Юрий Юдин
|
|
Солнце светит в центре коммунистического рая. Неизвестный итальянский мастер. Подсолнух. 1664. Музей обработки самоцветов, Флоренция |
Сюжет
Незнайка и его подружка Кнопочка зачитываются сказками и мечтают о волшебной палочке. Но чтобы заполучить ее, нужно совершить три хороших поступка – причем бескорыстно и безотчетно, исключительно из добрых побуждений. Сначала Незнайка отчаивается, не умея «не думать о белом медведе». Но однажды он нечаянно спасает прохожего от собаки и оказывает ему пару других мелких услуг.
В прохожем этом нетрудно заподозрить волшебника: это единственный старичок в мире инфантильных коротышек – то ли мудрец из восточной сказки, то ли Дед Мороз (халат со звездами и полумесяцами, туфли с загнутыми носами, седая борода до колен). Но сказка и реальность уже настолько слились в голове Незнайки, что он забывает удивиться.
Волшебник вручает Незнайке вожделенную палочку, но предупреждает: если тот совершит три плохих поступка, она потеряет силу. Незнайка и Кнопочка отправляются в вояж на машине, прихватив случайного попутчика – Пачкулю Пестренького. После ряда приключений и осмотра сельских технических чудес они попадают в Солнечный город. Причем Незнайка почти сразу ссорится с коротышкой Листиком и сгоряча превращает его в осла.
Друзья знакомятся с бытом и нравами коммунистического города. Но вскоре Незнайка вспоминает, что совершил плохой поступок. Пытаясь исправить дело, он превращает в коротышек ослов Брыкуна, Пегасика и Калигулу. Вскоре Незнайка пытается урезонить Пегасика, сразу начавшего хулиганить, но сам попадает в милицию. Выйдя на свободу, Незнайка продолжает развлекаться, но вскоре замечает, что бывшие ослы устроили в Солнечном городе натуральные массовые беспорядки. Затем Незнайка теряет палочку в зоопарке и с трудом возвращает ее, попутно выпустив льва из клетки. Вдобавок ко всему палочка перестает работать.
Снова появляется волшебник, как божок из машинки. Он наводит порядок, проводит с Незнайкой воспитательную беседу и отправляет путешественников домой. Кончается книга размолвкой Незнайки с Кнопочкой (хотя помолвки никакой не было).
Город Солнца
В Солнечном городе сколько-нибудь искушенный читатель сразу узнает проекцию «Города Солнца» Кампанеллы – классической утопии в духе платоновского коммунизма, написанной около 1602 года в тюрьме и опубликованной в 1623-м.
В Городе Солнца обитает десять тысяч человек. Здешний образ правления нас мало интересует – о нем и в утопии Носова почти ничего не говорится. Важно, что в Городе Солнца все, кроме жрецов, чередуют физический труд и умственные досуги (идея-фикс коммунистов всех времен, которую пародировал еще Маяковский: «Землю попашет, попишет стихи»).
Город Солнца выстроен по космологическому плану: семь концентрических кругов (по числу планет), четыре главные улицы (по сторонам света), в центре круглая площадь, на которой стоит храм Солнца. На куполе его нарисовано звездное небо. Горожане часто меняют жилища, чтобы к ним не привыкать: так подчеркивается запрет на частную собственность. Стены города расписаны и уставлены наглядными пособиями по разным отраслям знания.
У Носова дидактические моменты также подчеркиваются, хотя народное образование не носит столь тотального характера. Школьная тема в трилогии Носова вообще «не раскрыта»: коротышки учатся между делом, как бы резвяся и играя (Незнайка в конце первой книги занялся было самообразованием, но надолго его не хватило).
Преемственность тут скорее косвенная: наглядная дидактика Кампанеллы повлияла на «ленинский план монументальный пропаганды», замечает Григорий Ревзин. «Менее очевидное следствие идей Кампанеллы – это увлечение Советов строительством планетариев, которые и были модернизированными храмами Солнца».
Такие черты утопии Кампанеллы как уничтожение семьи, общность жен и соития по предначертанным планам («Женщины статные и красивые соединяются только со статными и крепкими мужами; полные же – с худыми, а худые – с полными»), для нас имеют отвлеченный интерес: Носов писал детскую сказку, у него все очень целомудренно. Интересно, впрочем, что в относительно примитивном Цветочном городе, на родине Незнайки, коротышки живут небольшими однополыми коммунами. А в коммунистическом Солнечном городе они получают индивидуальное жилье.
У Кампанеллы все проникнуто магией и астрологией – от секса до тюрьмы. Вот отсюда магия и волшебство, похоже, и проникли в книжку Носова о технически продвинутом Солнечном городе. С одной стороны, при коммунизме все так изобретательно и изобильно устроено, что волшебная палочка не нужна. С другой стороны, простая и традиционная сказочная магия и при коммунизме может навести шороху и наделать бед.
«Важно не столько то, что город выстроен на магии, важно, что он понят как устройство, создающее идеал на земле... – пишет Ревзин. – Замените в построениях Кампанеллы астрологию и магию на математику, физику, социологию, экономику – и вы получите теорию города как «машины для жилья»... Мы ведь так город и понимаем и примерно с теми же успехами в достижении счастья, что и Кампанелла. Впрочем, у него лично некоторый успех случился... После освобождения он уехал во Францию, его полюбил кардинал Ришелье, он издал «Город Солнца» и в 1638 году написал эклогу на рождение наследника французского престола... Этот король был Людовик XIV, официально носивший имя Le Roi Soleil, Король-Солнце».
Золотые ослы
Многие критики замечали, что счастливая жизнь Солнечного города едва не рушится от вторжения всего трех хулиганов. Владимир Березин, например, пишет: «Коммунистический рай Солнечного города был непрочен. Если для гибели прежнего рая хватило одного яблока, то тут понадобились три осла. Превращенная из ослов в коротышек, эта троица буквально разрушает социальный уклад». Тут справедливо подчеркнуто, что ослы – не причина, а инструмент. Первопричина все-таки в детских капризах Незнайки, усиленных волшебной палочкой.
Как бы то ни было, некоторые горожане начинают усиленно подражать Калигуле, Брыкуну и Пегасику – не только по части одежды ядовито-ярких цветов, но и в хулиганском образе действий. Поднимается кампания в печати, причем многие требуют лютых репрессий. В общем, гражданская сознательность и коммунистическое воспитание оказываются лишь тонкой пленкой, под которой бушуют первобытные и полуживотные страсти.
Между тем ослы – неотъемлемая часть Солнечного города и полноправные его жители. Потому что осел в мифологии – солнечное животное (как, впрочем, и лев, нечаянно выпущенный Незнайкой из клетки).
Владимир Топоров пишет: «В Древнем Египте осел – одна из форм солнечного божества (в аспекте растущего, восходящего солнца)... В древнееврейской традиции осел выступает как священное животное судей, царей, пророков… Распространенные темы христианской религиозной живописи – въезд Иисуса Христа на осле в Иерусалим и бегство в Египет, в котором также участвует осел... В мусульманской традиции осел – одно из животных неба», и т.п.
Ольга Фрейденберг раскрывает солнечные аспекты образа осла на примерах из Плутарха, из культа Аполлона, из Ветхого и Нового Заветов (см. ее статью «Въезд в Иерусалим на осле»). Отсюда и название романа Апулея «Золотой осел» (золото – обычная метафора солнца). Кстати, коротышка Листик, превращенный в осла Незнайкой, повторяет путь Луция у Апулея.
У Джордано Бруно (старшего современника Кампанеллы и соратника его по части магии и оккультизма) есть диалог «Килленский осел». Этот осел (ипостась небесного Пегаса) баллотируется в академики и достигает успеха. Одна из его реплик: «Но, синьор, позвольте мне узнать и сообщите мне, что более достойно: когда человек превращается в осла или когда осел превращается в человека».
Вот отсюда явился и осел Пегасик у Носова, и его друг Калигула (отсылка к римскому императору, который ввел своего коня в Сенат). Русский перевод «Диалогов» Бруно был издан в 1949-м, незадолго до написания трилогии Носова.
|
|
Ослы хоть и хулиганы, но и в работе без них никуда. Федор Бронников. Мальчик на осле. 1855. Брянский областной художественный музей |
В «Незнайке в Солнечном городе» автор заявляет: «Нужно сказать, что в стране коротышек, точно так же как и у нас, водятся разные звери: львы, тигры, волки, медведи, крокодилы и даже слоны. Только все эти звери не такие большие, как наши, а совсем маленькие, коротышечные. Волк там размером с мышонка, медведь величиной с крысу, самый большой зверь – слон, но и тот размером с котенка».
Подсознательно мы знали это и раньше – хотя бы на примере охотника Пульки с его собакой Булькой (той самой, что облаяла долгобородого волшебника). Они ведь должны охотиться на адекватных по размеру зверей – иначе такое занятие ни с чем не сообразно.
Итак, мироздание трилогии Носова соразмерно во всем, кроме огромных растений, которые как бы перенесены сюда из мира людей. Иначе говоря, Земля Незнайки – это планета мегафлоры. В этой связи можно поставить ряд вопросов: как маленькие травоядные животные (те же ослы) могут питаться гигантскими растениями, кто здесь опыляет цветы и т.п. Но автор в эти дебри благоразумно не погружается. Сказка – жанр, где можно пренебречь увязкой всех условностей.
Но зачем же эти диспропорции понадобились Носову? А чтобы вывести на страницы ослов как движущую силу сюжета: без них книга стала бы вяловато-описательной. И это еще раз доказывает, что ослы – фундаментальная часть Солнечного города и полноправные его жители.
Пародийная подоплека
Илья Кукулин в статье «Игра в сатиру, или Невероятные приключения безработных мексиканцев на Луне» показывает, что от первой к третьей части трилогии идеологизация сюжетов нарастает, а пародийность претерпевает нелинейные и мерцательные изменения. В целом же идеологическая структура романов Носова «гораздо более сложна, чем кажется на первый взгляд».
В «Незнайке в Солнечном городе» критик видит «аллегорическое описание светлого коммунистического будущего и борьбы со «стилягами», которые мешают советским гражданам жить и работать». А также «описание западной контркультуры (акционного искусства, нового джаза, додекафонической музыки), – разумеется, крайне негативное».
Но Кукулин сосредоточен в основном на третьей части – «Незнайке на Луне». Мы же приведем некоторые пародийные примеры из части второй.
Прибыв в Солнечный город, Незнайка записывается в гостинице как «автомобильный путешественник Незнам Незнамович Незнайкин». А Пестренький – как «иностранец Пачкуале Пестрини». Это отсылка к «иностранцу Василию Федорову», продавцу картузов и фуражек в «Мертвых душах». А также намек на «низкопоклонство перед Западом», которое в СССР яростно обличали в 1940-х годах.
Вообще иностранщина проникает на страницы трилогии понемногу и исподволь. В первой части ее почти нет; во второй она дается гомеопатически – в латинских корнях названий типа «Радиолярия» да в квазиитальянском псевдониме Пестренького. И только в третьей части, на Луне, расцветает махрово и буйно.
Между прочим, появление Незнайки и его друзей вызывает в Солнечном городе легкий ажиотаж. Инженер Клепка, архитектор Кубик, закройщик Карасик и другие горожане наперебой оспаривают право показать приезжим чудеса своего города, провести для них экскурсию, прочесть импровизированную лекцию и т.п. Между гостями и аборигенами вроде бы нет языковых и культурных барьеров. Но можно подумать, что Солнечный город огражден «железным занавесом», и приезжие здесь чрезвычайно редки – как иностранцы в СССР 1950-х годов.
Незнайка носит штаны канареечного цвета (и вызывает моду на них в Солнечном городе). В этой связи вспоминают «Страдания юного Вертера» Гёте, где герой носит желтый жилет и желтые панталоны (и создает на них моду у читателей). Но можно вспомнить и желтую кофту Маяковского. Ведь Незнайка также поэт и коротышка демонстративный, склонный к эпатажу.
В Солнечном городе любят строить круглые вращающиеся здания – для пущей инсоляции, чтобы солнечный свет доставался всем равномерно. Архитектора-изобретателя зовут Вертибутылкин – и тут анонимный сетевой критик видит намек на подростковую игру «в бутылочку».
Вычурные дома в Архитектурном заповеднике, который осматривают Незнайка и его друзья – это выпад в сторону конструктивистов и прочих модернистов от зодчества. («Когда-то у нас была мода увлекаться строительством домов, которые ни на что не похожи. Вот и наделали такого безобразия, что теперь даже смотреть совестно!») А также намек на постановлении ЦК КПСС и Совмина СССР «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве» (1955).
Солнечный парк, где резвятся Незнайка и его друзья, – пародия на Остров удовольствий в «Приключениях Пиноккио» Коллоди. Проказники и прогульщики здесь попадают на Остров Удовольствий, где могут вести себя как хотят. Но в итоге превращаются в ослов и берутся в работу. В «Незнайке на Луне» есть еще одна вариация этой темы: Дурацкий остров, где коротышки предаются развлечениям низменного пошиба и превращаются в баранов.
В общем, пародийная подоплека романа очень широка и не ограничена злободневными намеками. Эта широта и не дает книге выродиться ни в технический трактат, ни в политический памфлет. Но еще важнее, что черты коммунизма при пародийном освещении начинают мерцать каким-то неверным блеском.
Жук в муравейнике
Незнайка – несомненный трикстер, то есть плут и/или шут. Но это не вульгарный плут в поисках выгоды и не обычный шут по призванию. Незнайка – агент хаоса, но агент наивный, он исполняет свою миссию, не приходя в сознание: сначала действует, потом думает. И при этом Незнайка – без пяти минут романтический герой, напоминающий великих авантюристов XVIII века типа Казановы или Калиостро.
Вот как Александр Строев, переводчик мемуаров Казановы, характеризует их автора. Это поэт, прозаик, драматург, переводчик, филолог, математик, историк, финансист, дипломат, музыкант. А также игрок и дуэлянт, тайный агент и алхимик, «проникший в тайну философского камня», врачеватель и прорицатель будущего. А также неутомимый соблазнитель, примеряющий на себя образ Дон Жуана. А также мошенник и еретик, то и дело попадающий в тюрьму.
Приведем список занятий и ролей Незнайки. Прежде всего, как и Казанова, это неутомимый путешественник. Незнайка не прорицатель, но настоящий разведчик грядущего. Во всех приключениях он первый – хоть на полшага, да впереди.
В первой книге Незнайка – музыкант-авангардист («Не доросли еще до моей музыки»). Художник и поэт (снискавший восторги публики). Задира и бретер (драки с Гунькой). Хладнокровный обольститель (заводит целый сонм поклонниц). Предводитель коротышек, политик-интриган (в отсутствие Знайки). Врачеватель и дипломат (дает советы по лечению коротышек и вызволяет друзей из больницы). Разоблаченный обманщик – но путь Казановы тоже не был устлан одними розами.
Во второй книге наш герой – страстный книгочей, затем всемогущий маг. Он увлекает в путешествие Кнопочку и Пачкулю. Приобретает машину и навыки водителя, ухитряется уцелеть в любой аварии. Он возмутитель спокойствия целого города и бунтарь, разрушающий милицейский участок. Он превращает коротышек в ослов и ослов в коротышек. Вникает в нравственные коллизии и ведет дискуссии с собственной совестью. Он законодатель мод и икона стиля (весь город надевает канареечные штаны). Он театрал и игрок в шахматы. В финале он снова терпит крах, но готов к новым похождениям.
В третьей книге Незнайка упорно овладевает тайной лунного камня (едва не утопив его в реке). Дерется со Шпунтиком, Гунькой и Знайкой. Проникает в ракету и летит на Луну, увлекая с собою Пончика. Осваивается в мире чистогана, то и дело попадая в каталажку. Купается в лучах славы. Становится финансовым махинатором поневоле. Выступает агентом влияния Земли на Луне. После очередного фиаско становится бродягой и безработным, ссылается на Дурацкий остров. Изобретает метод очистки воздуха. Успешно возвращается домой, победив жуткую ностальгию.
Изгнание из рая
Скажем несколько слов об эротической изнанке трилогии. В первой книге Незнайка попадает в город женщин и тут же заводит подобие гарема (если это слово режет слух, то напомним, что восточный гарем – не капище разврата. Это, кроме прочего, институт социального призрения: в гарем поступали вдовы воинов, погибших за султана. Зато гарем – это клубок интриг, что мы наблюдаем и в книге Носова).
Отметим и побочные любовные линии. Свой круг восторженных поклонниц есть и у художника Тюбика. А доктор Пилюлькин и доктор Медуница – очевидная пара, которая то ссорится, то мирится (подтекст – детская «игра в доктора»). Но это пара комическая в отличие от пары романтической – Незнайки и Синеглазки. Словом, все как в водевиле или оперетте.
Во второй книге постоянная подруга Незнайки – Кнопочка. Но он изменяет ей с модисткой Ниточкой на почве шахматной горячки. Кнопочка, понятно, не рада и вскоре начинает делать Незнайке сцены. Кончается книга на сентиментальной ноте. Незнайка предполагает, что Кнопочка в него влюбилась. Кнопочка в негодовании удаляется.
«У этого рая есть одно свойство, – пишет Березин. – Любовь в нем ангельская, без влаги и вожделения – она угловата и нескладна... Финал книги – это пробуждение к сексуальности. И Незнайка чувствует неясное томление, но тут страница заканчивается».
В третьей книге Незнайка впадает в горячку лунную и обольщает двух ученых дам – Фуксию и Селедочку. Хотя на Луне ему уже не до любовных похождений. Но Фуксия и Селедочка конструируют ракету, следуют за ним и вызволяют из беды («По-вашему, мы должны принести Незнайку в жертву науке? Не будет этого!»).
Незнайка в своих канареечных штанах и есть Король-Солнце. Казанова со своим ребяческим развратом и корыстными интересами ему и в подметки не годится.
