Дураки и мерзавцы скандалят качественно

Нельзя переплывать реку, которую не переплыл в детстве, когда это стало бы достижением. Фото Андрея Щербака-Жукова

Эссеистика Евгения Гришковца эмоциональная, легкая и выверенная; и вся – как будто про нас. Даже если читатель не согласен с какими-то его эмоциями, то этот факт вызывает не возмущение или негодование, а желание обсудить, может, и поспорить. А часто все же его переживание и его мнение совпадает с нашим. Как будто он взял на себя труд сформулировать наши мысли, придать им смысл.

«И если есть где-то в космосе живая душа... Пусть мое желание наивно, но я хочу, чтобы это был все-таки человек. Чтобы он был с руками, с ногами. Примерно такой, как я. Ну и уж как минимум с глазами. С двумя глазами. Как у меня», – так формулирует Гришковец это желание искать и находить своих в эссе «Человеку – человек». В эссе «Надо к своим!» он предостерегает: «Нельзя ничего доказывать дуракам и мерзавцам, да еще на повышенных тонах... Потому что если вы с ними ругаетесь – это значит, что они вам небезразличны... Нельзя!.. А если разобраться, что вам нравится ругаться именно с ними, потому что именно дураки и мерзавцы скандалят качественно... То тогда надо и понять, что они и есть ваши, и заниматься тем, что нравится, не мешать другим... И так во всем!»

Критик Лев Аннинский любил говорить авторам: «Слова ваши, порядок слов – мой». Книга зарисовок и эссе Гришковца называется «Порядок слов» – хитрый автор тоже эту привилегию оставил за собой. И написано так, что веришь – имеет право. Эмоционально, чутко, выверено и… Уважительно к окружающим, к другой точке зрения, к человеку, как в эссе-оде «Человек прекрасен»: «Прекрасен человек тем, что совершает подвиги. Подвиги, причиной которых скорее всего явилась чья-то халатность, глупость, некомпетентность, трусость, преступный умысел или даже предательство. Он, прекрасный человек, оказывается выше всего этого, выше безумия, подлости, равнодушия, выше абсурдности ситуации и, главное, опасности...» Да, есть те, кто – увы! – не делает свою работу, как нужно. Что ж, находятся другие, те, кто совершают подвиг – выправляют ситуацию и за себя, и за него. Не супергерои, не очередные пафосные спасители человечества и даже не инопланетяне… А всего лишь приходит человек из плоти и крови, он и совершает этот «подвиг», часто неоднократно. Так самым эффективным типом руководителя стал авральщик. Это когда постоянно нет времени, потому что всем срочно надо спасать общее дело, опять «что-то упало». Потому что тогда – страшно и весело, все работают в бешеном темпе, а остальное утрачивает значение. Ведь главное – люди совершают подвиг, поднимают то, что упало, закрывают чужое разгильдяйство.

«Человек прекрасен своей жаждой нужности кому-то. Нужности другим людям. Прекрасен тем человек, что имеет совесть», – формулирует Гришковец мысль, зачем подвиг тому, кто его совершает, в коротеньком тексте «Человек прекрасен», названном автором одой.

И такой руководитель куда симпатичнее многим нашим соотечественникам, чем тот, кто работает каждый день, регулярно и хорошо. А как бы понять, хорошо ли человек работает, даже не обязательно руководитель? И об этом есть в эссе «Подробности»: «Только тогда, когда мы мало или ничего не знаем о работе других людей, а люди не знают о нашей, только тогда работа сделана действительно хорошо».

Евгений Гришковец. Порядок слов. – М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2024. – 400 с.

«Не буду я этого делать... Почему? Да попросту нельзя переплывать реку, которую не переплыл в детстве и юности, когда это стало бы достижением и подвигом», – пишет автор о детских мечтах в эссе «Деревья не были большими». Время ушло. Как говорится, если у тебя в детстве не было велосипеда, то сколько мерседесов и самолетов ни покупай, а все равно – в детстве у тебя не было велосипеда. Потому что все хорошо в свое время. Сейчас переплыть эту реку уже не подвиг, мечта уже неактуальна. И из того же эссе – про безвозвратную, как само детство, смену мировоззрения: «Теперь, вернувшись в родной город надолго, я ясно увидел, что родной город, его деревья, улицы и набережная как были, так и остались родными, единственными в своем роде. Но не единственными в мире. Они и были такими. Всегда. Они никогда не были большими. Просто я до поры не знал об этом». Это слова человека повзрослевшего, состоявшегося, имеющего свою семью, неоднократно менявшего место жительства – когда-то город, а ненадолго – и страну. Человека, научившегося многому, в том числе и жить во взрослом мире. Это в первую очередь и поменяло его мировоззрение. И грустно ему от того, что детство ушло, и постоянное ожидание чуда ушло, и готовность к нему ушла – теперь этих ощущений не вернуть.

«В тот рай мне уже не вернуться. Даже если я куплю билет и усядусь среди настоящих зрителей, я буду всегда немножко агентом и шпионом иного мира. Мира служебных входов, кулис, гримерных, съемочных павильонов, рукописей и издательств», – пишет Гришковец, потому что теперь знает, как делаются эти чудеса. Нечто ценное взросление, безусловно, принесло, но рай детства утерян безвозвратно.

Среди множества житейских тем, поднятых автором, отдельное слово сказано о зависти. Без напускного морализаторства, в одноименном монологе: «То есть если позавидовал, значит, признался себе, что вся твоя жизнь тебе не нравится, что ты живешь плохо, не так, как ты хочешь… Что ты попросту неудачник! Может, тогда не завидовать, не раздражаться и не желать горя-злосчастья никому? Глядишь, и жизнь заиграет другими красками».

В монологах и эссе нет осуждения, есть только наблюдения. В конечном счете каждый сам решает, какая точка зрения близка.