Невыносимая легкость быта

Петер Фенди. Осторожная горничная. 1834.

«Бидермайер. Австрийское искусство XIX века из коллекций князя Лихтенштейн» – это 125 предметов из Музея Лихтенштейн (Княжеские коллекции Вадуц-Вена). В основном – живопись и графика. Но с вкраплениями декоративно-прикладного искусства: всевозможными фарфоровыми чашечками-блюдечками, а также пристроившимися где-то в углу стульями и даже музыкальной люстрой. Чтобы продемонстрировать всеохватность стиля бидермайер. Любителям картин, славящих и уют родного дворца пристально изученными интерьерами и в меру сентиментальными фамильными портретами, и уют родного околотка, – сюда.

На этом месте мог бы быть Египет. По крайней мере еще весной в планах музея значилась выставка из Каирского музея. Но┘ вместо Востока поехали на Запад, вместо духа смерти присмотрелись к радостям жизни. Директор Музея Лихтенштейн Иоганн Крефтнер сказал, что экспозицию готовили сравнительно быстро, чуть больше года, и что проходившую в Вене выставку Вальдмюллера пришлось даже немного раньше закрыть, чтобы успеть привезти некоторые работы в Москву.

Бидермайер вписался в тихую историческую нишу в Германии и в Австрии между Венским конгрессом и Священным союзом 1815-го и революцией 1848 года, с видимым удовольствием погрузившись в созерцание сиюминутных прелестей (и гоня прочь мысли об их преходящести). Собственно, термин появился не сразу: он возник из литературного псевдонима Бидермайер, простодушного господина Майера, чьи стишки печатались в мюнхенских «Летучих листках».

Привезенный из Вены бидермайер – с княжеским лицом. Представители династии Лихтенштейн скрупулезно составляли бидермайеровский «архив» собственной жизни. В работах Петера Фенди и Фридриха Амерлинга видно, как князья и княжны взрослеют, – все, как в обычном семейном фотоальбоме. На колоннаде – набор акварельных «видовых открыток» от Йозефа Хегера, Томаса Эндера и Рудольфа фон Альта показывает, где и как жили. Заметное место среди дворцов – специально для московской публики – занимают дотошно воспроизведенные салоны и кабинеты резиденции посла Андрея Разумовского. До 1938-го – тогда собрание переехало в Вадуц – Музей Лихтенштейн считался одним из лучших частных музеев мира. В 2004 году его вновь открыли в Садовом дворце в Вене, а через пару лет планируют открыть специальный Музей бидермайера в венском Майоратском дворце.

Аристократия и бюргерство сошлись во вкусах – благодаря некоторой, с позволения сказать, всеядности бидермайера. И у популярного в высших кругах Петера Фенди карапузу (князю Иоганну II фон Лихтенштейн), шагающему по манежу заикающейся акварельной поступью, ничуть не уступает сценка грозы, повергшая в недетский, но смехотворный ужас семейство в безвестном городском доме. Кстати, Фенди, невинно подмечающий бытовые мелочи, работавший как иллюстратор (в ГМИИ есть две акварели к шиллеровской «Песне о колоколе»), известен также своей серией очень фривольных картинок, почти весь печатный тираж которых уничтожили нацисты. Но это – другая история, оставшаяся за пределами показанного.

Одна из гордостей организаторов – Фердинанд Вальдмюллер. В собрании ГМИИ есть одна его работа, в Эрмитаже – три, на выставку привезли 14. И все разные, от портрета двухлетнего кайзера до стилизованного восточного «Урока», от эдакого почвенного (вспоминается Репин) «Прерванного паломничества» до вычурных в своем изобилии букетов, по сегодняшним меркам довольно безвкусных.

Если подходить формально, то экспозиция вышла довольно представительной. Есть имена первого ряда. Есть и бидермайер, так сказать, сверху донизу. От княжеских портретов, фарфоровых пар с видами родной Вены и даже люстры с запрятанными внутрь птахами, наученными механизмом петь на разные лады, до редких для этого художественного направления батальных сцен (бой с Наполеоном под Асперном, где участвовал Иоганн I фон Лихтенштейн) и изобилия бытового и пейзажного жанра. Показано, как бидермайер усвоил – и умерил – пыл романтиков, как полюбил бытописательство «малых голландцев» и как симпатизировал сентиментализму. Но – порой так бывает с выставками в Пушкинском – недостает внутренней композиционной драматургии, акцентированных перекличек, параллелей и сравнений, которые бы сохраняли интригу маршрута. Просто бредешь по залам дальше и дальше. И еще: бидермайер дал людям чувство спокойствия, возможно, несколько утрированного. По крайней мере когда смотришь на это, через некоторое время наступает пресыщение. Кофе по-венски подают с водой – так вот и сейчас захотелось воды. Запить.