Искандер Ясавеев Вектор перемен в любом обществе определяется тем, какие проблемы оно считает наиболее важными. Такого рода приоритеты в странах с сильными институтами гражданского общества являются предметом неослабевающей полемики, в которой участвуют самые разные общественные силы: политические партии, социальные движения, неправительственные организации, инициативные группы граждан, выдвигающие и отстаивающие различные определения проблем. Средства массовой информации распространяют как эти определения, так и свои версии проблем.
Незнание – сила
Более сорока лет назад Бернард Коэн, исследователь массовой коммуникации, утверждал: «В большинстве случаев прессе не удается внушить читателям, что думать, но внушить им, о чем думать, прессе удается великолепно». Применительно к России эта идея может быть сформулирована по-другому: властная элита, которая контролирует наиболее влиятельные средства массовой информации – в частности, федеральные телеканалы, – обладая фактически монопольным правом формирования публичной «повестки дня», навязывает обществу выгодную ей проблематику. Наши исследования информационных программ трех российских телеканалов – Первого канала, «России» и НТВ – показывают, что приоритетные позиции в формируемой ими «повестке дня» занимают проблемы терроризма, преступности, употребления наркотиков и другие, в конечном счете выигрышные для правящей элиты. Их «актуальность» оправдывает действия по «укреплению вертикали власти», финансовую и символическую поддержку силовых структур (см. проект федерального бюджета на 2007 год) и использование репрессивных стратегий социального контроля. Вряд ли могут быть сомнения, например, в том, что периодические публичные заявления Виктора Черкесова сначала о четырех, а потом о шести миллионах «наркоманов» в России – это всего лишь попытка оправдать существование Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков и размеры ее финансирования. В то же время такие явления, как алкоголизация населения (в целом, а не только «отравления некачественной алкогольной продукцией»), привыкание к коррупции, когда соответствующее «решение вопросов» воспринимается как что-то естественное, похищения людей в Чечне, отсутствие независимой судебной власти, домашнее насилие, недоступность противовирусной терапии для огромного числа ВИЧ-позитивных людей и многие другие, находятся за рамками публичного дискурса или на самом его краю.
Способы убеждения
Однако просто констатировать практически полный контроль российских властей над публичной «повесткой дня» недостаточно – этот факт очевиден для любого внимательного наблюдателя, сопоставляющего информацию из разных источников. Следует обращать внимание и на то, как осуществляется этот контроль, какие риторические приемы используются властями, блокирующими артикуляцию невыигрышных для них проблем. В социологии уже подробно описаны такого рода стратегии. В этом смысле наши чиновники вплоть до президента не изобретают велосипед. Например, одним из приемов, позволяющих лишить какую-либо ситуацию статуса острой социальной проблемы, является натурализация: данная ситуация представляется естественной и неизбежной. Разновидность этой стратегии, часто используемая Владимиром Путиным, – расширение рамок проблемы таким образом, чтобы она представала не внутренней российской проблемой, а глобальной, что очевидным образом снимает часть ответственности за нее с федеральных властей. В частности, российская властная элита активно использует конструкцию «международный терроризм» в отношении внутренней проблемы терроризма. Можно вспомнить в связи с этим поспешные заявления официальных лиц после бесланской трагедии о непосредственном участии международных террористических структур в захвате заложников, отвлекающие внимание от таких причин происшедшего, как действия федеральных властей в Чеченской Республике и коррумпированность правоохранительных органов. Показательным является утверждение Путина во время визита в Нидерланды в начале ноября 2005 года о том, что Россия ведет борьбу с международным терроризмом, «в том числе и в Чечне», не только в своих интересах, но и в интересах других стран, отвечая на угрозы, которые террористы «создают для наших обществ». Подобную стратегию использовал президент и в отношении проблемы ВИЧ/СПИДа, открывая заседание президиума Государственного совета 21 апреля этого года: «Сегодня мы рассматриваем проблему, которая носит глобальный характер и является актуальной не только для России, но и для всего мира». Последний пример – «Прямая линия с президентом» 25 октября, когда свой ответ на вопрос о коррупции Путин начал с утверждения: «Конечно, эта проблема характерна не только для России, но и для многих других стран мира. В разные периоды существования стран, в разные периоды их развития она приобретает менее либо более острый характер. У нас она достаточно острая, эта проблема». Но ведь вопрос был не просто о существовании коррупции, а о том, что она приобрела тотальный характер, о ее масштабах в нашей стране. Корректной была бы в данном случае ссылка на коррупцию не просто в «других странах», а, скажем, в Гондурасе, Гамбии и Свазиленде.
Другая стратегия создания «непроблем» – контрриторика неискренности, при которой деятельность тех, кто пытается артикулировать какую-либо проблему, объявляется средством обретения власти, статуса или денег. Эта стратегия в течение последних двух лет активно использовалась с подачи президента в отношении ряда неправительственных организаций. Уклоняясь от обсуждения самих проблем, например избиения и пыток задержанных в милиции или похищения людей в Чечне, как федеральные, так и региональные власти и подконтрольные им средства массовой информации твердят об отработке правозащитниками некоего «заказа». Так было в случае с действиями организации «За права человека» в Благовещенске после избиения милицией нескольких сотен человек, в очень смешной истории со «шпионским камнем-контейнером», которая была направлена не столько против британской разведки, сколько против неправительственных организаций, и в множестве других подобных случаев.
Молчание – лучший риторический прием
Существуют и другие стратегии депроблематизации ситуаций: антитипизация, при которой признается не наличие масштабной проблемы, например повсеместного нарушения прав военнослужащих или коррупции в военкоматах, а существование «отдельных инцидентов»; опровергающие истории, когда нам показывают «образцовые» части Российской армии или пенсионеров, ратующих за монетизацию льгот; контрриторика истерии, когда оппонентов представляют иррациональными и находящимися во власти эмоций.
Иными словами, представители власти нередко нарушают очевидные логические правила, меняя предмет обсуждения, переходя «на личности», подменяя аргументацию приведением примеров и т.д. Впрочем, до таких тонкостей дело доходит не всегда. Гораздо чаще проблемы просто «закрываются» путем блокирования возможности их обсуждения.
