Майя Крылова Пиар нового "Спартака" в Театре классического балета: зазвать на премьеру гостящего в столице Пьера Кардена и вывести его на сцену. Вежливый француз непременно скажет пару добрых слов об увиденной "роскошной фреске". Рецепт "Спартака": исторические факты разбавить авантюрным романом, скрестив Плутарха с Джованьоли, потом щедрой рукой добавить собственные фантазии "на тему".
Балетмейстеры Наталья Касаткина и Владимир Василев хотели уйти от советского расклада "прогрессивные рабы - гадкие рабовладельцы" и во что бы то ни стало привлечь публику, далекую от балета. Задачу решали просто: придали "древнеримскому" спектаклю облик и стиль эротического варьете. На сцене концертного зала "Россия" - несметное количество посеребренных плавок, позолоченных трико и пестро раскрашенных во всех местах купальников. Блестит все, что можно и что нельзя. Соблазном для постановщиков стала музыка Арама Хачатуряна - жаркая и чувственная, особенно когда вокализы надрывно поет контртенор Эрик Курмангали. (Весь в белом, он заодно играет роль некой высшей силы, за которой табунком бегают детишки в белом - ангелы. Откуда в эпоху Спартака взялись ангелы - известно лишь постановщикам.) Еще соблазн: действие происходит в эпоху конца и соответственно жестокого кризиса Римской республики, подрастерявшей к первому веку до нашей эры былые аскетические добродетели. И главное - маячит как идеал "Сатирикон Феллини", где режиссер придумал собственный упадочный Рим.
Готовясь к работе, хореографы перелопатили всевозможные источники, вплоть до писем Гарибальди (он называет Спартака "Христом - искупителем рабов"), даже консультировались с итальянскими профессорами, от которых узнали, что декорации античного Рима должны быть светлыми. В балете возник серый задник под древний амфитеатр. Но (если продолжить отсылки к библейско-евангельским текстам) обилие информации сработало в точности по Экклезиасту: умножая знания, умножаешь скорбь.
Мало того, что запутанное либретто перегружено историческими и псевдоисторическими именами и подробностями. Неясно происходящее на сцене - вот в чем беда. Только уткнувшись носом в программку в темноте зрительного зала, можно как-то вникнуть в мешанину персонажей и суетливость массовых мизансцен. И выяснить, что породистую таксу, которую выводит на поводке римский диктатор Сулла, зовут Буси Вафа Рогнеда (кажется, она танцует лучше всех), а всеми героями балета вертит, как хочет, амазонка-нимфоманка. При этом в "запрещенном оккультном египетском храме" почему-то обитает римская "весталка-девственница", которую ритуально закалывает все та же амазонка, еще и запредельно кровожадная (Ольга Павлова чрезвычайно решительно вошла в роль "роковой женщины"). Остальные персонажи - и Спартак, как будто постоянно стесняющийся сам себя (Юрий Клевцов из Большого театра), и изнеженно-малахольный Красс (Владимир Муравлев), и любовь Спартака, обозначенная как "греческая танцовщица Аврелия" (Екатерина Березина), - пляшут, извините за каламбур, под ее дудку. Особенно хорошо пляшет мим Метробий - Евгений Герасименко.
Сама история восстания рабов - повод для смачного показа древнеримской разнузданности. Рабские, лирически-любовные и прочие перипетии сюжета безнадежно тонут в "групповухе" римской оргии, с размахом поставленной и безбожно длинной. "Спартак" - чемпион по количеству демонстрируемых сексуальных поз для трех и более сексуальных партнеров. Вот только танцовщики изображают половое разложение протокольно и даже уныло: чем больше ложатся, тискают, жмутся бедрами и трутся друг о друга, тем скучнее становится. Нельзя, господа, работать без огонька!
"Сатирикона Феллини" не получилось: великий итальянец не мыслил на уровне ночного клуба. "Голливудский подход к материалу" (формулировка постановщиков) тоже не вывез. И сравнение спектакля со знаменитым "Спартаком" Григоровича бессмысленно. Хотя балетмейстеры обоих опусов - дети одной эпохи, 60-х годов, и хореографически балеты похожи: максимум акробатических поддержек, выброшенная вперед и вверх нога как любимое па и минимум любой другой лексики - если она не спортивно-декларативная. У идеологически выдержанного Григоровича были чувство меры и режиссерский талант. И если выбирать между его плакатностью и забубенной развлекаловкой нынешнего "Спартака" - решение очевидно.
