Виктория Панфилова
– Договор по аренде Габалинской РЛС не был продлен Азербайджаном, а Россия расторгла договор по прокачке азербайджанской нефти по новороссийскому нефтепроводу. Это дало повод говорить об ухудшении отношений между Москвой и Баку. Какими вы видите перспективы российско-азербайджанских отношений?
– Мы с министром иностранных дел Сергеем Лавровым провели конструктивный обмен мнениями. Если есть необходимость нашего вмешательства в ту или иную ситуацию, то мы подтягиваем стороны по этим вопросам. В прошлом году Лавров приезжал в Баку. В этому году я – в Москву. Для нас важно, чтобы в коммерческих отношениях не было политики. Причина расторжения упомянутых договоров экономическая. Не надо искать кошку в черной комнате, тем более когда ее там нет. В принципе же уровень отношений между нашими странами высокий: договорная правовая база очень большая – 182 документа, еще 39 – на подписании. Мы уважаем наши интересы, наши добрососедские отношения, понимаем, что происходит в России. Аналогично и Москва. Все это называется стратегическим партнерством.
– Однако подмечено, что после возращения Владимира Путина на пост президента встреч на высшем уровне не было.
– Но контакт при этом между президентами существует. Сергей Лавров и я затронули и эту тему. Надо готовить встречу глав государств. Но сейчас между Азербайджаном и Россией нет вопросов, для решения которых остро необходима встреча глав государств. Когда конкретно она может состояться – решать президентам.
– Недавно Баку выступил с предупреждением о готовности понизить статус представительства ОБСЕ на территории Азербайджана. Насколько это реально и только ли с карабахской проблемой связано?
– За 20 лет участия Азербайджана в ОБСЕ мы выросли из коротких штанишек. Парадоксальная ситуация. Они все время говорят о верховенстве закона и приверженности всем правилам и регуляциям, существующим в рамках ОБСЕ. Но тут же выступили против изменения Азербайджаном статуса своего офиса, притом что нам на правах хозяев решать, какой уровень представительства ОБСЕ должен быть. Когда я задал этот вопрос в Вене, указывая на нестыковку, никто не смог ответить. В работе ОБСЕ в нашем регионе мы сталкиваемся с двойными стандартами. Даже по оценке внутренней ситуации в странах. Например, попытка одного кандидата в президенты пристрелить другого или голодовка третьего в официальных отчетах организации не отражаются, а выборы характеризуются как прозрачные и демократические. Зато в другой стране процессы изучаются под микроскопом.
– Существуют ли хоть какие-то надежды на то, что армяно-азербайджанский конфликт будет разрешен мирно и так, что устроит обе стороны?
– В принципе, как я люблю повторять, дипломатия еще не устала. Мы должны если не удвоить, то утроить наши усилия, чтобы прервать этот порочный круг, в котором оказались. Давайте зададим вопрос, проведем в Армении опрос общественного мнения, что выиграли они от этого? Кто выиграл? Начиная с 2004 года, мы с моим армянским коллегой Варданом Осканяном (бывший глава МИД Армении. – «НГ») провели очень много встреч, чтобы понять позицию Азербайджана и Армении, при этом как бы меняясь местами. Это вошло в историю как «Пражский процесс». Было понимание, что отягощающим элементом является военный фактор – наличие вооруженных сил Армении на территории Азербайджана, то есть Карабах, мы не трогаем, понимая, что существует проблема статуса, потому что в свое время парламент ликвидировал статус автономной области Карабаха. Но до решения вопроса статуса, а это из правового поля, необходимо очистить стол переговоров от сложностей. В данном случае это наличие военного фактора, использование силы, присутствие армянских вооруженных сил на азербайджанских территориях, на которых нет азербайджанского населения, наличие такого социально взрывоопасного элемента, как беженцы и перемещенные лица, и т.д. В чем суть Мадридских принципов, вокруг которых идут переговоры? Нам с фиксированной датой возвращаются 7 районов вокруг Нагорного Карабаха, взамен армянская сторона получает, помимо гарантий безопасности, временный статус Карабаха. Плюс экономическое развитие, возвращение беженцев, открытие коммуникаций, возобновление нормального полноценного жизнеобеспечения людей, которого на сегодняшний момент там, а это практически 20% территории Азербайджана, просто не существует. И делать это постепенно, при понимании того, что нужно определять статус Карабаха, что это в первую очередь в интересах Азербайджана, потому что он на нашей территории – «серая зона». И решать вопрос готовы с армянской стороной.
– Но ведь сам Нагорный Карабах уже определил свой статус – независимость.
– Независимо непризнанный. Даже Армения не признала. Получается абсурд: изгнали всех людей азербайджанской национальности из Карабаха и заявили о том, что использовали принцип права нации на самоопределение. А азербайджанцы не нация? Никто не отрицает принципа права нации на самоопределение, он зафиксирован и в Уставе ООН, и в Хельсинкском акте, равно как зафиксирован и принцип территориальной целостности. Бездействие ухудшает ситуацию.
– Количество инцидентов на линии соприкосновения огня увеличивается ежегодно. Если четыре года назад было 600 случаев с обеих сторон, то в прошлом году – 3000.
– В этом и опасность. Мы теряем предсказуемость. Мы предлагаем возобновить взаимные поездки людей, которые были организованы несколько лет назад при содействии России. Состоялись две такие поездки. Но потом они были заблокированы армянской стороной. А эта мера по укреплению доверия наиболее серьезная… Вы сами отметили, что напряженность на линии соприкосновения растет. Что дальше? А дальше будет кризис. Потому что разрыв между странами увеличивается. Экономика играет большую роль с точки зрения урегулирования различных конфликтов. Не хочется, чтобы были военные действия.
– В свете вывода войск из Афганистана США намерены использовать маршрут через Каспий. Казахстан обсуждает возможность предоставления транзита через порт Актау. Как на это смотрят в Баку?
– С 2014 года будут применены так называемые мультимодальные перевозки, которые подразумевают три маршрута. Один из них так называемый Северный маршрут – через Узбекистан и Россию. Второй – через Карачи. И третий – самолетом до Баку, а далее по железной дороге, или до грузинских портов на Черном море, или в Турцию после ввода в строй железной дороги Баку–Тбилиси–Карс, что произойдет уже в этом году. Рассматриваются все три маршрута, и какой будет задействован – решать руководству НАТО. Вопрос использования Каспия при этом пока на стадии обсуждения.
– Может ли, на ваш взгляд, на Каспии появиться военно-морская база США, о чем говорят на экспертном уровне?
– Не думаю. Один из вопросов, которые обсуждают прикаспийские государства, касается военного неприсутствия третьих стран на берегах Каспия. Но я буду говорить только от имени Азербайджана – в соответствии с нашим законодательством наличие иностранной военной базы на территории Азербайджана исключается.
– Азербайджан укрепляет военно-техническое сотрудничество с Израилем, что негативно отражается на отношениях с Ираном. Какими вы видите отношения в этом треугольнике?
– Азербайджан всегда стремится строить политику исходя из собственных национальных интересов. Я бы не сказал, что у нас сложности с Ираном. Если не говорить об отдельных заявлениях некоторых мулл, которые сопровождали мой визит в Израиль. На днях у меня состоялся дружественный разговор с иранским коллегой Али Акбаром Салехи. Он пригласил меня на конференцию в Тегеран, но, к сожалению, я не смогу поехать. Сам Салехи изъявил желание приехать в Баку до президентских выборов в Иране. Впрочем, как у любых соседей, шероховатости присутствуют, но мы находим общий язык. Например, на днях азербайджанские граждане, задержанные в Тегеране, были освобождены.
Дарья Гармоненко 
