Выбор жанра – авторская задача

Будущий писатель должен читать разную литературу – от классики до фантастики. Фото агентства «Москва»

Прошедшей осенью специальный диплом премии «Книга года» получили книга «Легенды Лисёнка о Донбассе» Фалены Лысаковой и «Если ты кому-то нужен…» Натальи Рубцовой. Обе выпустило издательство «Снежный Ком-Дети». Его, как и в целом проект «Снежный Ком», с 2010 года возглавляет Глеб Гусаков. Много лет «Снежный Ком» проводит литературные семинары для молодых авторов на фестивале «Партенит», выпускает сборники рассказов. Сам Гусаков пишет стихи и научную фантастику. О том, как научиться писать, что такое мейнстрим, как работать в соавторстве и о многом другом с Глебом ГУСАКОВЫМ беседует Ольга КАМАРГО.

– Глеб Владимирович, когда вы поняли, что ваш путь – литература? С чем связан выбор научной фантастики как жанра? Изменились ли причины этого выбора с тех пор?

– Я никогда и не считал, что литература – мой путь, во всяком случае, единственный. Литература – вообще не путь, литература – это желание (подкрепленное умением) сказать что-то свое «городу и миру», по возможности так, чтобы тебя услышали. Если пропадает желание, исчезает и литература. Можно или не писать, или писать нечто сугубо для заработка, что в наше время получается не у всех, но у некоторых получается.

По поводу научной фантастики… Проблема «писателя Верова» в том, что никакой научной фантастики как жанр он для себя не выбирал. Напротив, все мои/наши произведения ни в чем не походили на предыдущие ни жанрово, ни стилистически. Это плохо. Ибо если некоему читателю понравилась книга писателя, то, покупая следующую, он ждет примерно того же самого. Не то чтобы это было непонятно «писателю Верову», но хотелось писать то, что хотелось. Поэтому научная фантастика у меня есть, и немало, но лучшее произведение, вероятно, «Господин Чичиков», каковое произведение критики сравнивали не столько с Гоголем, сколько с Булгаковым. Подводя итог этому вопросу: выбор жанра определяется авторской задачей. Если выразить «городу и миру» главную идею, что автор считает наилучшим жанр мистики, значит, мистика, а если жанр научной фантастики, значит, будет НФ.

– Сколько нужно было «выписываться» для этого?

– Воспользуюсь не своим, но удачным определением: автор «выписался», если любую сколь угодно сложную мысль он может без колебаний и литературно грамотно отобразить на бумаге. Так учили братья Стругацкие. Соответственно выписываются все по-разному. Но не один десяток авторских листов надо выдать на-гора.

– Помните ли вы первую публикацию, свои чувства по этому поводу? Это была книга или же публикация в журнале?

– Конечно. Молодые авторы все примерно одинаковы, и реакции схожи, то есть буйное ликование. Это был небольшой рассказик в кировоградском журнале «Порог». Если учесть, что до этого несколько лет пришлось работать «в стол», то было ощущение эдакого вселенского прорыва, выхода на оперативный простор.

– Ярослав Веров – коллективный псевдоним. То есть все, что вы пишете, соавторство? Как возник такой псевдоним? Ведь если Веров – от «вера», то это очень индивидуальное понятие, не коллективное. Речь ведь не идет о религиозной литературе? Как вы оцениваете перспективность соавторства в принципе?

– Да, это коллективный псевдоним, и большая часть текстов создана в соавторстве. Несколько рассказов и одна повесть написана мною сольно. Веров – это, конечно, от «вера», но тут нет никакого противоречия. Чтобы соавторство было успешным, желательно, чтобы писатели были очень разными людьми, чем более разными, тем лучше, кроме одного: «идеологически» они должны быть предельно близки. Классический пример – те же братья Стругацкие. Литература вроде бы и не религиозная, но создаваемая в рамках, скажем так, православной этики. Что внешне не очень-то и заметно, но для авторов принципиально. Я по жизни люблю командную работу – и в науке, которой когда-то занимался, и в бизнесе. Поэтому соавторство мне в плюс, но всякому писателю я бы не советовал. Особенно такой частой разновидности, как писатель-собственник, у которого: «Мои герои, мой мир. Это всё я придумал, захочу – покрашу героя, захочу – на стенку повешу, прочь отсюда со своими грязными лапами».

– Как вы относитесь к «раскрутке» и к критике в Сети? И ваше мнение как издателя отличается от вашего мнения как писателя об этом? Книг в бумаге у вас в последнее время я не нашла. Это связано с перемещением на другие площадки? Может, что-то выходит под другим именем?

– Философски отношусь. Автору приходится бегать и рекламировать свои творения. Кстати, многие издательства сейчас требуют от автора, чтобы он занимался продвижением книги «на всех возможных ресурсах и площадках». В Сети, где ж еще? Даже если бумажная книга. Это не от хорошей жизни, из-за кризиса перепроизводства. Пишущих стало невероятно, гомерически много, а интернет дал им возможность выхода к читающим с последующей монетизацией процесса. И читающие нашлись. О недальновидной политике издательств, так называемой «гонке новинок», приведшей к дополнительному затовариванию рынка, я и вовсе молчу.

Что касается новых книг, у меня их нет, потому что не пишется. Голова пустая. Нет того, что хотелось бы непременно сказать «городу и миру»… Зато новую игрушечку завел: открыл у себя в Донецке детское издательство. В Донецке – потому что налоговые льготы, а не потому что авторы только донецкие или печатаю в Донецке, печатаю как раз в московской типографии. Детская литература – своя специфика. Я ее еще не вполне освоил, но это интересно.

– Есть ли у вас желание написать что-то принципиально новое для себя? Другой жанр? Может, некоторое «хулиганство»? Легко ли вы пишете?

– И хулиганство, и разные жанры уже были. Сейчас ничего не хочется. Писать всегда было нелегко. Особенно заставить себя сесть за работу. Я всегда предпочитал писать даже некий эпизод, только тщательно его продумав. А весь текст, продумав в принципе, о чем он будет, какова главная идея, на каком фантастическом допущении строится, кто герои, основные сюжетные ходы… Разумеется, в моменте что-то корректировалось, вносилось, улучшалось, но не принципиальное. Никогда не понимал авторов, которые рассказывают, как у них начинают «своевольничать» герои, отпочковываться неведомые сюжетные линии. Считаю это отсутствием профессионализма.

– Есть два взгляда на редактуру. Одни говорят, что если писателю нужен редактор, то он и не писатель. Также есть мнение, что «в собственной редакции» – неуважение к читателю, потому что за собой всего не увидишь. Как считаете вы?

– А это две крайности. Крайности вредны. Разумеется, редактор нужен, но какой? Хороший. Который не только запятые видит неправильные (это дело корректора, конечно), но и не является «дублером» писателя («я бы на эту тему написал лучше, а поэтому давай буду навязывать, как я это вижу). Но, напротив, аргументированно подскажет, что не так: от неверного словоупотребления, от корявой фразы до логических нестыковок, а то и вовсе провисаний сюжета.

– Что вы думаете о литературном мире – о возможности в нем состояться новому автору, о тусовке?

– Литературная тусовка мало чем отличается от любой другой – музыкальной, театральной, художников. Что значит в ней «состояться» – для меня загадка. Чтобы о тебе писали ведущие критики? Чтобы пить на брудершафт с редакторами, знаменитыми коллегами? Чтобы на конвентах всех знать в лицо? Многим сетевым авторам это и не нужно, они свои миллионы так зарабатывают, и признание в литературном мире их не волнует. Им хватает толп восторженных виртуальных фанатов, скандирующих: «Проду! Проду!» (минимальный объем текста, который можно продать читателю через интернет сайт. – «НГ-EL»).

– Почему возникла идея создания своего издательства? Может, вам не нравилось то, что происходило тогда в литературе, и вы хотели это глобально изменить?

– Вы правы. Только ничего глобально менять мы не собирались. Малое издательство ничего изменить не может. Но хотелось дать шанс интересным авторам, умной, интеллектуальной и при этом увлекательной фантастики. Частично это «сыграло» именно в тусовке. То есть среди именно сообщества фантастов мы быстро стали если не знамениты, то заметны.

– Что вы думаете о делении на мейнстрим и «жанр»? Например, фантастика не награждается премиями, потому что это «жанр». Это надуманная проблема? Что вы думаете о премиях как об эффективном инструменте?

– Это деление по тусовкам. Кто помнит, что тот же Виктор Пелевин начинал как фантаст, даже на конвент как-то приехал? Но вовремя сориентировался и перепозиционировался. Но реализмом его книги от этого не стали. То есть мейнстрим – отдельная тусовка, опирающаяся на механизм раздачи высокоденежных премий, а также на поддержку пула «авторитетных» критиков, прессы, самих издательств и государственный аппарат. Все это в совокупности и есть эффективный инструмент. Второй эффективный, а по важности, может, и первый инструмент – это жесткий количественный отсев. Авторов «мейнстрима» не может быть много.

«Фантастов» же издательства штампуют пачками, тиражами уже от 500 до 2000 экземпляров. Тысяча экземпляров – тираж невелик, да продаваем. А если авторов сотня, то и выходит 100 тысяч на круг.

– Вы занимаетесь и разбором текстов молодых авторов, проводите семинары. Как вам кажется, читают ли сейчас начинающие авторы? Какое бы вы им дали напутствие?

– Молодые авторы разные. Кстати, непризнанных гениев, которые приехали на семинар удостовериться в своей гениальности, а не получив желаемого, впали в истерику, попадалось не так уж и много. В большинстве своем адекватные ребята, приезжающие учиться, читающие, разумеется. Правда, в среде фантастов часто бывает так, что молодой автор одновременно и фэн, то есть ничего, кроме фантастики, не читал. Соответственно и пишет, невольно подражая любимым авторам. Читать будущему писателю нужно много и с самого детства. И разнообразно: фантастику и реализм, классику и приключения, детективы и исторические романы, отечественных авторов и иностранных, поэзию. Чем больше, тем лучше. Пускай и сойдет за напутствие.