Хроники заката империи

Фотоработы Ширли Бейкер требуют вдумчивого зрителя. Фото Гарри Найта

Дети и женщины – самые несчастные жертвы социальных кризисов и потрясений, оттого – самые пронзительные герои уличной фотохроники. Ширли Бейкер (1932–2014), чья ретроспективная выставка в эти дни открыта в лондонской Photograther’s Gallery, знала это лучше любой другой британской современницы. В период с 1961 по 1981 год она была едва ли не единственной женщиной-фотографом, запечатлевавшей жизнь индустриального севера Англии, а вернее – планомерное разрушение этой жизни.

Первые снимки ломающихся судеб на фоне снесенных кирпичных построек так называемого Большого Манчестера Бейкер сделала в начале 1960-х годов, когда начала преподавать в Сэлфордском колледже искусств. К тому моменту эта старая часть города c малоэтажной однотипной застройкой времен Индустриальной революции уже официально была названа трущобами. К середине 1960-х почти треть из 200 тыс. жилых домов в Манчестере были классифицированы как непригодные для жизни. В Ливерпуле в таком состоянии был едва ли не каждый второй дом. Британское правительство начало сносить ветхие кварталы еще в 1930-е годы и вновь вернулось к начатому процессу вскоре после окончания Второй мировой войны. В итоге с 1955 по 1975 год исчезло около 1,3 млн построек в ранее процветавших промышленных центрах страны.

«Целые улицы исчезали с лица земли, и я надеялась запечатлеть хотя бы следы жизни тех, кто жил на них. Я стремилась фотографировать ежедневную рутину, тривиальные моменты жизни, никем не замечаемые. Моя симпатия была направлена тем, кто был вынужден годы, а иногда и весь остаток своей жизни убого жить в окружении нескончаемых разрушений вокруг», – рассказывала 82-летняя Бейкер в одном из своих интервью незадолго до смерти в сентябре прошлого года. «Кто-то не покидал старые полуразрушенные здания, пытаясь зацепиться за остатки исчезающей жизни. У них практически ничего не было. Все решалось без их воли», – вспоминала она.

Но на снимках Бейкер редко видны боль и отчаяние. Она работала на контрасте и именно на игре двух противоположных взглядов высвечивала социальную драму, а быть может, и ее иллюзорность. На фоне серых депрессивных зарисовок – улыбающиеся и порой наивные в своей беззаботности лица играющих детей и занятых домашней суетой женщин. Мужчин на снимках практически нет – по вполне приземленным причинам: Бейкер чаще всего фотографировала в дневное время, когда на улицах индустриальных районов были лишь те, кто далек от тяжелого физического труда.

«Уличный крикет» (Манчестер, 1964), «Дети, играющие на улице» (Чорлтон-он-Медлок, Манчестер, 1966), «Два мальчика лезут в водосток» (Манчестер, 1963) – эти и другие кадры показывают, как юные принцессы играли во «дворцах», а разбойники завоевывали очередные «крепости» на узких улочках перед своими ветхими домами. Детских площадок на кадрах Бейкер нет, потому что их не было и наяву. В Манчестере и Сэлфорде не было лишнего места для жилья, а для детских игр уж тем более. И потому фонарные столбы и привязанные к ним веревки превращались в самые необыкновенные качели, разрушенные ограждения – в крепкие оборонительные башни, а развешенное белье – в сказочный театральный занавес.

Родившись в сэлфордской семье среднего класса, Бейкер смотрела на происходящую социальную трагедию одновременно и свысока, и изнутри. Но ее камера была субъективней и говорила за нее предельно ясно. «Она снимала этих людей с невероятной чуткостью, – говорит куратор выставки Анна Дуглас. – На ее снимках видны благородство и теплота по отношению к тем людям, на которых она направляла объектив».

Работы Бейкер, как и снимки большинства ее женщин-коллег в те годы, не получили сразу достойного признания. Несмотря на внушительные 65 лет карьеры фотодокументалистки, Shirley Baker: Women, Children and Loitering Men («Женщины, дети и слоняющиеся мужчины») – первая ее персональная выставка в британской столице. Куратор отчасти связывает это с тем, что Бейкер была женщиной, тогда как фотография долгое время считалась скорее сугубо мужским делом.

Бейкер была одной из двух студенток своего курса, решивших изучать ее в Манчестерском колледже технологий. Получив образование, она попыталась работать по профессии на несколько индустриальных компаний, но поняла, что там нет места ни эксперименту, ни творчеству. Затем амбициозная Ширли рискнула прорваться в Guardian, которая тогда базировалась в Манчестере, но и там не смогла получить пресс-карту из-за своего пола.

Тем не менее такая социальная несправедливость в 1957 году обернулась для юной девушки подарком судьбы как в личностном, так и в профессиональном смысле. Благополучный брак с успешным врачом позволил ей сфокусироваться на своем увлечении и не заботиться о заработке. Вдохновленная работами непревзойденного Анри Картье-Брессона и американского фото- и кинодокументалиста Роберта Франка, она изо дня в день отправлялась на улицы знакомых ей с детства манчестерских кварталов. Большое количество свободного времени, проведенного там, по словам Анны Дуглас, позволило Бейкер запечатлеть такие моменты, которые многие ее современники-фоторепортеры просто физически не могли увековечить за время своих непродолжительных съемок.

Основой ее техники стали время, терпение и тихое выжидание момента, когда в обрамлении снимка появится тот самый миг беззаботности. Она никуда не торопилась, так как не была поспешной и жизнь людей, сплоченных общей судьбой и общей трагедией. В контексте сегодняшнего демонстративного индивидуализма и одиночества единство семей, показанное Бейкер, высвечивается в экспозиции особенно ярко. На каждом из десятков черно-белых и цветных кадров, журнальных вырезок и скетчей, отобранных куратором, – включенность всех и каждого в общение, в игру, в судьбы друг друга.

Изучив все ракурсы жизни и творчества Бейкер и не раз встречаясь с ней во время подготовки экспозиции, Анна Дуглас осталась убеждена: «Когда она наблюдала и ждала, происходили невероятные вещи». И действительно, с щелчком затвора фотокамеры Ширли Бейкер, казалось бы, ординарные сцены из увиденных ею судеб мгновенно и навечно приобретали недостающую частицу «не» – непредсказуемость и неповторимость. Разрушающаяся в буквальном смысле слова по кирпичикам жизнь английского рабочего класса через ее объектив заливалась светом радости и беззаботности, в итоге приобретая свои истинные очертания противоречивой и увлекательной игры, в которую все мы, в трущобах или во дворцах, не перестаем играть.