Марианна Власова
Юрий Орлицкий прекрасен, как его стихи, и чуть-чуть страшен, как они же.
Фото автора
В клубе «Билингва» состоялась презентация двух стихотворных сборников филолога, литературтрегера и поэта Юрия Орлицкого. В этот, юбилейный для автора, год книги «Страшное прекрасное стихотворение» и «Опыт прощания» вышли не только в двух разных издательствах, но и в двух разных городах – Москве и Санкт-Петербурге.
Первую из них представил главный редактор издательства «Арго-риск» Дмитрий Кузьмин. Когда человек занимается исследованием поэтических произведений и пишет их сам, возникает некая двусмысленность, сложность ситуации, и каждый «выкручивается» из нее по-своему. Но, по мнению издателя, линия поведения Юрия Орлицкого – самая честная, в его поэзии полностью отсутствует рефлексивный навык, а слова просты и естественны. Так, на вопрос читателя «Что же вы ничего не изобрели?» звучит достойный ответ: «Не хотим!» Это не игра, не провокация, скорее нежелание выставлять напоказ глубокое понимание поэтической сущности и козырять им. Иллюстрации Дины Гатиной, на взгляд Дмитрия Кузьмина, вполне соответствует тексту – они безусловны и бесхитростны, как будто за плечами у художника только спецшкола, однако при более внимательном рассмотрении видны мастерство и легкость их начертания.
Предваряя чтение своих стихотворений, Юрий Орлицкий решил открыть собравшимся секрет. Оказывается, «Страшное прекрасное стихотворение» было собрано Дмитрием Кузьминым в отличие от второй книги, которую поэт составил уже сам. Несмотря на этот факт, обе книги начинаются одним и тем же стихотворением: «Я увидел во сне/ страшное прекрасное стихотворение/ и проснулся/ чтобы его записать/ оно называлось/ я и Ингеборг Бахман».
И вот зал захлестнула поэзия «тихих» воды, земли, берез, поселка, железнодорожного переезда, станционного домика, словно уже виденных, прочувствованных, но только сейчас по-настоящему оживших в звучащих строчках. После были провозглашены «Лето» и жара, которая «обостряет запахи», в итоге, как и в предыдущем стихотворении, возник образ все укрывающей и поглощающей Потьмы. Юрий Орлицкий то рассуждал о третьей столице, которая «звучит примерно так же/ как третья молодость/ или третья свежесть», то рассказывал о новом Пскове, где «ямб, проникнув в прозу/ ее движенье плавно замедляет», то делился тайной возникновения старческого маразма, женского алкоголизма и детской проституции.
Поэзии Юрия Орлицкого свойственна внутренняя полемичность, если не сказать риторичность. При всей созерцательности и натуралистической описательности в его стихотворениях часто присутствуют либо четко поставленный вопрос, либо тема для размышлений и философских изысканий. «Отче, на кого ты меня оставил… (и что, спрашивается, его опять не устраивает?)» Читая вслух, Юрий Борисович внятно обозначал столь понятные на бумаге скобки небольшими паузами, иногда поднимал глаза на собравшуюся публику, будто и правда готов был выслушать ответ или ремарку из зала. Периодически границы между стихотворениями стирались: «И все-таки, Михаил, так написать можно…» Мерещилось, что в зале присутствует знакомый автору Михаил, и это просто комментарий для него.
Незаметно для себя и окружающих, не пропустив ни строчки, Юрий Орлицкий с первой страницы оказался на последней и, улыбаясь, резюмировал: «Теперь книгу вам покупать не нужно, я прочитал ее всю».
Питерский «Опыт прощания» в некоторых произведениях пересекается с московским «Страшным прекрасным…», поэтому Юрий Орлицкий представил лишь наиболее яркие из них, такие как «Пляски смерти», «Наглый толстый голубь», «Вопросы литературы», «Воспоминания о морге» и несколько переводных.
