Ваня, изобрази!

От обилия морских волн даже немного укачивает... Фото автора

Ретроспективу «Иван Айвазовский. К 200-летию со дня рождения» задумали еще при предыдущем директоре музея Ирине Лебедевой. Но готовила выставку команда Зельфиры Трегуловой – за полтора года, хотя обычно, как сказали «НГ» в Третьяковке, подобные выставки готовят года за три. Сейчас же пришлось работать быстрее, чтобы успеть стать первыми в юбилейном ряду, - в следующем году работы мариниста будут нарасхват. Про политику в музее не упоминают, но подготовка ретроспективы уже вызвала протест украинского Министерства культуры, призвавшего мировые музеи бойкотировать музеи РФ, которые вывозят из Крыма ценности. Третьяковская галерея это обращение не получала, поэтому пресс-служба публично его не комментирует. На самом показе зрителей уверяют в том, что цель столь объемного явления публике водных толщ – в изживании снобизма по отношению к живописцу, которого, надо сказать, с этим снобизмом начали воспринимать еще при жизни. Хотя и поклонников у него было множество, начиная с императора Николая I.

Но даже если вы воспринимаете ретроспективу Айвазовского как ушат воды на голову, и тут можно предположить, что нам все-таки повезло. Как-никак Третьяковка, при всей своей любви к гигантским монографическим показам, которые здесь готовятся и анонсируются как хиты, в этот раз отобрала из 6 тыс. его живописных опусов 120 картин и 55 листов графики. Кроме ГТГ и главного хранителя работ мариниста – Русского музея в составлении ретроспективы поучаствовали открытая еще самим художником Феодосийская картинная галерея им. Айвазовского, Национальная галерея Армении и еще 13 музеев плюс частные коллекционеры. Количественно мы легко, считайте, отделались.

Несмотря на всю известность биографии Айвазовского и  то, что обширную биографическую справку о своем герое разместили на антресолях, куда зритель обычно добирается в самом конце выставочного путешествия, чтение это весьма духоподъемное. Коммерчески успешная художественная карьера позволяла Айвазовскому вести активную общественную деятельность. Любимец Николая I, скупавшего его работы и зачислившего его в художники Главного морского штаба (а выставку открыли не только накануне дня рождения живописца, но и в преддверии 320-летия ВМФ), Айвазовский Александром II был возведен в потомственное дворянское достоинство. Художник живописал учения флота, события Крымской и Русско-турецкой войн (а до того принимал заказы султана на картины), 50-летие открытия Антарктиды, но и к истории прошлого, эпохи увлеченного флотом первого российского императора, тоже не был равнодушен. Айвазовский (первоначально – Гайвазовский, отказавшийся от первой буквы в фамилии в 1841 году) был почетным членом Амстердамской, Римской, Флорентийской, Штутгартской, Парижской академий художеств. Он был знаком с Нахимовым, Лазаревым, Корниловым, но еще самому ему был пожалован чин действительного тайного советника (что, комментируют в каталоге, «соответствует чину полного генерала и адмирала в российской армии»). Он был предан родной Феодосии, где возвел новое здание Музея древностей (сам увлекался археологией), но что важнее, способствовал проведению железной дороги и пытался хоть как-то решить проблемы с водой, проведя водопровод и построив в городе фонтаны. Он вообще был человеком широкой души и еще, например, много занимался благотворительностью – в разных географических точках.

Но нам его показывают как художника. Много и подробно, не касаясь неизбежных политических ассоциаций и не говоря про «генеральную линию партии» в этом контексте, который упорно лезет в голову. Наконец, введя и электронную продажу билетов после «очереди на Серова»: правда, уже в первый день работы выставки она дала сбой, но сейчас восстановлена, ближайшие билеты на момент сдачи номера имелись на пятницу, 5 августа. 

Тем, кто не может себе позволить поехать летом к морю, наверное, сюда. Свободная, бушующая стихия – в «Радуге», «Девятом вале», «Волне» – или идиллия зеркальной водной глади на фоне розовеющего неба, что в Феодосии, что в Неаполе, что в Венеции, что в Константинополе, или ноктюрны с бликами лунной дорожки на воде – так и просятся на открытки. К тому же маринист, одаренный отличной зрительной памятью, но писавший эффектные фантазии (из-за чего его порой упрекали в неправдоподобии), охотно использовал композиционные правила третей. Парусники, деревья, здания сдвигая поближе к краю холста, чтобы дать волю лессировкам с плавными цветовыми переходами. Ну или, если бушует шторм, морской пене, «пригнанной» пастозными мазками. Эти приемы стали визитной карточкой художника, но если вернуться к его биографии, а при жизни у него прошло около сотни персональных выставок, нетрудно заметить, что сам он часто выставлял немного работ (правда, новых), около двух десятков. Это – его формат. А сейчас складывается ощущение, будто «все острова похожи друг на друга, когда так долго странствуешь»... Романтический порыв, восхищение Айвазовский помножил на невероятную плодовитость, но заштамповал. И тут всё вспоминается Павлуша из чеховского «Ионыча», которому Туркин неизменно говорил: «А ну-ка, Пава, изобрази!» Зато когда Николай I сказал маринисту поправить что-то в одной из работ, художник решил все попросту сделать заново – а уж здесь, напротив, на память придет случай с Серовым, переставшим работать при дворе после того, как Александра Федоровна попросила исправить что-то в портрете Николая II.

И оказывается неважным, что ретроспектива выстроена тематически (куратор Галина Чурак, ее помощница – Вера Бодунова). Архитекторы Евгений и Кирилл Ассы и Надежда Корбут поставили фальшстены так, чтобы маршрут шел «галсами», однако эта задумка в общей массе, где разделы перетекают один в другой и свободно перемешиваются, почти не читается. Точно так же, как неизвестно, для чего «эпиграфом», вынесенным за пределы выставки, поместили сюда видеоморе группы «Синий суп». Чтобы сравнить море Айвазовского с «Синим супом» или чтобы просто посмотреть на монотонное видеополотно? Нет ответа.

Конечно, не устававший восхищаться морем порывистый романтик, который вместе с тем вел книжечку с расценками «на написание морских видов Крыма и Кавказа», изображал не только воду. И если, например, у Репина будут «Бурлаки на Волге», то Айвазовский еще раньше создал картину «Чумаки в Малороссии». Правда, люди мариниста интересовали постольку-поскольку, основная функция крохотных фигурок – выражать свое состояние жестами. Вот, скажем, картинка «Берег моря. Штиль» с прекрасной этакой-вообще-итальянкой, стоящей на берегу в позе античной статуи (к удовольствию публики, со спускающимся с груди платьем) и томно, картинно повернувшей голову в сторону чада, плескающегося в воде. Это вообще сценка, и на месте героев, как часто бывает на картинах мариниста, каждый может вообразить себя, что тоже роднит произведения с открытками.

Многие в детстве играли в игру «Море волнуется раз, море волнуется два, море волнуется три». На ретроспективе оно волнуется иначе – «Эх раз, еще раз, еще много-много раз». Морские фигуры, похожие друг на друга, замирают и замирают... Для Айвазовского лучше было бы показать несколько его работ, но не сотню, как сейчас.