Соло в шесть рук

Дерево, почти уже готовое к употреблению.
Фото автора

Галерея «Комната» – проект этого театра, там и живет. Сейчас объединились трое, хотя в каждом случае можно говорить о соло. Представители совсем разных поколений, художница белютинской школы Вера Преображенская и молодой живописец Александр Макеев, говорят о творческом методе. Курирует же их взаимодействие главный художник «Школы современной пьесы» Алексей Трегубов. «Последний метод» – экспозиция не статичная, как то привычно, а развивающаяся. То есть в процессе работы выставки ведется исследование утерянного 20 лет назад живописно-метафизического холста «Древо жизни».

Терренс Малик посадил кинематографическое, воспитательное «Древо жизни» – и в нынешнем году к нему приросла «Золотая пальмовая ветвь». Эрнст Неизвестный свое полное монументальной символики скульптурное «Древо жизни», замысел которого возник еще в 1956-м и развивался несколько десятилетий, почитает чуть ли не главным творением. Если пойти еще глубже по хронологии, то древо жизни было важнейшим символом начиная с древних мифов – и как-то проросло в наше время. Впрочем, дело не в том.

Вера Преображенская написала «Древо жизни» в 1987-м, сегодня оно утеряно. Кто-то припоминает, что следы его стерлись после выставки 1991 года – вместе с работами других художников студии Элия Белютина «Новая реальность» оно отправилось на гастроли в Штаты. Возможно, осело в Музее Вурхес-Циммерли, за которым числится внушительное собрание неофициального советского искусства. В общем, история «Древа» почти детективная. И история эта наложилась на предысторию теперешнего показа. А предыстория такая: в 2009-м в Галерее на Солянке устроили довольно большую ретроспективу к 90-летию Преображенской – много живописи было слегка разбавлено удивительной тонкости графическими листами. Хотелось увидеть их отдельно. Сейчас, правда, речь не идет о графике в чистом виде (эта часть все-таки ждет отдельного показа) – проект получился синтетический, но с графическим ядром.

Что такое «Древо жизни» для Преображенской, она описала в дневнике, где тщательно фиксировала этапы работы. Несколько десятков листов, испещренных аккуратным почерком и расцвеченных иллюстрациями-эскизами к картине, – точка отсчета выставки. Записи с рисунками развешены вдоль стен как инструкции для Александра Макеева, которому предстоит практиковать «Последний метод» и для которого заготовлен внушительный белый холст. Для сверки ощущений оставили каталожную репродукцию утерянного произведения.

Картины самой Преображенской – как фундамент, они и расположены внизу, в овальном зале (в театре там проводят репетиции). А выше, в галерейной «Комнате», станет разворачиваться новая живописная история вокруг эскизов и дневниковых очерков. Ее работы – абстрактный экспрессионизм – или, не имея в виду отсылок к американским абстрактным экспрессионистам, может, скорее экспрессивная абстракция. «Импровизация (Хореография пространства)» в духе Кандинского придает картинной плоскости отчетливый импульс движения. Другие холсты ловят, пытаются зафиксировать состояние разочарования (ненависти), раздражения, суеты или, напротив, спокойствия (по названиям работ). Движение акцентировано контрастными, расходящимися в разные стороны «силовыми линиями». Эмоциональное искусство, которое, согласно практиковавшейся в белютинской студии «Теории всеобщей контактности», апеллирует к духовной («новой») реальности и одновременно отражает внутренний конфликт человека с миром.

В словарном запасе этой живописи – и рисунок (картины Преображенской графичны), и «довоздействие», и «экранирование» цветными плоскостями. Она многослойна технически и эмоционально. В то же время дневник, эта «книга художника», – поле напряженных поисков, местами доходящих почти до самоедства. Местами «спасающихся» в самоиронии: «Совершенно не нравится «психогранула». Подумать, а то она напоминает рыбью морду».

Собственно, постепенное создание вариации на тему «Древа жизни» Преображенской – как метафора заполнения tabula rasa, «чистой доски» – в том смысле, что на нее пишут новую методу. Правда, Александр Макеев говорит, ему все-таки больше помогают не дневниковые инструкции, а репродукция. В ней он различает цветовые слои и внутренние ритмы, которые соотносятся с разными эмоциями. Движение он видит и ведет от темного силуэтного слоя к ярким акцентам – от «холодного» изображения дерева к моменту, когда оно начинает оживать. По идее, в конце работы на холсте появятся птицы и корни. Дерево прорастет и зазвучит цветом, метод же будет передан из рук в руки.