Как мистер Бин в "Саду" паясничал

Одной из фирменных примет Московского кинофестиваля в последние годы стал отбор конкурсных фильмов по принципу «А почему бы и нет?». Несомненным достоинством конкурсных картин является отсутствие у них ярко выраженных противопоказаний. В определенном смысле презумпция невиновности: пусть кто-нибудь докажет, что фильм плохой. А пока не доказали – все в порядке. Берем. Доказывать особо никто не спешит – и правда, не постыдно. Но и хвалить не хочется.

В этом году с конкурсной ситуацией пока мало что изменилось. «Почти девственница» патриарха венгерского кино Петера Бачо, израильско-немецкий «Для моего отца» Дрора Захави, испанский «Пробуждение ото сна» Фреди Мас Франкеза, «Абсурдистан» Файта Хелмера – довольно стандартный набор из мелодрам, социальной комедии, психологической драмы. Набор не обидный, но и не радостный.

С нетерпением ждали новую работу Романа Балаяна «Райские птицы», представленную на конкурс от Украины. Балаян обращается к началу 80-х, когда из всех щелей Советского Союза торчали уши КГБ, а население страны делилось на тех, кто слушает «голоса», и тех, кто о них ничего не знал. «Райские птицы» – это рассказ о судьбе нескольких диссидентов, о том, куда ведут выбранные ими пути. Балаян как режиссер обладает такой удивительной искренностью и зрелой чистотой, что любая тема, в руках другого наверняка превратившаяся бы в объект спекуляции, у него начинает раскрываться словно сама по себе, как цветочный бутон. Казалось бы, сценарий с самого начала был направлен на то, чтобы путешествие в прошлое превратилось в хрестоматийные слезы-сопли. Но у Балаяна – лишь звенящая нота, пронзительно, немного жалобно и очень нежно. У него вообще нежные и стыдливые руки, к ним не липнет пошлость. Даже когда влюбленные герои летают по небу, как на картине Шагала, думаешь только о том, что это красиво, лирично и по-мюнхгаузеновски задорно. Тем более что к Мюнхгаузену в фильме немало прямых отсылок – даже герой Олега Янковского, старый наивный диссидент, нет-нет да и заговорит с интонациями «того самого Мюнхгаузена». А уж «Полеты во сне и наяву» (опять Янковский) здесь прячутся почти за каждым кадром, чуть ли не за каждой репликой. И думаешь, что ведь герои фильма пытались разобраться со своей свободой именно тогда, когда маялся от собственной душевной тесноты герой Янковского из «Полетов┘», зарываясь в стог сена, словно прячась от стыда, от боли за самого себя. Он прятался, а герои «Райских птиц» ловили свободу, расшибая лбы, теряя любимых, летая, падая, ползая.

«Райские птицы» – словно взгляд повзрослевшего человека на те самые «Полеты┘». И, быть может, попытка объяснить, почему так отчаянно и зло куролесил в том фильме Сергей, герой Янковского. Может, он просто не нашел свою свободу? Или нашел, но потерял. И может, он – это поумневшие герои «Райских птиц», тоже переросшие свободу, разочаровавшиеся в ней?

Профессионализм Янковского и Балаяна, обаяние молодых актеров Андрея Кузичева, Егора Пазенко, Оксаны Акиньшиной вытягивают сумбурный, запутанный, без царя в голове сценарий Рустама Ибрагимбекова.

Если Балаян вытягивает Ибрагимбекова, то Сергей Овчаров своим фильмом «Сад» выносит суровый вердикт Чехову. Оказывается, «Вишневый сад» никуда не годится. В смысле пьеса. Известный фолк-эксцентрик Овчаров («Небывальщина», «Левша», «Сказ про Федота-стрельца»), шутник и мастер стеба, проявил недюжинную способность сохранить текст в неприкосновенности, но сделать его настолько неслышным, что впору подумать: а был ли Чехов? А может, Чехова-то вовсе и не было? На экране подчеркнуто павильонный цветущий сад, по скрипящим половицам игрушечного дома расхаживают игрушечные персонажи, говорящие картонными голосами. Раневская – то ли девочка, а то ли виденье. Гаев – типичный мистер Бин. Епиходов – Бенни Хилл. Фирс – Дракула. Аня – невеста всех времен и народов. Варя – старая дева всех времен и народов. Петя – воинствующий дурак всех времен и народов. Маски-шоу, одним словом.

Авторы решили совсем буквально понять заверения Чехова, что «Вишневый сад» – комедия. Раз комедия – то будьте любезны паясничать. А то опять в трагедию загоним. И словно испугавшись, что и правда выкинут обратно из комедии, все как один тут марионетничают от всей души. И даже тела – как, скажем, Шарлотта, вдруг скидывающая платье и устраивающая показательные гимнастические выступления на лужайке.

Иногда, чтобы что-то оценить, надо потерять. Увидев экранизацию «Вишневого сада», начинаешь особенно ценить чеховское слово и чеховскую атмосферу, которые режиссер так тщательно спрятал за комедийными масками и картонными голосами.