Надежда Муравьева Борис Савченко. Знаменитые дуэли. - М.: Вагриус, 2005, 400 с.
Нет слов, как мы заблуждались насчет дуэлей: они нам казались пережитком прошлого, темным джентльменско-варварским обычаем из серии "Младой певец нашел безвременный конец" или "Поэт роняет молча пистолет". В крайнем случае: "Когда дым рассеялся, Грушницкого на площадке не было". Все понятно. "Век девятнадцатый, железный┘" Или еще более отдаленные времена и нравы: "Я дерусь, просто потому что дерусь", как говаривал незабвенный дуэлянт Портос.
И вдруг в изящной книге с соблазнительным названием "Знаменитые дуэли" мы находим ужасающие свидетельства того, что поединки эти еще до недавнего времени были самой обычной вещью. Стрелялись все. В России и за рубежом. Стрелялись поэты и писатели, депутаты III Государственной Думы и очаровательные дамы всех видов и мастей. Причем, надо сказать, что депутаты Н.Марков и О.Пергамент в 1908 г. вовсе не думали шутить: поссорились они на заседании Думы (что часто случается и по сей день) и решили мстить друг другу за оскорбления самым что ни на есть благородным способом: стреляться, конечно. (Тут следует заметить, что нынешние депутаты в подобных случаях прибегают к более демократичным способам выяснения отношений.)
Репортеры плакали от счастья. На место дуэли съехались зеваки в экипажах, защелкали фотографические аппараты, появилась заранее заказанная карета "скорой помощи", а следом за ней - и полиция. Она-то и "испортила песню", арестовав оружие и потребовав от дуэлянтов немедленно разойтись. Смеху в газетах было много. Дуэлянты этого не вынесли и решили стреляться по новой: произвели выстрелы в воздух и поцеловались. Известный думец Пуришкевич после этого знаменательного события высказался так: "Благодаря этой дуэли Дума получит возможность спокойно работать. Я думаю, что теперь многие, но, конечно, не все станут больше думать о том, что говорить с думской кафедры, и будут осторожнее". К сожалению, Пуришкевич ошибался. Как мы знаем, спокойнее работать Дума почему-то не стала, и думать никто не научился┘ Так что дуэль Н.Маркова и О.Пергамента Россию не спасла.
А вот совсем другой коленкор: крупные писатели повздорили. Лев Толстой возжелал драться на дуэли с Иваном Тургеневым, который, очевидно, не успел вовремя уехать в Баден-Баден. Чем бы вся эта толстовско-тургеневская эпопея кончилась, один Бог знает, но, к счастью, Толстой просветлился и простил обидчику слова: "дам в рожу". А это ведь делает честь существу графского рода: это ведь очень обидные слова, и за них просто полагается требовать сатисфакции. Кстати, уже после примирения граф писал так: "Что за странный порыв, внедрившийся в наше сердце и старательно лелеемый затхлыми традициями гниющего круга феодалов!.. Здесь все гадко: и самый повод, который в большинстве случаев мелок, низок и ничтожен, и все эти переговоры, уславливания при этом с секундантами, которые без памяти, как сваты, хлопочут о чем-то┘ Но омерзительнее всего, конечно, состояние души. Каждого из дерущихся".
К сожалению, отнюдь не все поединки заканчивались просветлением оскорбленного и примирением сторон. Иногда "разойтись полюбовно" просто не было сил. А тут еще и честь, и спесь, и что скажет пресса, и дамы┘ Да и времена бывают, прямо сказать, разные. В эпоху Толстого, как замечает автор книги, "изменились и времена, и люди", так что вполне можно было заклеймить "странный порыв" во что бы ни стало продырявить сопернику грудь или там голову. Во времена Казановы, к примеру, такое было абсолютно невозможно.
Вот Казанова и стрелялся по всем правилам - в приютившей его гостеприимной Польше с коренным подстолием графом Браницким. Стрелялись, разумеется, из-за некоей прелестной балерины. Кончилось все очень средне: Казанова ранил подстолия, и его попросили вон из Польши.
Между прочим, пресловутые дамы, из-за которых в большинстве случаев и происходили кровавые поединки, тоже не ударяли в грязь лицом. Точнее, ударяли в самом прямом смысле - если падали на землю, пронзенные клинком. Представительницы "слабого пола" вызывали друг друга на поединки с давних пор. Еще в XVI веке две аристократические чаровницы из Неаполя потрясли общество своей дуэлью. Как и полагается, она произошла из-за некоего кавалера, пожелавшего, видимо, впоследствии вручить себя, как ценный приз, выигравшей стороне. А в 1892 г. в Лихтенштейне принцесса Паулина Меттерних и графиня Кильманнсег стрелялись самым отчаянным манером: принцесса была президентом Венской музыкальной выставки, а графиня - президентом женского комитета все той же выставки, и что-то они не поделили. Не смогли решить полюбовно какую-то организационную проблему. К счастью, до смертоубийства не дошло.
А вот российский случай еще похлеще: государь Петр III чуть не вызвал на дуэль свою супругу государыню Екатерину II. Дело в том, что бойкая супруга слишком уж раздражала императора российского. За что он через энное количество лет и поплатился: правда, дуэль была уже тут ни при чем.
Так что под названием "Знаменитые дуэли" можно смело приписать: "Бывшие и небывшие", потому что помимо известных поединков Пушкина и Лермонтова и некоторых других, закончившихся, как мы знаем, печальней некуда, в книге рассказывается еще и о несостоявшихся поединках: мол, хотели, да не вышло. Вовремя испугались. Написали пламенное извинительное письмо. Не застали обидчика на месте (как Пушкин, который гонялся за своим давним врагом - "американцем" графом Толстым, но не застал его в Петербурге). Или слишком уж уважали соперника (вроде Андрея Белого, который наотрез отказался стреляться с Брюсовым)┘
А может быть, и впрямь, при всей героичности и романтичности, дуэли - дело какое-то несолидное, "затхлое"┘ Может быть, и верно рассуждает один из пушкинских героев, убеждая пылкого "молокососа" не драться: "Он вас побранил, а вы его выругайте; он вас в рыло, а вы его в ухо, в другое, в третье - и разойдитесь; а мы уж вас помирим. А то: доброе ли дело заколоть своего ближнего, смею спросить? И добро б уж закололи вы его┘ Ну а если он вас просверлит? На что это будет похоже? Кто будет в дураках, смею спросить?"
Действительно, кто?
