В грузовике и кресле-каталке

Настоящие водители рассказывают истории из своей практики. Фото предоставлено пресс-службой «Импресарио»

Продюсер, импресарио Федор Елютин проводит очередной летний сезон интерактивного театра в Москве. Третий год в столице живет RemoteMoscow немецкой компании Rimini Protokoll, спектакль-променад от Миусского кладбища до крыши ЦУМа, второй – «Твоя игра» бельгийцев Ontroerend Goed – загадочный лабиринт познания себя. Теперь у них появилось продолжение.

«Cargo Moscow» (от слова «груз») играют в кузове грузовика, точнее фура становится зрительным залом, а сценой и непридуманными декорациями – пейзаж за окном. На советской сцене в прошлом веке царил жанр производственной пьесы, и Cargo неожиданно близок к этому особенному сюжетосложению. На полтора часа, проведенных внутри фуры, одна стена которой полностью прозрачна, зрители погружены в профессиональный мир дальнобойщиков. Причем сугубо российских. Rimini Protokoll славится адаптацией драматургического каркаса проекта под конкретную страну, город, культуру. Изрядную долю смыслового объема в нашем изводе Cargo обретает за счет советской истории.

Трасса Москва–Магадан, по которой мы якобы движемся, на самом деле объезжая задворки района Марьино с Капотней и Дзержинским, – это и история, и миф, и реальность. С того, как зэки строили эту дорогу (бегущей строкой на съемном экране проносятся черно-белые кадры), с песни Высоцкого «Мой друг уехал в Магадан,/ Снимите шляпу/ Уехал сам, уехал сам/ Не по этапу…» – машина начинает движение. Продолжением энциклопедического экскурса – статистические выдержки о том, как работал советский водитель, как мало по сравнению с нынешним временем перевозили тогда, но какой должна была быть безупречной репутация из-за права выезжать за рубеж. Еще добавляется картина сегодняшнего дня, с водительскими бунтами против системы «Платон»; «сравнительный анализ» жизни дальнобойщиков у нас и в Европе… Одно то, что на Западе штрафуют за превышение рабочего дня и «заставляют» отдыхать каждые четыре часа по закону, а у нас закрывают глаза на переработку и водители гонят без сна по несколько суток, вылетая на встречку, – заставляет ужаснуться.

Иными словами, о том, сколько бензина «съедает» большегруз, как его – бензин – по-тихому сливают воры, и прочие узкопрофессиональные вещи зритель узнает как бы между прочим, в фиксированных цифрах и личных историях двух настоящих водителей, которые сидят в кабине, общаются между собой и обращаются к нам, выходят на улицу, чтобы наглядно показать, например, стоянку или заправку. К сожалению, в том, как строятся диалоги двух героев, немного искусственно переваливаясь с одной темы на другую, «белые нитки» видны, а вот фабула продумана действительно интригующе. В одном из эпизодов водитель Рома вспоминает, как переправлялся с машиной вброд на Колыме, и мы видим кадры водной съемки с пузырями воды, экран резко отъезжает, и стекло атакуется такими же водяными струями. Мы на мойке! Да еще между делом успеваем выслушать историю гастарбайтера – он усердно моет прямо перед нашими лицами широкое стекло фуры. В таких спектаклях прием монтажа (аудио- и визуального ряда) – главный.

Надо сказать, водители со своими ролями справляются достойно, и в их неподдельности – антураж всей истории. Картинка и наша «оптика» на эти полтора часа складывается из того, что один москвич, другой белорус, один начинал в 90-е, другой пошел работать уже при капитализме, один тяготеет к европейскому порядку, другой ценит дикий русский простор. В их незамысловатых беседах – о том, кто как справляется со сном в дороге, как общаться с дэпээсниками, берут ли попутчиков и проч. – сквозь социальный, часто неприглядный, рельеф жизни, который каждый сидящий в этом подвижном зрительском зале вряд ли опробует на собственной шкуре, просвечивает особый магнетизм профессии.

Наш рейс случился на закате: ехать навстречу заходящему солнцу действительно романтично. Тем более если для тебя за окном поет девушка. Как в фильме, актриса «случайно» оказывается то тут, то там у микрофона напротив нашей зеркальной фуры.

И вот когда ты уже влюбился в это дело – дорогу, простор, свободу; проникся уважением к этим немногословным (обычно) мужчинам, их труду, – финальным аккордом узнаешь о том, что совсем скоро, в недалеком будущем эта профессия пропадет, человека за рулем заменит компьютерная программа… И весь этот стресс, бессонница станут больше не нужны, а вместе с ними целый пласт жизни – отпадет, отомрет. Сотни судеб застынут, может быть, остановятся. Так финал подтверждает причастность этой развлекательной прогулки к чему-то большему, когда чувствуешь, что прикоснулся к чему-то редкому и даже уникальному, на грани исчезновения. Как в Красной книге.

Спектакль для одного зрителя Smile Off обитает в концертном зале на Пушечной, где разместился на лето Experiencespace Федора Елютина. В это стилизованное под тропическую экзотику пространство приходишь и садишься в рядок перед заветной дверью, как на сеанс к психотерапевту. Ассоциация справедливая. Smile Off (в дословном переводе – «массаж для воображения»), как и «Твоя игра», театрализованный опыт, который на несколько минут, но заставляет в суете мегаполиса обратиться внутрь себя. В обоих проектах усилия актеров направлены исключительно на то, чтобы раскрыть зрителя и даже сделать так, чтобы он сам ответил на свои вопросы. Ситуация, в которую попадаешь, переступив в полумрак, довольно щекотлива: вежливый молодой человек спрашивает разрешения связать твои руки и завязать глаза, пока ты располагаешься в комфортном кресле-каталке. Уже здесь стоит сделать выбор: отдаться внутренней панике – ведь перед тобой пугающая неизвестность, или довериться правилам игры. Лучше второе.

Дальше – больше. Бульканья над ухом, осторожное прикосновение нежным мехом к руке, нос учуивает тонкий аромат восточных благовоний, ну а потом… В описаниях будет почти на грани фола, но все останется целомудренно. Кроме того что на бархатную постель все-таки повалят и к стенке прижмут – но на кровати оказываешься с разговорчивой девушкой, она-то как раз и спросит, чувствуешь ли ты себя сегодня счастливым, как поживает твоя любовь и вообще – хороший ли ты друг; а стенка будет проверкой то ли координации, то ли самообладания – я невидимому партнеру, державшему под руку, не поверила, испуга от миллиметровой пустоты за спиной не почувствовала – вовремя поставила ногу. Гиперконтроль, как сказал бы психолог.

Открывают глаза так же неожиданно, как кладут в рот кусочек шоколада и дольку мандарина – перед лицом обнаруживается безумный король с белоснежной бородой. Он кормил свою лошадку. Последняя точка, где впервые можно посмотреть актеру глаза в глаза, – перед большой стеной, похожей на доску памяти. Она усеяна фотографиями людей с завязанными глазами (да-да, я запомнила эту внезапную фотовспышку у стены!). Уже с другим вежливым молодым человеком мы находим и мою фотографию. Он говорит, чтобы я улыбнулась – на фото я слишком мрачна. У него рыжие аккуратные усы и большие глаза, он пристально следит, чтобы я добросовестно растягивала уголки губ в улыбке, и держит меня за все еще связанные руки. Он подставляет распахнутые глаза свету, и огромная слеза начинает катиться по его щеке. Как в приторной мелодраме я начинаю стремительно удаляться: и понимаю, что он оплакивает меня. Как в перемотке, теперь воочию, в обратном порядке, я вижу все точки сюжета в одной небольшой комнате, которые прошла вслепую, как бы повторяя круг жизни – от детской беспомощности до робких шажков и вот теперь неумолимого конца на старческом кресле.