Олег Никифоров
Фото Gettyimages
В то время как бывший немецкий канцлер Герхард Шредер получил пост председателя совета директоров компании Nord Stream 2, несмотря на возражения польского регулятора продолжающей строительство нового газопровода из России в Европу, ряд видных российских предпринимателей и политиков выступили с предупреждениями о конце века углеводородов через какие-то полтора десятка лет.
Так, в эфире программы «Познер» глава Сбербанка России Герман Греф заявил, что сырьевые запасы в России могут закончиться в 2032 году. Несколько ранее тот же сценарий предсказал и министр природных ресурсов и экологии Сергей Донской.
Конечно, покупатели российских углеводородов должны были бы нервозно отреагировать на подобные пророчества. Ведь, как правило, в газовой сфере трубопроводные проекты по-прежнему носят долгосрочный характер, а экспорт нефти наполняет добрую долю российского бюджета. И покупателям российских нефти и газа наряду с ценой важен такой фактор, как надежность поставщика.
Однако пока эти предупреждения не вызвали какого-либо отклика у серьезных потребителей российских углеводородов. Не в последнюю очередь произошло это потому, что подобных прогнозов за последние по крайней мере 100 лет было немало и все они оказались несостоятельными. Напомним, что еще в 1939 году предсказывали, что нефти осталось на 13 лет, а газа – на 10. С 1960-х годов говорилось о том, что нефть заканчивается, ее роль падает, но мы видим прямо противоположное. А знаменитые доклады Римского клуба «Пределы роста» утверждали, что многие металлы и минералы закончатся к середине 1990-х.
Сколько же лет мы сможем использовать углеводородное сырье для покрытия наших энергетических потребностей? На семинаре «Нефтегазового диалога» в Институте мировой экономики и международных отношений РАН в конце прошлого года отмечалось, что основной прирост ресурсной базы углеводородов будет приходиться на трудноизвлекаемые запасы (сланцевые нефть и газ, гидраты, битумные пески и т.п.). Однако, чтобы понимать суть проблемы, необходимо прежде всего обсудить реальный механизм образования нефтяных и газовых скоплений на нашей планете
13 февраля 2007 года в приложении «НГ-энергия» была опубликована статья казанского профессора Рената Муслимова. В ней, в частности, отмечался значительный эффект при поиске нефти в последнее время при помощи изучения пород кристаллического фундамента, расположенных на глубинах от 0 до 15 км. Его перекрывают осадочные породы, в которых и находятся известные сейчас месторождения нефти. Исследования ученых из Татарстана показали, что кристаллический фундамент играет важнейшую роль в постоянной «подпитке» нефтяных месторождений осадочного чехла новыми ресурсами за счет притока углеводородов по скрытым трещинам и разрывам из глубин. В Татарстане отмечен ряд залежей, где уже извлечены все запасы, а добыча нефти продолжается.
Многие мировые эксперты и ученые высказывают сомнения в научности пока господствующей в обывательском представлении концепции образования нефти и газа из органических остатков былых эпох. Ведь существует и другая точка зрения – концепция абиогенного глубинного происхождения углеводородов. Эта концепция основана на представлениях о том, что генерация углеводородов происходит в глубинных слоях Земли вследствие абиогенного (неорганического) синтеза.
Если описанный механизм образования нефтегазовых скоплений справедлив, то освоение месторождений углеводородного сырья должно строиться исходя из баланса объемов подпитки и отбора при их эксплуатации. Если добычу углеводородов производить с темпом отбора, равным темпу подпитки, то месторождение сможет эксплуатироваться очень длительное время, возможно, сотни лет. Правда, это потребует коренного изменения способов и режимов эксплуатации нефтегазовых месторождений, разработки и внедрения принципиально новых типов оборудования и материалов.
Я не думаю, что все вышеприведенные выкладки неизвестны уважаемым оппонентам нынешнему нефтегазовому вектору российской экономики. Тем более что глава Сбербанка высказал свои сомнения насчет своих же предупреждений: «На мой взгляд, это примерно 2028–2032 годы, когда, по моему мнению – не факт, что я прав, – по всем ощущениям, по всем трендам, которые мы видим сегодня, не будет повторения такого суперсырьевого цикла».
Понятно, что ставка только на сырьевое развитие весьма сужает возможности России и чревата непредсказуемыми последствиями из-за изменения мировой конъюнктуры, конкуренции на рынке или банальных санкций со стороны потребителей наших ресурсов. Определенные ограничения на использование углеводородов, особенно нефти, накладывают и обязательства, которые придется взять России после вступления в силу Парижского соглашения по климату. Поэтому, конечно, выход из моноресурсного состояния экономики необходим. Но, наверное, постепенно, с учетом необходимости использования ресурсных возможностей страны.
