Корабельный якорь в лавке старьевщика

Салон выглядит так, как будто мы вернулись на десяток лет назад.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)

Салон открылся сдержанно и по-деловому, без приема для VIP-гостей (в этот раз слет антикваров лишился своего главного спонсора – компании «Тройка Диалог»). На пресс-конференции для журналистов глава Росохранкультуры Александр Кибовский начал свое выступление с маловоодушевляющих слов «мы скорбим». Правда, сразу оговорился, что мол совсем не то имел в виду, рынок жив и будет жить, а мы, чиновники, со своей стороны, ему поможем, чем сможем. Правда, пока помочь могут лишь тем, что намерены переписать на новый лад старые методические рекомендации для экспертов 1988 года в попытке унифицировать их работу. Знал ли кто из экспертов об этих рекомендациях и пользовался ли ими – неизвестно, но теперь, видимо, всех обяжут узнать и выучить. Крайне актуальные, надо сказать, действия во время кризиса. Да и вообще для антикварного рынка.

Строго говоря, может быть, в этот раз вообще следовало отказаться от организации салона. Но позицию организаторов понять можно – снос ЦДХ и неясность будущего ярмарки настолько реальны, что не следует отказываться от последних возможностей: пока будут желающие участвовать в салоне, будет арендная плата. Говорят, несмотря на кризис, организаторы не пошли ни на какие уступки и не соглашались ни на какие скидки.

Салон с первых шагов волей или неволей производит тоскливое впечатление. Ничьей вины здесь нет, просто очень уж наглядно все кругом говорит о кризисе. Занимавший раньше все четыре этажа ЦДХ, теперь он едва растянулся на неполные два. Всегда богатую и разнообразную центральную зону набрали с трудом. Пришлось даже увеличивать проходы между стендами, в которых разместились одинокие вазы и скамеечки. Прямо как на крупных европейских выставках, с той лишь разницей, что количество участников там измеряется сотнями и пространства несравнимо больше. Отказались от участия многие ведущие галереи – не участвуют «Старые годы», «Акварель», «Школа», Ravenscourt Galleries, нет предаукционной экспозиции «Совкома», восточной коллекции Кирилла Данелии, не видно и многих петербургских галерей. Оно и понятно – в хорошие времена салон в ЦДХ не столько приносил доход, сколько служил местом общения, обмена, выполнял функцию выравнивания цен. Для галеристов важным мотивом участия в салоне всегда была репутационная составляющая. В кризис, когда каждый думает в лучшем случае о сохранении капитала, а в худшем – о выживании бизнеса, все это уходит на второй план.

За исключением небольшого количества галерей, которые по-прежнему держат на уровне и качество вещей, и качество экспозиции, остальной салон выглядит так, как будто мы вернулись на десяток лет назад, а третий этаж – вечная тоска салона – снова завоевал утраченные за последние годы позиции. Кажется, что антиквары рады продать все, что есть, не важно, какого это качества, стоит ли это на полу по углам или висит шпалерно. Только вряд ли к этому готовы клиенты, привыкшие за последние годы к иному уровню. Они могут быть разочарованы.

Третий этаж напоминает проект «Блошиный рынок», который регулярно проходит в торговом центре на Тишинке. Те же этажерки из IKEA, бесконечный советский фарфор, сомнительная живопись. Те же бессмысленные экспозиции, напоминающие рыночные развалы и порой доходящие до абсурда (так, у одной галереи прямо над витриной с хрупким фарфором висит огромный корабельный якорь). С той лишь разницей, что на Тишинке все честно и вещи называются своими именами, а на салоне обыкновенному старью пытаются присвоить гордое звание антиквариата.

В этой обстановке панических попыток продать хоть что-нибудь непотопляемыми поплавками музейности странно и отрадно выглядят экспозиции галерей «Веллум» и «2.36». Первые показывают живопись и графику Анатолия Каплана, еврейского художника, одного из представителей так называемого тихого искусства, – произведения, рассчитанные исключительно на знатока-коллекционера. На стенде «2.36» подборка тоже скорее для специалистов – несколько поздних монументальных работ Андрея Гончарова, ученика Фаворского, художника, графика, иллюстратора книг. Гончаров был к тому же одним из основателей ОСТа – Общества станковистов, существовавшего в Москве в 1925–1932 годах. Эту тему продолжает на соседнем стенде галерея «Элизиум», которая показывает графику оставцев. Это продолжение некоммерческой экспозиции, которая разместилась в основном помещении галереи.

Те, кто всегда занимал стабильное положение, занимают его и сейчас. Пусть выплеска шедевров не случилось (не случится в ближайшее время, если только перед коллекционерами не встанет вопрос о жизни и смерти), но на салоне по-прежнему качественные вещи. Галерея «Эритаж» показывает театральное творчество Гончаровой, Пожедаева, Бакста. На стенде «Александр Арт» – Коровин, Айвазовский, Маковский, Шишкин и графика Александра Яковлева, которого в этот раз на салоне много как никогда. Не менее значимую живопись показывает Академия художеств – три небольшие работы Николая Рериха, у «Аканта» – графика Волошина, Саврасов, Левитан. Декоративно-прикладное искусство музейного уровня, как всегда, на стенде «Русской усадьбы», который в этот раз не так лаконичен, как обычно, но показывает раритетные вещи. У галереи Schatzi – дизайнерская мебель ар-деко.

Еще два стенда удивляют не только качеством, но и количеством. Галерея «Русский авангард 1910–1930» выставила сразу четыре коллекции – серию рисунков графика Николая Долгорукова, фотографии фотохудожника первой половины XX века Николая Свищева-Паоло, коллекцию русской народной глиняной игрушки и коллекцию древнерусских прялок. Все вместе получилось очень даже авангардно. Галерея «Евразия-Шон» помимо традиционной отборной восточной керамики выставила коллекцию из 250 серебряных портсигаров, 240 русских лаковых миниатюр и забавную подборку из 12 керамических пивных кружек.

Но, пожалуй, самую блестящую экспозицию показала «Галеев-галерея». На ее стенде русские художники, связанные с Мюнхеном, – Василий Кандинский, Марианна Веревкина, Александр Явленский. Центр экспозиции – замечательное письмо, которое в 1924 году Кандинский написал своему другу художнику Владимиру Бехтееву: «Весь этот год положение финансов в Германии очень плохое вообще, а, в частности, положение искусства┘ еще гораздо хуже. Денег ни у кого нет, и коллекционеры нередко не то что не покупают новых вещей, а продают уже у них имеющиеся, т.к. им нужны наличные деньги┘ Можно было, например, купить из частных рук хорошего Кранаха за 4000 марок. А покупателей не было. Цены на аукционах... доходили до смехотворности: графика крупных мастеров предлагалась за несколько марок и за несколько марок покупалась. Год же тому назад мы все хорошо продавали... Я во всем этом мало смыслю, но слышал не раз, что с осени положение должно улучшиться, – говорят, даже с сентября. Все мы на это надеемся...»