Аркадий Драгомощенко, поэт, прозаик
1. Для меня лично Деррида имел очень большое значение. Его книга "Грамматология" попала мне в руки, кажется, в 1983 или 1984 году (я читал ее по-английски, а не по-французски), и она очень многое прояснила для меня в отношении того, что мы называем самим письмом. Я не теоретик, и для меня были важны, скажем, не столько его анализ творчества Руссо и понимания языка у Руссо, сколько те вещи, которые были существенны для меня как поэта. Я считаю, что то, что сделал Деррида для изменения сознания в сегодняшнем мире, - настоящая эпоха. Для меня Деррида играет роль какой-то линзы, сфокусировавшей очень много лучей. Это и Бланшо, и Левинас, и многие другие. Все это прошло через фокус Деррида и обрело мощь в философии конца ХХ века.
2. Помимо "Грамматологии", у Деррида есть еще очень красивая работа под названием "Dissiminations", я считаю, что она по-прежнему имеет очень большое значение. Это анализ работ Соллерса, да и работ самого Малларме. Все работы Деррида, с одной стороны, поэтические (вспомним хотя бы "Зола, зола"), а с другой стороны, это очень тонкая, серьезная и аргументированная философия.
Александр Иванов, издатель
1. У меня были небольшие личные отношения с Деррида. Он дважды приезжал в Москву. В первый приезд мы познакомились, во второй приезд какое-то время общались. Плюс несколько раз в Париже. То есть личный момент присутствует в осознании его смерти, что не дает возможности сразу начать думать о его значении.
Но могу сказать, что Деррида умер все-таки философом уже прошлого века. В этом нет для него ничего обидного. Прошлый век завершен, и именно Деррида в каком-то смысле завершает ХХ век своей деконструкцией, своим ретроспективным взглядом на историю философии, историю, у которой все время как бы откладывается начало (в этом и главный смысл деконструкции: отложенное, ускользающее начало для мысли, для того, что называется в философии сущностью). В принципе, эта философия как нельзя точно соответствовала духу 1980 и 1990-х годов, когда, с одной стороны, расцветает массовая культура, а с другой - с падением Советского Союза - начинается как бы мультиплицирование мира, то есть его усложнение и деление на части. Эта "философия части", философия "мультиплицированного мира" и есть наследие Деррида.
2. Что касается книг Деррида, то, думаю, классическими являются его первые работы, написанные в конце 1960-х, в частности, "Грамматология", которую мы издали в "Ад Маргинем"; это книга под названием "Рассеяние", а мне лично особенно нравится его первая книга, посвященная Гуссерлю, "Начало геометрии" - мы ее тоже издавали в середине 90-х годов. Многие важные вещи не переведены, скажем, "Призраки Маркса", но эта книга, насколько я знаю, готовится в издательстве "Логос". Думаю, что Деррида еще будет более полно представлен по-русски, и тогда уже читателю можно будет составить впечатление о его творчестве.
Эдуард Лимонов, писатель
1-2. В 1987 году Деррида вместе с еще 120 французскими писателями, философами и издателями (были живы еще такие личности, как, например, великий сюрреалист Филип Супо и другие) подписал петицию французскому правительству, чтобы мне дали гражданство. Потому что до этого по требованию французской контрразведки DST мне во французском гражданстве отказывали. Я оказывался без документов, и мне грозила депортация. И тут, среди прочих, вступился Жак Деррида - поэтому я, безусловно, ему признателен и имя его всегда слышу с определенной теплотой. Что касается его работ, то я читал (и здесь и там) всего понемногу, но, пожалуй, Мишель Фуко и даже Ролан Барт мне ближе, чем Деррида, но это не столь важно!
Валерий Подорога, философ
1. Если бы можно было учредить высшую философскую должность (во Франции) и дать ей имя "Хайдеггер", то, несомненно, главным претендентом на нее был бы Жак Деррида. Действительно, он внес в философскую культуру второй половины ХХ века особую, ни с чем не сравнимую манеру мыслить. Ведь мыслитель ценен не количеством написанного, не даже его заслуженной репутацией и успехом, прижизненным признанием, а именно тем, насколько его мысль действительно что-то смогла изменить в мире. Истинная мысль заставляет других и многих непосвященных свидетелей заново учиться мыслить, понимать то, что до нее не существовало. Ж.Деррида был замечательным деконструктором понятий традиционной классической философии. На мой взгляд, он подчинил мысль возможностям языка, т.е. подчинил мысль той свободе, которой сама она не обладает, но которой одаривается благодаря движению языка, себя толкующего. Недаром же в центре его напряженного вопрошания всегда слово-идиома, допонятийная форма понятия, парадоксальное движение теснящих друг друга и противоположных смысловых элементов. Вот это искусство толкования и особенно известная виртуозность письма Жака больше всего и поражала, и часто казалось, что будто бы философская мысль нашла новые возможности для собственного выражения, прежде неслыханные. Отсюда массовые подражания и заимствования, эпигонства в худшем смысле слова.
2. Выбрать трудно. Но если учитывать программность исследовательского поиска и те задачи, которые Жак Деррида ставил перед собой в начале творческого пути, то это, конечно, такие книги, как "О грамматологии" (1967), "Письмо и различие", "Края". Там представлены основные приемы и средства деконструирующей интерпретации, основная терминология и центральные понятия. Последующее же творчество Жака - это проверка метода, уточнение в эксперименте (иногда крайне рискованном) эффективности многих им созданных понятий. Ведь деконструкция как критический метод применялся им не только к образцам философской классики (Платон, Ницше, Фуко или Фрейд), но и ко многим явлениям в области искусства, литературы и художественной практики.
Жак изменил мое представление о том, каким должно быть сегодня философское сочинение. Фактически он отказался от классического образца, и ныне этот образ иной, не литературный, и не метафизический. Ныне, как это демонстрировал сам Деррида, философ - тот, кто пребывает в изменяющемся времени настоящего, он не должен избегать никаких вызовов, зная, что нет более вечного, как нет и места для мудреца, каким хотелось бы быть. Отсюда, вероятно, и вся его стратегия непрерывного письма, сверхактивная практика публикации. "Нельзя останавливаться ни на мгновение!" Честно говоря, я весьма сомневаюсь, чтобы смерть смогла остановить его мысль┘
Михаил Рыклин, философ
1. В моей биографии Деррида сыграл большую роль. Когда он впервые приехал в Москву в начале 1990 года, он пригласил меня в Париж, и в 1991-1992 годах я работал в его семинаре. Так что я ему очень многим обязан, и его смерть для меня - очень большая личная утрата. Одновременно это утрата для всей философии. Деррида был последним, кого можно назвать великим философом. Великие философы - это те, которые переосмысливают традицию, те, после которых мы читаем тексты других философов в каком-то смысле их глазами. В этом отношении Деррида - ключевая фигура ХХ века, наряду с Делезом, наряду с такими фигурами, как Гуссерль и Хайдеггер, которыми он очень интенсивно занимался.
2. Для меня очень важным был текст, который Деррида написал после своего пребывания в Москве. Он назывался "Back the Moscow to the USSR" и был опубликован сначала в русском переводе, а потом выходил и во Франции, и в Америке, и в других странах. И, конечно, его книга 1993 года "Призраки Маркса", тоже написанная отчасти под влиянием его впечатлений от поездки в Москву. Впрочем, Деррида написал огромное количество книг, наверное, больше, чем любой другой философ ХХ века. Его первые книги - "Голос и феномен" и особенно "Грамматология" - имели огромное значение. Последняя, несомненно, относится к мировой классике. Ключевыми были и "Почтовая открытка" 1980 года, работа о Бодлере, да и другие. Для меня, повторяю, особенно важен был его анализ отчетов Вальтера Беньямина и Андре Жида о путешествиях в Советскую Россию 20-30-х гг., поскольку я был связан с этим контекстом. Хотя такие вещи, как "Грамматология", еще с университетских времен читались и оказали на меня большое влияние.
Дарья Гармоненко 
Иван Родин 
