Власть оставила КПРФ только Ленина, Сталина и антикапитализм

Фото агентства городских новостей "Москва"

Центр исследований политической культуры России (ЦИПКР), на опросы которого привыкли ссылаться коммунисты, рассчитал февральские электоральные индикаторы. Согласно опубликованным данным, на втором месте должен оказаться кандидат в президенты от КПРФ Николай Харитонов. Сейчас за него, по информации ЦИПКР, готовы голосовать 6%. На Харитонова якобы обратила внимание часть протестного электората, поддерживавшего снятого с пробега Бориса Надеждина.

Другие социологические организации (например, ВЦИОМ) не ставят кандидата от КПРФ на второе место. Его ставят даже четвертым, что для коммунистов может считаться провалом. Эксперты и политологи изначально скептически оценивали потенциал Харитонова. В КПРФ же полагают, что рейтинги их кандидата занижают искусственно, а рейтинги Владислава Даванкова и Леонида Слуцкого, наоборот, накачивают.

Стоит вспомнить, что в 2018 году коммунисты выдвинули кандидатом в президенты предпринимателя Павла Грудинина. Нельзя сказать, что эта кандидатура очень нравилась власти. Тем не менее Грудинин набрал почти 12% голосов – при тотальном доминировании Владимира Путина. И ни в каких предвыборных опросах таких низких рейтингов, как у Харитонова сейчас, у него не было.

КПРФ на любых выборах хотела бы поддерживать и подчеркивать свой статус второй партии – и главной среди системно-оппозиционных. Но проблема в том, что это все сложнее делать, даже если бы власть очень хотела помочь коммунистам. Внутренняя социология Компартии указывает на то, что значительная часть привычного электората КПРФ собирается голосовать за Путина. И это не назовешь спекуляциями, это логическое следствие политических процессов последних лет или десятилетий.

Прежде всего власть постепенно перехватывала у коммунистов повестку. Вернулась часть символов и эстетики советского прошлого. Сколько бы КПРФ ни говорила о либералах и гайдаровцах в правительстве, власть в XXI веке сделала ставку на зависимый от государства электорат, на нацпроекты, на социальные гарантии. Речь идет о классическом избирателе коммунистов, к которому и обращаются «сверху», которому и обещают помочь. Подавляющее большинство людей, беседующих с президентом во время «прямых линий», – электорат левых. Коммунистам все сложнее найти и организовать недовольных. Они не сумели подняться и на непопулярной пенсионной реформе, хотя лучший шанс сложно представить.

Из всего набора коммунистических символов и нарративов КПРФ оставили только Ленина, Сталина и идеологический антикапитализм. Это может привлечь радикальных леваков, нонконформистов, идейных сталинистов. Но такие электоральные круги очень узки, потенциал роста здесь увидеть сложно. Все остальное – в распоряжении власти. Например, патриотическая риторика. У КПРФ может быть монополия на Сталина, но не на память о Победе 1945 года. Власть последовательно противостоит Западу, то есть и во внешней политике коммунистам сложно предложить что-то свое.

Перехвачена и осовременена близкая коммунистам идея огромной роли государства в экономике. Спор с властью тут может вестись разве что о конкретных цифрах или ответственных лицах, но не по существу, не идеологически. Коммунистам все сложнее подпитываться и ресентиментом 90-х. Да, власть не отменяет итоги приватизации, но и не вступает в концептуальный спор с ее противниками. Модель большого государства реализована и в других областях, например культуры и социальной этики.

Содержательно та модель государства, которую хотели бы в современных условиях видеть коммунисты, построена. И идеал однопартийности в этой модели тоже можно реализовать. Просто этой партией не будет КПРФ.