Андрей Мирошкин
Владимир Мартынов. Пестрые прутья Иакова: Частный взгляд на картину всеобщего праздника жизни. – М.: МГИУ, 2008. – 140 с. (Современная русская философия).
Музыкальные заслуги Владимира Мартынова общеизвестны. Академический композитор, радикальный авангардист, автор многих православных литургических сочинений. Пишет музыку к спектаклям и фильмам (один из наиболее известных – «Холодное лето 53-го»). Исследователь древней музыкальной традиции, преподаватель Московской Духовной академии и философского факультета МГУ.
Пишет Владимир Мартынов и книги. Эти его работы тоже становятся событием. В них он генерирует оригинальные культурологические (даже, скорее, культурософские) концепции. Благостный «профессорский» тон ему совершенно чужд.
«Пестрые прутья Иакова» – книга беспокойства, тревоги и боли. Ее заглавие и подзаголовок могут вам совершенно ничего не сказать, лучше сразу приниматься за чтение. Мартынов пишет в этой книге не о музыке. Точнее, о ней здесь совсем немного. Книга эта – о литературе, о городской среде, о взаимоотношениях автора, текста и социума. Это философская эссеистика о культурном процессе ХХ века и наших дней. Книга, ярко написанная и необычайно полезная всякому, кто интересуется интеллектуальными, «неканоническими» прочтениями культурной и духовной ситуации в России прошлой и нынешней.
В своих очерках (эссе? лекциях?) Мартынов пишет о предметах, не всегда, как может показаться поначалу, взаимосвязанных. Конец времени русской литературы и проблема поколений в ней. Хлебников, Заболоцкий и Хармс. Рассуждение о форме облаков┘ Что объединяет все эти темы? А вот что: особенности визуального и вербального аспектов действительности. Русская культура до ХVIII века была иконоцентрична, считает Мартынов, и реальность в ней раскрывалась как совокупность своего рода иероглифов. Затем вплоть до конца ХХ столетия она оставалась литературоцентричной. Теперь и этому долгому этапу, констатирует автор книги, приходит конец: новый фазис русской культуры проходит под знаком «шоуцентризма».
 Деформация сакрального облика Москвы. Фото Евгения Лесина |
Для эрудитов и ценителей междисциплинарных парадоксов эта небольшая книга – настоящий кладезь. Мартынов написал своего рода конспект для будущего трактата о философии мировой (и русской в первую очередь) культуры. Но напишет ли он его когда-нибудь? В любом случае, даже эти эссеистические пролегомены крайне любопытны.
Мартынов «роняет» здесь интереснейшие мысли. Вот теория об основополагающем ядре каждого культурного процесса: по истечении 150 лет цветение сменяется рутинизацией. А вот определение русской классической литературы как «светской неконфессиональной религии». Библейская притча о прутьях Иакова как метафорический ключ ко многим явлениям современной духовной жизни. Сюжет «Приключений Буратино», воспроизводящий «архаическую модель жреческой преемственности в культе Дианы Немийской». Ельцинская «загогулина» как «иероглиф российской национальной судьбы». Пассаж о физиологии школьной письменности, подводящий автора к выводу: «В поколении, изначально обучающемся письму шариковыми ручками, уже никогда не сможет появиться великий поэт».
Еще одна тема книги – утраченные городские ландшафты. Мартынов много пишет о деформациях традиционного, сакрального облика Москвы – начиная со времен Николая I и до наших дней. Советский период здесь обозначен как культурная редукция, «вытравливание быта», градостроительные же деяния нынешнего мэра автор приравнивает к «национальной катастрофе». Визуальная бесчувственность, пишет Мартынов, в 1990–2000-е годы осознала свою силу и вседозволенность. «Если реализацию плана Генеральной реконструкции Москвы можно сравнить с полномасштабной армейской операцией по уничтожению города, то происходящее в лужковские времена – это типичная зачистка». Что ж, когда философская и художественная терминология исчерпаны, самой убедительной оказывается военная лексика.
