Разговорцы Антивиссарионовича

Марк Розовский на фоне протоколов допроса отца.
Фото автора

В Большом зале ЦДЛ Союз писателей Москвы провел презентацию книги худрука театра «У Никитских ворот», режиссера, драматурга Марка Розовского «Папа, мама, я и Сталин». Тем, кто считает Сталина эффективным менеджером, достаточно прочитать «Полразговорца» – своеобразный зачин книги. А потом заключение – «Еще полразговорца». Все, что уместилось между, – история семьи инженеров, а также история государства, изложенная за «чаем со страхом» накануне юбилея (3 апреля Марку Розовскому исполнилось 75 лет).

На экране транслировались фотографии матери, отца автора и отца народов, документы, кадры хроники. На этом фоне Розовский делился воспоминаниями: «37 год. Мама умудрилась бросить какую-то еду в окошко сарая, где держали отца. Это увидела ближайшая подруга. На следующий день маму исключили из комсомола с формулировкой: «За помощь врагу народа». Отцу сразу дали «вышку» за участие в контрреволюционной право-троцкистской организации, суда не было. Но ему повезло! Отец обвинения не признал и остался жив, хотя в 1947 году его взяли снова. А вот всех восьмерых человек, которые написали на отца доносы, расстреляли…»

К удивлению большинства, оказалось, что Розовский пишет… стихи. Он признался, что начал уже после семидесяти («неожиданно для себя»), а потом прочитал стихотворение, памяти мамы, напечатанное в только что вышедшей книге «Яблокони»: «…Таков послевоенный быт./ Мы с мамою одни./ Отец в тюрьме давно сидит./ Считает дни да дни./ Мы все под серым палачом./ У мамы бледный вид./ И нету музыки ни в чем,/ Наш патефон молчит./ И волочится по щеке/ Банальная слеза./ Держи, держи меня в руке!/ На улице – гроза…»

Друзья Марка Григорьевича выходили к микрофону и добавляли к его биографии (для большинства из них он – Марик) новые подробности. Евгений Сидоров сказал: «Дилетантизм – замечательное противоядие против штампов профессиональной сцены, поэтому «само-деятельность» – свободное личностное отношение к миру. Это и самостояние, и гражданская позиция, и чувство музыки жизни». Александр Кабаков заметил: «Сейчас быть антисталинистом означает объявить себя в контрах с народом. Людям нравится сама идея сталинизма. Не практика в виде расстрелянных и сгнивших в тайге миллионов, а идея». Кабаков утверждал, что Сталин не имел права уложить слоями кости, чтобы поднять государство, что государство не может быть важнее человека. При этом некоторые зрители выражали несогласие. Полемику остановил виновник вечера: «Если государство превыше человека, то это – смерть человека, это конец гуманизма, конец культуры и конец личности. Это самое важное».

Поэт Юрий Ряшенцев провел параллель между своим поколением, которое любило похохмить, и поколением отцов, которое «умело веселиться днем, хотя ночами слушало шорох сапог и ждало смерти». А после этого прочитал стихи, написанные еще к сорокалетию Розовского, когда они жили в одном номере гостиницы в Ялте.

Замыкая выступления друзей, поэт Олег Хлебников сказал: «У нас до сих пор не кончилась холодная гражданская война. Сталин установил не просто власть, а религию. Во главе – он сам. Вокруг – апостолы. Возникла категория людей, которая не понимает аргументов и не верит фактам». А потом прочитал стихи, посвященные тетке Евдокии, «пострадавшей за анекдот», которые оканчиваются словами: «Выстояли Отечественную войну, полегли в гражданскую мы».