Николай Злобин
Владимир Путин имеет основания с большим оптимизмом, чем Джордж Буш, смотреть в будущее: президентские выборы у него остались позади.
Фото Reuters
Есть, мне кажется, некий символизм в том, что политический сезон 2003–2004 гг. заканчивается двумя событиями, происходившими в США. Первое – это ежегодная встреча G 8, второе – колоссальные по размаху похороны 40-го американского президента Рональда Рейгана.
Одно событие дает некоторые возможности оценить состояние дел в мире сегодня и отношения между главными странами. Другое предоставляет редкий случай посмотреть на ведущую державу планеты под необычным углом зрения, увидеть ее внутренний мир и систему ценностей, очищенные во многом от ежедневной политической риторики и малозначимых деталей, заполняющих обычно страницы газет. То есть взглянуть на Америку с точки зрения ее внутренней эволюции, а не политических амбиций нынешнего истеблишмента. В этом плане похороны Рейгана заслуживают, на мой взгляд, гораздо большего внимания, чем просмотр репортажей о них из Вашингтона и Калифорнии.
═
Рейган и сейчас живее всех живых
═
Главное, что Америка-2004 показала миру, – это то, что она остается Америкой Рональда Рейгана. Его идеи и взгляды, его подходы и оценки остаются актуальными и глубоко востребованными американцами в нынешних условиях. Причем не только и даже не столько элитой, сколько широкими массами, так называемой «средней Америкой», которая будет решать осенью судьбу хозяина Белого дома. США продолжают оставаться глубоко консервативной страной – в исконном смысле этого слова, и кто бы ни победил в ноябре – Джордж Буш или Джон Керри – призрак Рональда Рейгана будет незримо присутствовать в Овальном кабинете, оказывая влияние на принимаемые решения.
Нынешняя рейганомания показывает, что США, с одной стороны, действительно настраиваются на долгую и изнурительную войну с международным терроризмом, что они готовы продолжать повышать оборонные расходы, идти на сокращение социальных программ и наращивать свою военно-политическую мощь, перестав стесняться размеров и возможностей последней.
Избавление от смущения от собственной мощи было в свое время одной из задач, которую успешно решил Рейган. Но, с другой стороны, возврат к его временам свидетельствует о том, что уверенность как в победе, так и в том, что лидеры страны знают путь к ней, сегодня отсутствует. Рейган сумел принести в Америку оптимизм и веру. Бушу это пока не удалось, нет свидетельств, что более успешно сможет справиться с этим и Джон Керри.
Массовый миф о Рейгане – это сигнал, если хотите, ультиматум, который «средняя Америка» посылает официальному Вашингтону. В ее памяти Рейган остался не как изощренный и тонкий политик, каковым он и не был, но как лидер, вождь нации, остро нуждающейся в самоутверждении и четком видении будущего. Рейган был уверен в себе и своей правоте, таковой он сделал и страну. Сегодняшняя неуверенность и сомнения Америки в себе, трудности понимания все усложняющегося мира побуждают американцев вновь обращаться к Рейгану, мифологизируя его и превращая в требуемую модель политического лидерства. Модель, которую не может или не хочет копировать Джордж Буш.
═
Печальный опыт – тоже опыт
═
Консервативная Америка сегодня готова отстаивать свои идеалы и принципы не менее яростно, чем она делала это в годы холодной войны. Антикоммунизм Рейгана, превращенный им в моральную основу государственной идеологии США и приведший, по сути, к отказу от политики мирного сосуществования двух различных мировых систем и краху одной из них, востребован ею сегодня именно потому, что не существует даже гипотетически сценария мирного сосуществования с терроризмом. «Война до победного конца, ни шагу назад, не поступимся своими принципами» – эта Америка усилилась за прошедший год, и эту Америку мы увидим после президентских выборов, хотя тактические подходы могут серьезно измениться, ибо война в Ираке поставила США в более уязвимое и опасное положение, чем год назад.
Прошедший год стал для Америки крайне полезным в плане полученного опыта. США всегда присутствовали в зоне Персидского залива, но в основном в качестве геополитической силы, игрока извне, озабоченного, но издалека, проблемами безопасности. Теперь ситуация изменилась. Второй год Америка занимается в Ираке ежедневным решением проблем самого разнообразного характера – от поиска политических компромиссов с местными авторитетами, отлова повстанцев и выпуска газет до восстановления школ, снабжения медикаментами и организации банковской системы.
Год назад можно было с полным основанием говорить, что США залезли в регион, о котором знали ничтожно мало. Сегодня они знают о нем больше, чем кто-либо из мировых нерегиональных игроков. Американская армия, и раньше имевшая колоссальное технологическое и материальное преимущество над любой другой армией, за прошедшие полтора года компенсировала то, что ей недоставало – практического военного опыта на земле, опыта городских боев, партизанской войны, выживания в чужой, недружественной атмосфере в тысячах километрах от своей территории, проверки своего оружия в боевых условиях. Военная машина США превратилась сегодня в самую боеспособную, опытную и подготовленную в практическом плане в мире. Заплатив, правда, за это миллиардами долларов, жизнями сотен своих военнослужащих и тысяч иракцев.
Приобретенный опыт серьезно поубавил у Вашингтона амбиций, но добавил знаний и умения. Он заставил признать грубые ошибки и просчеты, которые были им допущены, вынудил изменить некоторые принципиальные подходы к Персидскому заливу. Однако это отнюдь не означает, что Вашингтон теперь готов слишком внимательно прислушиваться к советам со стороны, ведь многие советчики давно отказались или были вынуждены отказаться от собственного присутствия в регионе, у большинства уже нет необходимого опыта и знания деталей нынешней ситуации, нет достаточно подготовленных вооруженных сил.
═
Все готовы быть советчиками для США
═
Как показывают заявления из разных столиц мира, большинство критиков США отнюдь не собираются брать на себя ответственность за развитие ситуации в регионе и прямо говорят, что будут оставаться лишь в роли советчиков издалека. Что, в свою очередь, не может не сказываться, особенно в свете развития ситуации в Саудовской Аравии, на настроениях в арабских элитах. Там, как известно, все чаще возникает мысль о том, что, как бы ни относиться к тому, что делает Америка, надо признавать, что решающую военную и финансовую помощь в обеспечении безопасности региона, а также политическую ответственность за него готова взять на себя лишь она. Многие державы показали, что способны лишь на микроскопические телодвижения заклинательного характера, да и то в основном производимые с надежно защищенной американцами же трибуны ООН в Нью-Йорке. Особенно после терактов в Мадриде.
═
Растущая роль G 8
═
«Большая восьмерка» остается единственной площадкой мира, где ведущие страны могут согласовывать свои стратегические интересы и видение будущего. Громоздкая и чрезвычайно политизированная ООН на это не способна, она полностью погрязла в мелочах, в многодневных согласованиях выбора слов очередного заявления, в демонстрации крутизны отдельных стран, не имеющей отношения к реалиям. В годы холодной войны от ООН этого и не требовалось. США и СССР собирались отдельно друг от друга со своими доверенными странами-сателлитами и вырабатывали общую идеологию и стратегию действий.
После уничтожения коммунизма эта практика исчезла, однако ничего нового не появилось. Перестройка существовавшего уже несколько десятилетий неформального клуба ведущих индустриальных стран мира для того, чтобы он превратился в реальную альтернативу СБ ООН, является одной из важных целей части американского истеблишмента. Нельзя сказать, что эта идея не находит поддержки в разных столицах мира, особенно тех, где считают, что ООН, созданная на несуществующих более реальностях 60-летней давности, не дает им возможностей принимать участие в политической жизни Земли в той степени, в какой это позволяет их экономическое и военно-политическое развитие.
Вашингтон сегодня нисколько не заинтересован в сокращении числа стран – участниц этих встреч. Напротив, именно ему принадлежат инициативы приглашения на них России и Китая, арабских или африканских стран, представителей Евросоюза или государств Латинской Америки. Пока не стоит серьезно принимать в расчет идеи исключения России. Интересно, что они исходят из тех самых кругов, которые продолжают делать ставку на ООН, пытаясь сохранить индустриальный клуб в качестве чего-то экзотического и безответственного. Кроме того, это предложение в год выборов носило во многом антибушевский характер, учитывая его особенную привязанность к России.
Мы, возможно, присутствуем при рождении новой ведущей международной структуры. Если G 8 (G 10, 20, 25...) действительно начнет превращаться в некую «организацию демократических и наиболее индустриально развитых государств мира», к чему ее толкают определенные круги в Вашингтоне, то у Москвы может появиться немало проблем, связанных как с характером внутренних политических процессов в России, так и с ее реальными экономическими возможностями, далеко отстающими не только от других семи членов, но и от двух десятков стран, в G не входящих.
═
По гамбургскому счету
═
В отличие от ооновского формального равенства здесь будет гамбургский счет, что отнюдь не гарантирует, что твой голос будет равен американскому или европейскому, или что можно наложить вето на те или иные действия более сильных партнеров. Роль России будет определяться не Хартией ООН, а ее реальными возможностями и уровнем демократии. Но членство в группе G означает возможность для России периодически быть приглашающей страной, что даст ей право устанавливать повестку дня встреч лидеров, то есть, по сути, во многом определять глобальную повестку на год. Это невозможно в рамках ООН.
На мой взгляд, российская линия на последней встрече G 8 выглядела взвешенной и сбалансированной. Президент Путин выбрал на удивление правильную линию и не просто не допустил серьезных ошибок, но, напротив, укрепил российские позиции. Ни для кого не секрет, что перед началом встречи многие ожидали обратного, даже звучали голоса, что это будет последняя встреча с участием Москвы, а на ее место будет сначала приглашен Пекин, а затем – Бразилия или Дели.
России намного важнее, чем это видно сегодня, участие в G 8. Но в значительной степени оно будет зависеть от отношений с Америкой. Не только с администрацией Буша, которого может и не быть на следующей встрече, а с американской элитой в целом.
Прошедший год не принес большого прогресса в этой области, однако удалось избежать и нарастания конфронтации. Значение отношений с Россией для элиты США продолжает падать, их содержание заполняется дипломатической чепухой, приятной и безопасной. Официальные лица США уже устали раздражаться от российской пассивности и необязательности обещаний, уровень ожиданий в местном истеблишменте от России находится на рекордно низком отметке. Очевидно, что прозападное направление российской политики не имеет поддержки ни в общественном мнении, ни в ее новых политических структурах.
У россиян, с другой стороны, есть свой законный список претензий к Вашингтону. Он будет расти после выборов в США, ибо любой следующий президент будет относиться к России более реалистично, а значит, более прохладно, нежели нынешний пару лет назад. Но так ли уж это трагично? Из двусторонних отношений ушли динамика и неоправданные ожидания, но с ними ушла драма, их постоянная стрессовость, истеричность и паранойя.
Россия и Америка никогда не будут большими друзьями в международной политике, слишком велика разница интересов и потенциалов. Кто бы ни занимал Белый дом, американская политика никогда не будет пророссийской. Кто бы ни сидел в Кремле, он никогда не сможет проводить откровенно проамериканскую политику. Две страны будут находиться в постоянном мягком конфликте, который идет на пользу всем. Вероятность того, что по инициативе США такое прохладное противостояние перейдет в горячее, равна нулю. России остается обеспечить то же самое. Прошедший политический год в отличие от многих предыдущих укрепил надежды на то, что она в состоянии это сделать.
═
Вашингтон
Дарья Гармоненко 