Эвклид КЮРДЗИДИС: О том, как любить сразу двух женщин

Амплуа героя-любовника очень подходит Эвклиду Кюрдзидису. Кадр из фильма «Лабиринт»

О том, как любить сразу двух женщин, не пуститься в бесконечный стеб и что важно в жизни актера, обозреватель «НГ» Наталья САВИЦКАЯ беседует с заслуженным артистом РФ Эвклидом КЮРДЗИДИСОМ. 

– Эвклид, если бы я сегодня задумалась над созданием фильма о любви, то героя пришлось бы искать недолго. По крайней мере мои знакомые продюсеры с ходу назвали вашу сложную фамилию. Вам-то самому интересно это еще играть?

– Мне интересно играть сложные роли. А кто он – мачо или чеченский чабан Зурик – не так уже и важно по большому счету. Хотя вы правы, героев-любовников в моей фильмографии хватает. 

– Наверное, играть героев-любовников невероятно скучно. Но вам удается как-то разнообразить ряд этих персонажей. Вы очень погружаетесь в эти роли?

 – В недавно выпущенном спектакле «На высоких каблуках» по пьесе Александра Марданя взята тема достаточно скользкая. Самая что ни на есть «бытовая». У главного героя имеются жена и дочка, все в семье благополучно, но он встречается на протяжении долгого периода с женщиной своей жизни. И я получаю удовольствие от этой роли, потому что здесь столько глубины присутствует в отношениях.

– Да где ж! На первый взгляд, ситуация привычная, и способ ее разрешения для героя не найден... Поступков нет.

– Поступки-то он как раз и совершает.

– Встречается, будучи женатым человеком, на протяжении многих лет с одной и той же женщиной. И никак не может разрешить свой внутренний конфликт. И вообще, мне кажется, он ее даже покупает, эту женщину, нет?

– Нет, не покупает. И богатым он стал после встречи с Верой. Не отказывайте ему в поступках. Не каждый человек способен на щедрость души, особенно в наше время. А он безоговорочно отдает немалые деньги Вере, когда ее сын попадает в беду. Заметьте, герой не думает над тем, дать или не дать деньги, а думает о том, как собрать эту сумму скорее. А самый большой поступок Константина, конечно, в том, что он… любит Веру.

– Меня, как статистическую русскую женщину, уже приучили к тому, что мужчины любят по-странному: сразу двух или даже трех. Меня приучило к этому даже не современное кино, стремящееся выцепить что-то яркое из скучного существования российской семьи, а бесконечный стеб по этому поводу. Юмор, как известно, принижает пафос. И начинает наша бедная женщина думать, что все ужасно, что все мужчины изменяют, что любви нет.

 – Мне тоже претит эта бесконечная «ржачка». Порой, когда я вижу не смеющееся лицо в зале, где проходит очередная «юморина», хочется даже подойти, познакомиться и поговорить с этим человеком. И, наверное, спектакли должны в какой-то степени помогать зрителям разбираться в психологии отношений современных мужчин и женщин. 

– Наверное, очень сложно играть современные пьесы на тему взаимоотношений полов. Шаг в сторону – и уже пошлость. Вот и у вашего героя Кости шутки-то сальные…

– Понимаете, людей накрыла «химия». Он только что проснулся в одной кровати с замужней женщиной. И случилось, что это любовь. И он растерялся. И шутки у него сальные, потому что реакция идет в этой ситуации самая естественная – самозащита. Бывает, что мужчина не знает, что сказать женщине, чтобы ее не потерять. Так что здесь все правдиво. 

В сериале «Одесса-мама» Кюрдзидису досталась роль обаятельного вора... Кадр из сериала.

– От разговора о вашем герое я поверну тему на вас, Эвклид. Вам эта «философия» близка?

– Нет. Но играть их мне как раз и хочется. Играть те характеры, к которым ты не имеешь в жизни никакого отношения, на самом деле очень и очень интересно.

– Что помогает вам передать точно их характеры?

– Наблюдения. Вот мы сейчас с вами разговариваем. И, допустим, я вас слышу, участвую в беседе, но там, за вашей спиной, я вижу два характера. Как же они обаятельно ругаются! Я вижу, что они любят друг друга, но голоса не повышают... И это состояние постоянного наблюдения за окружающими людьми, конечно, помогает мне в работе. Но есть и другие вещи. Когда ты погружаешься в эпоху персонажа, в его характер, его социальную среду, то невольно начинаешь думать в контексте роли. А как бы он (герой) реагировал на конфликт, как ел, признавался в любви и т.д. Вот я сегодня на репетиции «Антигоны» в «Театре Луны» Сергея Проханова нашел один интересный штрих. Будто бы мой герой, когда Антигона была маленькой, когда-то оставлял на скале отметины с замером ее роста. Думаю, что и древние греки, как и современные родители, тоже проделывали это. И тогда в последних сценах Креонт, заметив их, впервые до конца осознает всю надвигающуюся трагедию. Он кается, бежит, чтобы остановить казнь Антигоны, но, увы, все поздно.

– Софокла вообще ничем не испортишь: ни сценографией, ни режиссером…

– При желании все испортить можно. И случаи нам известны. Но нам повезло. Мне нравится в нашей «Антигоне» все: и роль, и труппа, и творчество. Режиссер спектакля Александр Смольяков собрал замечательный коллектив единомышленников: прекрасный художник по костюмам Юлия Киреева, в спектакле звучит оригинальная музыка греческого композитора Никоса Ксантулиса. И самое удивительное – спектакль будет идти сразу на трех языках: древнегреческом, греческом и русском. На полтора часа зрители будут полностью погружены в глубокие эмоции и музыку гекзаметра Зелинского, перевод которого позволяет ощутить весь объем и красоту древнегреческого стиха. «Ах, ужели там жертвой новою жертвы прежней боль ты усилила!» – каково звучит, да? Или вот это: «Делить любовь – удел мой, не вражду!»

– А вам еще и речь родная. Но, кажется, это первый грек у вас. Вы переиграли множество иностранцев, и иногда вас просто не узнать. Возьмем хотя бы того же вашего Зурика из фильма Балабанова «Война». 

– Во время подготовки к роли я встречался с представителями этой нации в Москве, разговаривал, чтобы послушать язык. Но они все прекрасно говорили на русском. Фактуру акцента я никак не мог уловить. И только когда мы приехали в горы, я там подслушал людей, пожил их жизнью и наконец поймал. А позже, после того как сыграл, однажды услышал, как местные чеченцы переговаривались друг с другом: «Это наш чеченец!»

– И еще вы играете много мерзавцев. Бывает, что вы отказываетесь от этих ролей?

– Бывает. Отказываюсь, потому что нечего играть в этой роли. В фильме «Одесса-мама» мне предложили играть грека. Но меня этот персонаж ничем не зацепил. Он мне показался уж очень однозначно выписанным. И я попросил роль Дато Пачулия, вора в законе. Режиссер говорит: я бы дал, но там же на канале руководство может и не одобрить твою кандидатуру. Я сказал, что мне это все даже неважно, просто хочу попробовать сыграть... После проб меня сразу же утвердили, чему я был несказанно рад. 

...а в фильме Алексея Балабанова «Война» – совершенно противоположный характер. Кадр из фильма

– Когда вы играете отрицательного героя, то, должно быть, как и многие другие ваши коллеги, пытаетесь выступить в роли его адвоката?

– Я всегда ищу в сценарии те моменты, когда отрицательный герой будет совершать какие-то человеческие поступки. Актер должен полюбить своего персонажа, чтобы его сыграть. Если это удастся, тогда это не будет проходной ролью. Если я не полюбил героя, то я не смогу его воплотить на экране. Если этот герой на меня чем-то воздействует, значит, он поможет и другим увидеть себя со стороны. В «Одессе-маме» я играю вора. Но в нем столько достоинства, чего-то настоящего, живого – всего того, чего нет сегодня у 70% современных мужчин. Он умеет выполнить то, что обещал, умеет держать язык за зубами. И, возможно, люди чему-то учатся и у отрицательных персонажей тоже.

– Что самое важное в жизни актера кино?

– Найти своего режиссера... Балабанов был моим режиссером, хотя с ним было нелегко.

– Всякий талантливый человек труден в общении?

– Да, но когда ты встречаешься с талантом, даже если его видение очень резко отличается от твоего, тебя это не раздражает, приходит понимание, что рядом с тобой глыба, космос. 

– Такой режиссер ломает артиста?

– Ломает. Но чаще талантливый режиссер умеет, исследуя природу актера, вытащить из него то, что нужно для роли. Но бывает, что просто требует выполнения своего замысла. Я играю с таким режиссером в поддавки, если понимаю, что это моя роль. И иду на это, если это мой режиссер. Понимаете, актерский век очень короток, уже спешит на смену молодое поколение.

– Марк Горобец – ваш режиссер?

– Да. Мы с ним работали в трех картинах. На мой взгляд, это здорово, что одни и те же актеры кочуют с режиссером из одной его работы в другую. Сниматься у Марка было одно удовольствие. Он не требует сиюминутного результата, но этот результат тем не менее виден сразу. И он бережно относится к актерскому труду. Кстати, Алексей Балабанов, о котором мы говорили ранее, не любил снимать актеров, ему нравилось показывать в своих фильмах реальных персонажей. 

– Есть кадры съемки, о которых вы потом жалеете?

– В какой-то момент я уже стал отказываться играть бандитов. Переиграл их слишком много, и это все мне скоро надоело. И однажды я прочел сценарий фильма «Оперативный псевдоним-2», где мне предложили сыграть Фахида. И я согласился это проделать только ради одного момента в сценарии. Там есть эпизод, когда герой включил бомбу и пошел отсчет времени до взрыва. В этот самый момент ему позвонили сотрудники ФСБ и сказали, чтобы он выглянул в окно. Он посмотрел и увидел внизу под окнами любимую женщину, которую не видел вот уже 20 лет. И рядом с ней... мальчика, очень похожего на него самого. И он понял, что это его сын. А остановить процесс уже невозможно. Через пару секунд все они погибнут. Оператор так снял этот момент, что не видно моих глаз. А как раз в глазах-то и застыл весь трагический финал. Конечно, на озвучании я постарался голосом подтянуть эмоцию кадра, но сам кадр жалко… Надеюсь, мой лучший кадр еще впереди.