Марина Гайкович Московская филармония вновь открыла концертный сезон выступлением Михаила Плетнева. В прошлом году это были два его сольных вечера, в этом Плетнев «сыграл» на другом инструменте, имя которому – Российский национальный оркестр.
Сольную деятельность Михаил Плетнев оставил на неопределенный срок, направив всю свою энергию в сторону РНО, чему можно только радоваться – теперь мы будем его видеть все чаще на московских подмостках. Причины вполне понятны – если возможности фортепиано огромны и Плетнев, судя по его выступлению годичной давности, выжал из него все, представ не столько как концертный пианист, сколько как отшельник за роялем, импровизирующий на тему «я и музыка», то возможности симфонического оркестра безграничны, и Михаила Васильевича как музыканта любопытного и пытливого они привлекают со страшной силой. Особенно когда под рукой, во-первых, взращенный им же оркестр, а во-вторых, хотя и на один проект – оркестр Большого театра, коллектив далеко не из последних и, если не вмешаются внешние силы, способный под палочку Плетнева выдать более чем достойный результат. Итого за плечами у Плетнева запись всего цикла бетховенских симфоний, на плечах – «Пиковая дама» в Большом и две оперы Рахманинова в недалеком будущем; в руках – фигура, которой вполне логично заняться после освоения бетховенского наследия – классик немецкого романтизма Феликс Мендельсон-Бартольди. Ему и был посвящен концерт, открывший филармонический сезон.
Составляя программу, Плетнев привлек Скерцо и Увертюру – два самых популярных фрагмента из музыки к комедии Шекспира «Сон в летнюю ночь», оставив, впрочем, мегапопулярный «Свадебный марш» из того же опуса за скобками, «Реформационную» симфонию, менее известную, чем, скажем, «Шотландская» или «Итальянская», а также две совсем редко звучащие оркестровые увертюры «Гебриды, или Фингалова пещера» и «Морская тишь и счастливое плавание». В составлении монографической программы Плетнев выступает как настоящий профессионал, потому как любой специалист скажет, что именно эти сочинения рисуют законченный портрет Мендельсона и одновременно демонстрируют, откуда вырос программный симфонизм (из «Гебридов» и «Счастливого плавания») и тип послебетховенской симфонии, с лиричными жанровыми зарисовками медленной части и обращением к праотцам в финале.
Российский национальный под управлением Плетнева достиг, пожалуй, главного – характерного романтического оркестрового звука, теплого и моментами интимного. Дирижер с его тонким ухом держит в своих руках множество нитей – оркестровых голосов, добиваясь объемного, трехмерного звучания. Правда, эта программа выдала недостатки группы деревянных (заметим, при отличных солистах), которые в феерическом Скерцо находились на грани своих возможностей, как, впрочем, моментами и весь оркестр, но это – издержки премьеры, поскольку эту программу РНО представил впервые.
