РЕМЧУКОВ – Да. И вот, она – я забыл… Нарочницкая
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Да – была такая…
К.РЕМЧУКОВ – Доктор исторических наук Нарочницкая – вот, она следит и будет, наверное, рассказывать, готовить наши документы, о том, что наших цыган там притесняют, с эмигрантами плохо поступают. В общем, это будет симметричное обсуждение; но, тем не менее, оно будет; и, я думаю, что евро-парламентарии оказывают давление на комиссию с тем, чтобы расширять круг этих вещей. Посмотрим, как будет поднят вопрос «списка Магнитского», поскольку наш корреспондент Алексей Горбачев звонил некоторым депутатам, которые говорили, что там усиливается линия на то, что не нужно поднимать этот вопрос со «списком Магнитского», что Европа не будет следовать за Америкой в принятии такого списка. Другие говорят, что «нет – этот вопрос еще не решен». Сейчас посмотрим. Осталось ждать немного, чтобы мы узнали, на самом деле, содержательную часть, о чем мы говорим.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Я знаю, что вы не любите, когда я так формулирую вопрос, но, тем не менее, я все-таки спрошу. Ведущую роль – по вашим ощущениям – между Россией и США играют экономические отношения или политические?
К.РЕМЧУКОВ – Ни экономические и не политические, а прагматические американские. Американские прагматические геополитические интересы. У нас самостоятельных интересов нет, у нас есть пассивная позиция: мы не формулируем свои…
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – С Европой…
К.РЕМЧУКОВ – Вы сказали – с США.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Я оговорилась, порошу прощения. Между Россией и Европой – экономика или политика ведет?
К.РЕМЧУКОВ – Ну, конечно, экономика. А, почему вы думаете, что я не люблю такие вопросы? Я, как раз, люблю такие вопросы.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Вы просто каждый раз говорите, что одно без другого невозможно.
К.РЕМЧУКОВ – Ну, я такого не говорил. Нет, ну что вы? Как раз эти вопросы мы можем… Я не люблю вопросы, которые базируются…. Вот, вы знаете мою позицию: мнения, базирующиеся на знаниях – я люблю. А мнения, базирующиеся на мнении – я не люблю. Поскольку, очень много людей у этого микрофона высказывают мнение, базирующееся на мнении – «А мне не нравиться!» - «А, почему?» - «А вот, мне не нравиться, я так считаю…». Да, плевать мне, что ты считаешь – ты докажи! Вопрос политика или экономика поддается доказательству. Мы видим, что экономические отношения, прежде всего, «Газпрома» с Европой являются озабоченностью Путина. Колоссальные десятки миллиардов долларов, 30 миллиардов евро – в Европе надо в евро считать – 25. 30 - «Северный поток», «Южный поток». Побеждает стратегия затрат, денег на традиционное перемещение этого газа. Что такое 60 миллиардов долларов – это очень большие денежки. Потом, «Газпром» начинает продвигаться в распределительные сети в Европе, и европейцы хотят симметричного открытия нашего газового рынка – чего мы пока не даем. Но вот, это в повестке дня - так называемый, «третий энергетический пакет» - оно будет все время присутствовать.
Валюта. Мы помогли европейцам в кризис – не стали резко сокращать свои сбережения в евро. Тем самым не позволили вывести систему из баланса. Опять же – это экономика. Для политики, нормальных отношений в политике, требуется, прежде всего, установить личные отношения. У Путина первые два срока были личные отношения хорошие и с германским, французским, итальянским… Потом с Англией испортились…, со всеми не устанавливаются отношения. Тут Камерон в Сочи приехал – тоже было колоссальное событие. Как бы, смерть Березовского открыла английскому премьеру без больших репутационных рисков на родине, приезжать в Россию, найти общий повод – Олимпиада. Англия…
Но, есть мнение, что Россия очень мало сейчас чувствительная к тому, что думает Запад о том, что мы здесь делаем. Для такого политик, как Путин, который 14 лет находится на вершине власти, с 99 года, как премьером был назначен – мне кажется, что он уже все видел, он уже переживал, что подумают, «что скажет княгиня Марья Алексевна?…», «Ой! - так посмотрели…, сяк…». Мне кажется, что он уже на это, вообще, не реагирует; а, поскольку ближайшее окружение реагирует только на то, что нравится или не нравится Владимиру Владимировичу Путину, то поэтому могут спускать на тормозах абсолютно любые риски и так далее.
Основной упор у нас будет на то, что мы экспортируем газ, и мы наращиваем свою военную силу. Внутри страны, я думаю, что Путин будет делать то, что он делает: бороться с иностранными агентами; снижать влияние людей, которые финансируются из-за рубежа, во внутренней политике, всячески показывая народу, что это люди, которые выражают, скорее точку зрения, проплаченную; и делать основной упор на людей в рамках национализации, или, так называемой «патриотической ориентации».
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Наш слушатель Николай просит вас прокомментировать беспредел с освобождением Алексея Козлова. Я напомню, что бизнесмен Алексей Козлов должен быть на свободе. Уже есть решение Верховного суда, но, тем не менее, то нам факс не читается, то документов нет, и в итоге уже Ольга Романова объявила о том, что Алексей Козлов объявил сухую голодовку.
К.РЕМЧУКОВ – Мы уже говорили, когда с Мохнаткиным было дело, который сидел здесь недалеко в Тверской области и тоже фельдъегерь не мог доставить оригинал постановления. Тогда был президентом Дмитрий Медведев, который много времени проводил в разговорах об открытом правительстве, электронном правительстве и обо всех новых формах. И уже тогда было странно: что это за процедура, при которой фельдъегерь должен скакать, как в фильме «Звезда пленительного счастья» до Сибири полгода на перекладных, чтобы привезти какую-то бумагу, потом везти ее обратно. И все это процессуальные сроки позволяют – после принятого решения держать человека в заключении, поэтому для меня это не объяснимо – как в современном мире нет кодового, под паролем, захода на какой-то сайт, на котором вывешен официальный документ ведомства, которое является распорядительным для колонии. Я этого просто не могу понять. Если мы были бы с вами в какой-то системе, я бы создал, что вам даже не надо передавать ничего, чтобы вы знали пароли, коды. Вы заходите на этой сайт, и вы видите документацию, которая для служебного пользования – кого отпускать, кого нет. В конце концов, существует электронная подпись, электронная печать – отправлять…. Ну, о чем мы тогда говорим?!
Вот, каждый раз проверяется на таких вещах наша отсталость. Слова красивые все научились говорить. Слава богу, многие знают язык, читают зарубежных авторов и научились говорить красиво. Но, когда мы видим, что дорогу хорошую от Москвы до Петербурга не могут построить… Вот, хоть тресни – не могут! Вот, хоть 14 лет Путин у власти, хоть самые «тучные» годы, хоть вторые по «тучности». Денег много, резервов много, строителей много, уже либералов никого нет – уже все только патриоты, чекисты. Ну, дай команду – 700 километров построить дорогу между двумя столицами, чтобы можно было гордиться. Нет – не могут. Дорогу в аэропорт построить – не могут. Въезд в город – не могут. Если делают 6 полос в одну сторону, то они обязательно в каком-то месте должны слиться в 2 полосы. Вот, эта наша отсталость…. Если говорят об электронном правительстве, но при этом физически должен кто-то доставить разрешение на освобождение… - не могут. И никто за этим не следит. Это же вопрос еще, что не просто «не могут», а кто-то должен стоять с плеткой «семихвосткой» и хлыстать, если он хочет модернизации, хочет перемен – этого не происходит.
Я один раз – недели две назад стоял при слиянии Рублево-Успенского шоссе, из Москвы на Рублевское шоссе – 3 часа 43 минуты ехал с Нового Арбата до Жуковки. 3 часа 43 минуты, из них 3 с лишним часа я стоял под эстакадой. Не было Путина ни Медведева в Москве - не из-за них. Никто не перекрывал. Логистически – шесть въездов на однополосную дорогу. Шесть въездов, если они не регулируются, если они не продуманы – так толкаются водители. Это же кошмар! Я спросил Воробьева, исполняющего обязанности губернатора Московской области, чья это юрисдикция? Он говорит : «Это федералы». То есть, значит, Собянина, когда увидел, я его не стал спрашивать, поскольку мне уже объяснили. Значит, Москва не может регулировать, Подмосковье не может регулировать, хотя эта территория физически на карте обозначена, как…. Да, это федеральное…, значит ФСО или кто-то там решает, что это должно быть так. И вот, эта логистическая отсталость страны, она в одном случае, как потребительская услуга – мы не можем куда-то доехать – а в другом случае она по судьбе…, судьбоносная услуга. Вот, каждая ночь в заключении освобожденного человека – это лишние шрамы, это лишние предынфарктные состояния родственников…. Это же бессердечие этой системы показывает.
Нельзя ожесточенной системой думать, что ты генерируешь добро. Кроме мстительного злорадства, что вот, когда-нибудь… Вот, сны, как в «Ералаше»: «Вот, стану я директором школы – учительницу математики накажу». Потом проснулся – тебя к доске вызывают. Это, мне кажется, стыдно, наверное…
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – История с активистом ФАР Вадимом Коровиным, которому уголовное дело пытаются как-то к нему поближе…
К.РЕМЧУКОВ – Пристегнуть.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Пристегнуть – скажем так, да. Я тут искала приличное слово. И, грозит ему, вообще-то до 10 лет по той статье, которую сегодня озвучили.
К.РЕМЧУКОВ – По какой статье?
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Из-за нанесения телесных повреждений… - как-то это формулируется – представителю власти. Собственно, то, что он наехал на сотрудника ГИБДД. При этом, надо сказать, что прокуратура возражает против ареста, но, тем не менее, мы видим, что этот маховик – как он на прошлой неделе разогнался – так его не остановить.
К.РЕМЧУКОВ – Он не на прошлой неделе – он еще раньше начал разгоняться. Года два или три назад Ходорковский написал статью в газете. Она была посвящена его взгляду изнутри на всю нашу эту карательную систему. И вот, самое тяжелое впечатление от этой статьи – намного более сильное, чем политические его статьи – на меня оставило то, что ты, если попадаешь в эти жернова этой системы, то ты не можешь отсюда выскользнуть уже. Эта система работает на уничтожение человека, на репрессию. У нас завтра выйдет редакционная статься в газете, посвященная… ну, мы от Гуриева оттолкнулись – почему Гуриев не поверил своим высокопоставленным источникам, которые донесли его дело до Путина и Медведева. Якобы Путин и Медведев сказали, что ему опасаться нечего, а Путин при этом добавил, якобы, что « я не могу давать команды Следственному комитету, пусть они делают свою работу». В иной другой ситуации, когда работают институты, когда контролируются эти институты, типа Следственного комитета, прокуратуры эффективно политическими партиями и обществом – тогда бы такая позиция президента была бы великолепна: «Я не могу вмешиваться в действия…». Общество говорит: «Ура-ура!» В данном же случае есть основания подозревать, что следователи, как только слышат от Путина, что «я не буду вмешиваться в их действия», они понимают, что они должны продолжать раскручивать эту ситуацию.
Поэтому мы ставим вопрос, что не надо ли нам подумать о перезагрузки всего этого…, слов, которые говорят политики, а следователи и весь этот правоохранительный блок воспринимает, как команду «продолжать мясорубку» - запихивать части того или иного человека. Вот, что с этим парнем, которого могут в эту сторону закрутить…
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – «Применение насилия в отношении представителей власти…».
К.РЕМЧУКОВ – Я уже говорил, что есть наблюдение такое – по крайней мере, есть конкретные фамилии, что те люди, которые покинули страну, находясь за границей каким-то образом, через какой-то срок, через какие-то итерации добиваются закрытия уголовных дел, снятия обвинения и возвращаются в страну, и продолжают заниматься своими делами. Есть на памяти из таких крупных людей, несколько – человек пять существует. И я не знаю ни одного случае, когда человек, если его закрыли здесь – он смог, находясь задержанным в следственном изоляторе или в тюрьме, добиться….,потому что действует некая логика этой карательной машины, что, если человек попал – то у нас «не виноватых не берут». И они должны держать, как бы, марку того, что они делали все по закону.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – То есть, уже работает презумпция виновности?
К.РЕМЧУКОВ – Она моментально работает, но самое главное – тут эффект политической системы. Для политической системы эффект, что каждый политик, который находится на высших должностях, скажем, Путин – берем самого высокого политика – он становится заложником этой системы, когда, фактически, он действительно, не вмешивается, предположим, что даже он честно не вмешивается. Он говорит: «Я не знаю, что мне вмешиваться в каждое дело, - скажем, - Гуриева?» А, в результате он становится заложником ситуации, при которой число непримиримых оппонентов власти, и число тех, кто считает, что система несправедлива – на основе это утрачивается, с одной стороны, доверие, а с другой стороны подрывается легитимность власти, поскольку она сводит счеты. Она не занимается восстановлением правосудия – она занимается сведением счетов со своими оппонентами.
И эта ситуация, с моей точки зрения, ведет к тому, что власть или представители власти в ночных своих кошмарах, когда они просыпаются – они видят, что у них нет жизни после власти в России – вот, это самое тяжелое. И, чем дальше это будет проходить….Вот, если ты злонамеренный силовик, и ты кормишься от этих бюджетов, которые тратятся на силовое обеспечение власти, то ты можешь просто придумывать эти случаи – которые политическая власть не знает – которые и закручивают, и закручивают пружину так, что уже кругом одни враги, сплошь. Что, если только им дать свободу… Что они все проплаченные, все иностранные агенты, и что у нас нет возможности нормально говорить, потому что не с кем нормально говорить. Потому что это все негодяи и агенты влияния – в лучшем случае,– а то и прямые шпионы, и диверсанты.
Поэтому получается, что тогда власть начинает выстраивать стратегию: а, каким образом ее удерживать как можно дольше - до бесконечности? Мы понимаем, что, поскольку это невозможно, то смена власти опять будет революционной со сносом большого количества институтов, людей, судеб и отбрасывания страны. Так что, мне это очень не нравится. Мне кажется, что политическая система России является заложником силовых структур все больше и больше.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – К сожалению, у нас закончилось время, и вопрос о том, возможна ли эта перезагрузка, о которой вы упомянули, придется обсудить в следующем эфире. Я напомню, что в особом мнении сегодня выступал Константин Ремчуков. Эфир вела для вас Татьяна Фельгенгауэр. Всем счастливо!
К.РЕМЧУКОВ – Спасибо!
Ольга Соловьева 
Дарья Гармоненко 
