Собянин обнажил слабость оппозиции

Обыграть Собянина на грядущих выборах оппозиция не сумеет. Фото Reuters

Сергей Собянин почти наверняка выиграет досрочные выборы московского мэра в сентябре этого года, а российская оппозиция вновь прикинет на себя суровую политическую реальность.

Для описания этой реальности важно найти правильные слова. Можно сколько угодно говорить о том, что «история поставила на нас и положила на них». Это, вероятно, придает смелости, но точно не добавляет возможностей. Между тем, политическая реальность сурова именно потому, что возможности власти и оппозиции в данный момент несопоставимы, а игра при этом уже ведется всерьез.

У меня нет ощущения, что оппозиция это до конца осознала. Зато есть ощущение, что она постоянно чего-то ждет – то ли от власти, то ли еще от кого-то. Разрешили регистрацию партий? Ну, понятно, нас «разводят», пытаются запутать и ослабить.

Приняли ограничивающие законы? Ну, как так можно, что же это творится такое, люди?!!

Объявили досрочные выборы, чтобы Собянин победил? Нет, ну вы только взгляните на эти убогие политтехнологии и издевательство над демократией!

Проблема, видимо, в том, что оппозиция смотрит на Россию 2012-2013 годов, а видит что-то наподобие Польши 80-х. Существенных различий между «нами сейчас» и «ними тогда» она не видит. А различия есть. У нас дорогая нефть, а экономический кризис пока лишь в предчувствиях. У нас нет сильной контрэлиты. У власти нет ни единого – ни внешнего, ни внутреннего – стимула для того, чтобы мостить дорогу той контрэлите, которая худо-бедно формируется. Нет стимула для того, чтобы способствовать «исторической трансформации» - да и масштабы самой трансформации несопоставимы с польскими или венгерскими рубежа 80-х и 90-х.

Что это значит? Это значит, что власть де-факто легализовала оппозицию, но одновременно дала понять, что никакой игры в поддавки не будет. Все как у взрослых. Вы хотели попробовать на вкус настоящей борьбы? Извольте кушать.

И поэтому, разумеется, Собянин не будет ждать, пока расправит плечи Алексей Навальный, пока он соберет вокруг себя московский электорат, сплотит оппозиционные движения, сколотит коалицию. Нет, все делается иначе. Пока противник слаб, этим нужно пользоваться. Это раз.

Два: есть мнение, что власть после избрания Путина на третий срок стала более прямолинейной, жесткой, подчас абсурдно жесткой, и это ее единственный метод против набирающей ветер в паруса оппозиции. Однако достаточно следить за высказываниями того же Путина, чтобы понять, что для власти очень важно продемонстрировать непопулярность оппозиции и ее лозунгов. Как это продемонстрировать? Сыграть с оппозицией на одном поле, причем на ее поле – выборном. Кандидат (или партия) власти набирает больше 50%, оппозиционеры – от 2% до 5%, системные критики власти – побольше, в районе 10%-15%.

Политическая реальность такова, что власть может перехватить у оппозиции любую повестку дня. Борьба с коррупцией? Да, слышали, боремся, Путин дал приказ, вы ломитесь в открытую дверь. Свободные выборы? Сами запускаем механизм, посмотрите!

Конкурентные выборы добавляют легитимности? Отлично, мы прибавим легитимности Сергею Собянину. Что, вы не готовы? У вас нет сильной альтернативы? Ну, друзья, тогда зачем было мутить воду?

Звучит это, конечно, не слишком оптимистично для оппозиции. Но это вовсе не значит, что сторонникам перемен, реформ, либерализации, демократизации, смены элит в России нужно смотреть на происходящее сквозь застилающую глаза пелену слез. Одно дело – ближайшая политическая перспектива Алексея Навального (в регистрации которого в качестве кандидата в московские мэры лично я пока сомневаюсь), другое – сухой остаток досрочных выборов.

Прежде всего, стоит вспомнить, что два года назад Сергей Собянин в интервью «Эху Москвы» сомневался в эффективности прямых выборов глав региона. Сейчас он заговорил по-иному. Да, результаты практически всех выборов – в пользу нынешней правящей элиты. Но сам выборный формат наделения властью вернулся. Это разве не успех? За это же боролись столько лет!

Другой момент: оппозицию воспринимают всерьез. Это не значит, что ее боятся. Скорее, она раздражает (многие сочувствующие оппозиции журналисты путают страх с раздражением). Но ее признали как конкурента. На ее слабость ориентируются. Ею пользуются. Политика сейчас – это уже не игра власти с собой любимой.

Наконец, власти важен мандат, approbatur большинства. Она исходит из того, что «дела» важнее и популярнее «слов». Чем сложнее большинство, тем сложнее должны быть дела. В Москве большинство сложное. Нет, Собянин не собирается становиться мэром хипстеров. Но транспортом пользуются не только хипстеры. И по улицам ходят не только они. И с полицией сталкиваются. И во дворах с детьми гуляют. И «коммуналку» платят.

Еще одно преимущество власти над оппозицией заключается как раз в том, что у нее масса возможностей делать дела, за которые ей дадут или сохранят мандат, а у оппозиции таких возможностей очень мало. Власть далеко не всегда (а где-то и вовсе почти никогда) свой ресурс использует. Но вот, предположим, что Собянин намерен это сделать. Намерен что-то горожанам предъявить. Сейчас он этого сделать в нужном объеме не может. Но и оппозиция слаба. Через два года мэр, вероятно, готовый проект тоже не представит. И это усилит аргументацию оппозиции, которая, кто знает, может к тому времени организационно и окрепнуть. А через пять лет, возможно, те самые дела, которые важнее слов, и будут завершены. И контраргументы можно будет парировать: смотрите, вот это, вот это и вот это стало лучше. А что вы предлагаете?

Оппозиция не готова состязаться с Собяниным сейчас. Не осознав реальную слабость своего положения, она не будет готова к этому ни через два года, ни через пять. Оппозиция понимала, что власть умеет закручивать гайки, но не отдавала себе отчет в том, что власть способна переигрывать соперника и чисто политическими методами. Сейчас же сложилась ситуация, когда все, что оппозиция скажет против досрочных выборов московского мэра, может быть повернуто против нее самой, «непоследовательной», выступавшей за выборность, а теперь ее критикующей.

Что, это передергивания? Как бы сказали в Интернете, «троллинг»? Да, разумеется, но это и есть политика, и кто-то вроде бы хотел заняться ею всерьез.