Путь от имама Али до имама Хусейна

Некоторые верующие рыдают, оплакивая имама, некоторые ликующе смеются, и в целом вся масса людей находится в крайне возбужденном состоянии. Фото Reuters

Для того чтобы понять, что такое Арбаин в Ираке, нужно постараться смешать в сознании несколько знакомых образов. Например, взять первомайскую демонстрацию, добавить туда крестный ход, немного опен-эйра и гастрономического фестиваля. Необычный коктейль, приправленный полной скорби любовью, будет несколько похож на событие, которое набирает популярность у мусульман-шиитов. В этот раз, как утверждают организаторы, на Арбаин прибыли около 25 млн паломников. По 50-градусной жаре многие из них прошли десятки километров, вместе радовались, вспоминая добродетели имама Хусейна, и вместе скорбели о его гибели.

В нынешнем году кульминация события пришлась на 14 августа. К этому дню верующие постарались оказаться в иракском городе Кербела, где находится мавзолей имама Хусейна – крайне важного для шиитов исламского деятеля, внука пророка Мухаммеда (Арбаин - сороковины в память о гибели Хусейна в VII веке). Многие верующие перед этим посетили в Ираке и город Наджаф, для того чтобы поклониться могиле еще одного почитаемого шиитами имама – Али, отца Хусейна.

В Наджаф прибывают миллионы людей из стран, в которых есть шиитские общины – например, из Турции, Афганистана, Бахрейна, Индии, Ливана, Пакистана. В окрестностях мавзолея имама Али для них создана инфраструктура – вдоль дорог стоят палаточные городки и шатры, где можно перевести дух или полноценно выспаться. Комфортабельность одних палаток, похожих на жалкие бедуинские навесы с замызганными ковриками на полу, сомнительна. Другие же – вполне современные, оснащены кондиционерами и вентиляторами, а паломники могут спать там на вполне приличных матрасах.

Главный ресурс в изнуряющую жару, которая ночью не опускается ниже 40 градусов, – вода. На крупных улицах и в местах сбора людей размещены питьевые фонтанчики или стоят ванны, заполненные водой со льдом. В этих лоханях, охлаждаясь, плавают бутылки или запаянные пленкой пластиковые стаканы с питьевой водой на два-три глотка. Для паломников вода бесплатна.

Гостям помогают множество добровольцев. На углах буквально каждого квартала дежурят сотрудники служб безопасности – как местные полицейские, так и военные, которые досматривают паломников, опасаясь террористов.

Людской поток в мавзолей Али не прекращается круглые сутки, и попасть туда можно, только пройдя несколько кордонов безопасности. В огромном дворе рядом с мавзолеем возникает странное ощущение – оказываешься то ли в роскошном дворце с мраморными колоннами, хрустальными светильниками и позолотой, то ли в зале ожидания вокзала, то ли на празднике, то ли на поминках. Часть людей вповалку спит на полу на коврах, часть молится, некоторые плачут, многие в полный голос воодушевленно общаются по видеосвязи, показывая собеседникам купол мавзолея и все, что происходит вокруг. То там, то здесь шииты собираются в круг и затягивают песнопения, посвященные Хусейну, – сперва медленно, сопровождая мотив стенаниями по поводу мученической гибели имама. Потом темп все ускоряется, а певцы начинают ритмично в такт музыке бить себя в грудь или по лицу и голове, доходя до экстаза.

Для того чтобы пройти к саркофагу имама Али, паломник должен обладать крепостью не только духа, но и костей – в помещение размером с большой спортзал набивается множество верующих, многие из которых прибыли издалека, для того чтобы прикоснуться к гробнице. И ради этого они идут напролом, не щадя ни себя, ни других. Но обстановка мирная – ни ссор, ни разбирательств по поводу полученных в толпе ссадин, порванной одежды, случайно выбитых из рук телефонов не возникает.

Побывав в мавзолее имама Али, паломники отправляются в Кербелу, расположенную примерно в 80 км от Наджафа. Самые самоотверженные преодолевают этот путь за несколько дней пешком. Те, у кого сил на такой марш-бросок не хватает – на такси или на перекладных. На всю нить шоссе, связывающего два города, насажены кафешки, гостевые дома, заправки. Накануне Арбаина промежутки между ними заполняют палатки разных фондов, компаний и волонтерских организаций. В этом году там были и представители России – 10 человек, которые называют себя служителями имама Хусейна. В таких палатках паломникам безвозмездно предлагают перекус, фрукты, чай и почти во всех – воду. Поток людей, преимущественно одетых в черное, течет по дороге в сторону Кербелы. Шииты идут по жаре иногда по двое-трое, иногда компаниями по 10–15 человек: с флагами, транспарантами, портретами имама Хусейна и его сподвижников, убитых в VII веке и признанных мучениками.

Мавзолей в Кербеле – еще более крупный комплекс, чем в Наджафе, людей тут еще больше, а организация движения – строже. Через каждые несколько метров стоят регулировщики с пипидастрами, которые взмахами веничков направляют толпу, а ослушавшихся могут и хлопнуть по макушке. Никаких споров, конфликтов при этом нет, масса людей объединена одной целью – попасть к могиле имама. Преодолев несколько кордонов безопасности, верующие оказываются в огромном зале (когда-то это был двор, но теперь он накрыт крышей), заполненном людьми. В глубине виднеется несколько входов в еще один зал поменьше, в котором размещен огромный саркофаг. Паломники, стоя вплотную друг к другу, как в метро в час пик, обходят двор по кругу и потом пытаются приблизиться к гробнице. Некоторые верующие рыдают, оплакивая имама, некоторые ликующе смеются, и в целом вся масса людей находится в крайне возбужденном состоянии – выкрики, молитвы и все другие звуки сливаются в тревожный гомон.

Это настроение заражает, и я, сам не понимая зачем, тоже начинаю пробиваться к саркофагу. Но чем ближе к нему подходишь, тем сильнее становится давка, а многие паломники, непременно желающие коснуться гробницы, приходят в экстатическое состояние. Возле саркофага ребра буквально трещат от напирающей толпы. В одиночку в этом потоке приходится лишь лавировать, надеясь, что тебя принесет к цели. Но можно попасть не в то течение и оказаться далеко от цели. Потому некоторые паломники объединяются в группы и, сцепившись друг с другом, клином буквально пробивают себе путь, раздвигая людскую массу. Тем, кто все же добрался до гробницы, предстоит другое испытание – на них напирают остальные верующие, которые в шаге от заветной точки назначения уже не видят препятствий. И тех, кто оказался у саркофага, толпа время от времени просто бьет о каменный постамент и ажурную металлическую решетку. Моих спутников одно течение уносит в другой конец зала, а другое подхватывает меня и несет к гробнице. Седой мужчина, стоявший рядом со мной, дотрагивается до саркофага, а потом буквально впечатывается в решетку и, прижатый толпой, не может двинуться обратно. Пару секунд мы смотрим друг другу в глаза, и я не могу понять – то ли ему страшно, то ли он очень доволен.

Через пару секунд, попав в нужный поток, я оказываюсь во внутреннем дворе, где становится чуть свободнее. Там уже можно выдохнуть, но кто-то хватает меня за руку – это седой паломник, с которым пересеклись наши взгляды у гробницы. Над бровью у него набухает здоровенная шишка, видимо, от удара о саркофаг, но он счастлив. Произнеся что-то на фарси и убедившись, что я ничего не понимаю, он со словами «Мохр! Мохр!» что-то кладет мне в карман рубашки, обнимает меня и растворяется в толпе. Я достаю подарок – пакетик с малюсенькой таблеточкой: это мохр, или турба – прессованный кусочек глины от могилы Хусейна, который шииты используют во время молитв.

Почти полчаса я пытаюсь устоять на одном месте и отыскать взглядом в массе людей своих спутников, с которыми нас разлучила толпа. Все это время рядом со мной рыдает юноша лет 16, который, всхлипывая, периодически выкрикивает: «Шах Хусейн!» Время от времени к нему подходят незнакомые паломники и ободряюще похлопывают по плечу. Я поворачиваюсь к нему и вручаю подаренный мне недавно пакетик с мохром. Парень поднимает заплаканное лицо, начинает что-то быстро с благодарностью говорить, заключает меня в объятия и, утираясь рукавами, выходит.

Спустя час прогулки по Кербеле, подкрепившись в нескольких палатках последователей Хусейна, я наконец нахожу гостиницу и, усевшись в лобби, пью чай, дожидаясь своих спутников. В поисках ключа шарю по карманам и нахожу пакетик с мохром. То ли рыдающий парень вернул мне его, то ли седой паломник оставил мне два – узнать это уже невозможно. Придется подарить его кому-то второй раз в Москве, чтобы проверить – вернется ли мохр ко мне опять. 

Наджаф–Кербела–Москва