Наталия Григорьева
Сергей Безруков играет во всю мощь своего драматического таланта. Кадр из фильма
После нескольких лет производства и международной премьеры на Токийском кинофестивале в отечественный прокат выходит «Воздух» Алексея Германа-младшего. Преодолевшая и пандемийный застой, и все технические сложности уникального съемочного процесса масштабная военная драма о советских летчицах на Великой Отечественной. Это авторское кино в оболочке блокбастера, которое разительно отличается от прочих современных образцов жанра.
Не давая времени на раскачку, Герман сразу же погружает зрителя в кромешный ад, отправляет в одну из самых страшных точек и без того страшной эпохи – в 1942 год, на Дорогу жизни, соединявшую через Ладожское озеро блокадный Ленинград с остальной страной. Вместо белого льда и снега – грязь с вмятыми в нее телами, пронзительный рев самолетных моторов и оглушительные хлопки взрывов, от которых у в секунду осиротевшего мальчишки льется кровь из ушей. Малыш еще поменьше протяжно зовет маму, бредет и падает сверху на ее остывающий труп. Никакой жизни – только смерть, от которой нет спасения. Но надежда еще теплится. Тут, на опаснейшем рубеже, несут самоубийственную вахту пилоты истребителей под руководством опытнейшего подполковника Алексея Астафьева (Сергей Безруков). С каждым вылетом их все меньше, и пополнять ряды решено отрядом девушек-летчиц.
Совсем юные и неопытные, они боятся, но тем не менее рвутся в бой: будь то москвичка из обеспеченной семьи Маша (Кристина Лапшина), деревенская болтушка Катя (Аглая Тарасова) или сирота Женя (Анастасия Талызина), балерина, отрекшаяся от фамилии родителей, признанных врагами народа.
Парни подшучивают – дескать, шли бы лучше на кухню, но командир отряда Рита (Елена Лядова) своих девочек бережет и отстаивает, хоть те и сами за словом в карман не лезут. У нее, к слову, своя история с Астафьевым, давняя, сложная, любовная. Но есть ли тут место привязанности, романтике, отношениям – тут, где каждый день и каждый вылет для кого-то становится последним, где умирают в небе и на земле, и героически, и банально. Кто последний – тот и хранит все имена, от Ленинграда до Сталинграда и, с надеждой, дальше.
Не глянцевая набитая спецэффектами картинка. Германовский припыленный туман – тут как никогда уместный, порожденный неоседающей взвесью пороха в воздухе. Размытый, душный, несмотря на бескрайнее степное пространство, фон, в котором сбиваются в группы-стайки герои. Слышны обрывки их разговоров – ни о чем и о самом главном. «Вы когда-нибудь целовались по-настоящему, не в щечку?» от любопытной Кати – соседствует с Ритиным, полным отчаяния: «Ну, когда уже будут новые двигатели?», обращенным к конструктору. Советская техника отстает от немецкой, так что в небе все держится на виртуозном владении несовершенной машиной, камнем летящей вниз от одного попадания снаряда. Холодные глаза в одной кабине – враг, все более пустые в другой, лишь изредка подернутые предсмертным ужасом. Храбрость – постепенный процесс, выжигающий изнутри.
Женя всю дорогу задается вопросом: что главнее, человек или Родина? Какой до боли актуальный вопрос. Хоть и не отвечает сперва однозначно, но выстрелить поначалу никак не может, ведь там тоже человек. Но и этому придется научиться, как и найти ответ, эмпирическим путем. Хрупкая белокурая Анастасия Талызина – казалось бы, такой инородный элемент в этом пространстве – истребителем мчится вперед в поисках своей правды. Ей снятся танцы, а в голове роятся мысли о родителях, в вину которых она так верит и не верит, так хочет узнать, что была неправа.
Антигероическое и антивоенное кино «Воздух» не базируется на мифах, легендах и агитках. Куда скорее вызывает в памяти художественные ассоциации: тут и военно-кинематографическое имя героини Женя («… Женечка и «катюша»), и кровавая грязь, как в «Трудно быть богом», и героини, будто сестры девчонок из «А зори здесь тихие...». Отсюда, наверное, и появляется давно утраченная российским кино о любых войнах достоверность и правдивость. Еще, конечно, уникальное изображение – полеты снимали не на «зеленку», а при помощи огромных цифровых экранов. И как всегда, детально проработанные художницей Еленой Окопной костюмы, декорации, в целом атмосфера. И каждая слеза, то катящаяся по щеке летчицы, то застывшая в глазах героя Сергея Безрукова – здесь серьезного во всю мощь своего не просто артистического, а именного драматического таланта – на вес золота, на пересчет, в свое время. Жаль, что от счастья – еще не финального, промежуточного, но такого обнадеживающего, потому что сталинградского, – пролить их смогут единицы.
