Марина Гайкович
Валерий Гергиев – музыкальный символ Пасхи.
Фото Сергея Лютенко
В Большом зале консерватории прошли первые концерты Московского пасхального фестиваля – уже в 11-й раз столица принимает этот превратившийся из грандиозного в гигантский фестиваль.
Грандиозным он был потому, что в начале нулевых Гергиева и артистов Мариинского театра (уже не говоря о солистах действительно мирового уровня, которых приглашал маэстро) только на этом фестивале и можно было услышать. Тогда перекрывали Большую Никитскую, консерваторию осаждали страждущие воззреть магическую фигуру за пультом, студенты теснили друг друга на ступеньках второго амфитеатра. Гигантским стал, потому что несколько концертов в Москве за эти годы превратились в 150 во всей России. В спонсорах – только солидные организации. Второй симфонический концерт, в частности, поддерживала компания JTI – партнер многих культурных институций в России (Эрмитаж, ГМИИ имени Пушкина, Большой театр), главный спонсор Мариинского театра. В этом году только у оркестра два маршрута на поезде – на север и на юг. А ведь есть еще камерные, хоровые программы, благотворительные концерты, наконец, колоссальная звонильная программа (если вы в эти дни вдруг слышите колокольный звон, будьте уверены процентов на семьдесят – сейчас вы слушатель Пасхального фестиваля).
Неистовый ажиотаж, правда, спал – в этом году обошлись без вступительных речей и даже без Бэлзы (он готовится отметить собственный юбилей), но это даже и к лучшему: можно было сосредоточиться на чисто музыкальном событии, благо было чему внимать. Герой этого года – Сергей Прокофьев, его музыке были посвящены целиком первые два концерта, и будут – многие последующие. Программа первого вечера – скорее вступительная праздничная – с «Классической» Первой (там, где знаменитый гавот в третьей части) и Пятой симфониями (знаменитым полотном военного времени), а также задорным и дерзким первым фортепианным концертом; второго – куда более сложная для восприятия: Второй фортепианный концерт, экспериментальные по музыкальному языку Вторая и Третья симфонии и – музыка к «Ромео и Джульетте».
Оркестр – за последние недели объехавший со сложными программами (вроде «Парсифаля» Вагнера, длящегося четыре с лишним часа) десяток городов – в хорошей форме. Финал «Классической» симфонии – вслед за исчезающими, как мимолетная шутка, звуками гавота, – пролетает как вихрь, на пределе темповых возможностей, с искрометной виртуозностью. Мощь и напор Второй симфонии – с усиленным составом духовых, экспрессионистские изломы Третьей… Пятая, правда, прозвучала скорее на выдохе – в медленной части рассыпалась форма, в скерцо не хватило остроты, отточенности, может быть, даже внутренней злости. А вот интерпретации концертов были занимательными. Накануне в Санкт-Петербурге на фестиваль «Лики пианизма» прозвучали все пять прокофьевских концертов в один вечер (такого, кажется, еще никто не делал). В первом и втором солировали Даниил Трифонов – победитель последнего Конкурса имени Чайковского и Александр Торадзе – пианист с московской школой, уже давно обосновавшийся в США. Трифонов просто феерически справляется с партитурой (когда-то его прозвали «футбольным»), находит очень тонкие краски в лирических частях; его Прокофьев не лишен, правда, излишней истерии или жеманности (что не удивительно для пианиста, который блестяще играет Шопена и Скрябина) – но это может и привлекать, и отталкивать, тут уж дело вкуса. Торадзе – хотя в этот вечер и не справился с каденцией – оригинально трактует первую тему: вместе с призрачной, «туманной» фактурой струнных пианиссимо он словно художник-импрессионист рисует раннее утро, еще спящее, с еще не высохшей на траве влагой.
