Десять лет системной трансформации

РЕЗУЛЬТАТИВНОСТЬ рыночных реформ достигается там и тогда, где и когда реформаторы, не поддаваясь соблазнам неолиберальной доктрины, нащупывают методом проб и ошибок масштабы и границы оправданного государственного участия в экономике, четко осознавая ответственность за последовательность и необратимость системных преобразований.

В этом смысле российская практика серьезно контрастирует с опытом продвинутых стран ЦВЕ. Широко бытующее представление, что есть устойчивая причинно-следственная связь между сокращением участия государства в перераспределении национального дохода и увеличением темпов экономического роста, было ложным. И это легко обнаружить, сравнив удельный вес государственных расходов в ВВП в странах с положительной (Польша, Венгрия, Словения) и отрицательной (Болгария, Румыния) хозяйственной динамикой. В первой группе стран этот показатель находится сейчас в пределах 45-50%, во второй составляет 25-35%. В России же относительная величина государственных расходов в ВВП к середине текущего года сократилась до беспрецедентно низкой отметки - 24,4%, на что, кстати, с тревогой обращают внимание даже деятели МВФ и все больше и больше иностранных экспертов, в том числе и неолиберальной ориентации. Не без основания они указывают на растущую угрозу, связанную с неспособностью российского правительства предоставлять населению минимально необходимый объем базовых социальных услуг.

Особенно характерен здесь тот факт, что доля бюджетных ассигнований в ВВП в "успешных" странах не уменьшалась, а в некоторых даже увеличивалась именно в периоды трансформационного спада. В 1990-1993 гг. в Венгрии, например, она достигла максимального уровня - 62%, а в Польше и Словении оставалась стабильной - около 50%. И это в условиях, когда за те же годы стремительно (в 3-4 раза) во всех странах ЦВЕ были сокращены объемы государственных субсидий промышленности.

Благотворную роль участия государства в выводе экономики на траекторию относительно устойчивого развития иллюстрирует не только факт сохранения высоких бюджетных расходов в странах, где после короткой трансформационной рецессии начался экономический рост. Принципиальное значение имеет структура расходов. И здесь в межстрановых сопоставлениях мы сталкиваемся, по-видимому, с отнюдь не случайным совпадением положительной хозяйственной динамики в той или иной стране с относительно крупными государственными расходами на образование и науку. Например, в Венгрии, Чехии и Польше удалось сохранить прежнее соотношение ассигнований на образование к ВВП на протяжении всех 90-х годов, в то время как в Болгарии оно сократилось вдвое. Что же касается расходов на науку и научно-технические разработки (НТР), то и в этой сфере просматривается зависимость между их объемом и направленностью хозяйственной динамики. Скажем, в Словении расходы на исследования и НТР в расчете на одного жителя в 1997 г. составляли 112 долл., в Чехии - 76 долл., в то время как в Болгарии и Румынии - соответственно 12 и 8 долл.

Сравнительный анализ хода реформ и социально-экономического развития стран ЦВЕ указывает также на уязвимость представления о пользе неравенства для повышения хозяйственной активности при переходе от командной экономики к рыночной. Имеющиеся оценки динамики и уровня дифференциации доходов в постсоциалистических государствах свидетельствуют об иной закономерности. Скорее оправдывается гипотеза, в соответствии с которой за определенными пределами поляризация доходов не только не стимулирует экономического роста, но и начинает препятствовать ему. Так, в настоящее время в Чехии, Словакии, Польше, Венгрии и Словении среднедушевые доходы 10% самых богатых семей превышают соответствующие доходы самых бедных в 4,5-5,5 раза. В то же время в Болгарии и Румынии аналогичный показатель превышает в 10 раз, а в России - 15.

При этом важно иметь в виду, что в самом начале системной трансформации как в "удачных", так и в "неудачных" странах разрыв в доходах самой богатой и самой бедной частей населения составлял 2,5-3 раза.

Либерализация экономической деятельности - необходимое, но недостаточное условие формирования эффективного рыночного механизма. Анализ практики реформ демонстрирует ключевую роль институциональных преобразований, включая реальное обеспечение прав собственности, действенное антимонопольное законодательство и контроль за его осуществлением, строгий банковский надзор, страхование банковских вкладов и т.п. При их отсутствии неизбежно возникает "системный вакуум", прямо ведущий к процветанию клановой и теневой экономики, криминализации хозяйственной сферы, росту и консервации неплатежей.

В относительно успешных постсоциалистических странах достаточно быстро либерализация проводилась в отношении оборота товаров и услуг. В то же время очень осторожный подход наблюдался в отношении снятия ограничений с оплаты труда, внешнеторговых и валютных операций, экспорта и импорта капитала.

К числу распространенных предрассудков в этом отношении относится, например, представление о тотальной либерализации внешнеэкономической деятельности как решающем факторе успеха реформ. На самом деле создание открытой экономики было важным элементом системных преобразований в странах ЦВЕ. Но движение к открытости сочеталось с постепенностью в отмене ограничений, достаточно строгим контролем над разворачивающимися процессами и действиями субъектов хозяйствования, что позволило избежать многих известных в российской практике негативных явлений.

Весьма осмотрительно, например, страны ЦВЕ подошли к реализации стремления достичь обратимости национальных валют. Отмена валютных ограничений была взвешенной и поэтапной. В отличие от России с самого начала реформ подавляющее большинство этих стран ввело правило обязательной продажи экспортерами государству 100% валютной выручки. Только по мере укрепления валютного положения предприятия получали право открывать валютные счета в национальных коммерческих банках. В Венгрии, Польше и Чехии указанное привило было отменено лишь через 5-6 лет после начала реформ (в 1995-1996 гг.). Такой подход сыграл наряду с прочими факторами важную роль в предотвращении широко практикующейся в России "валютизации" платежного оборота.

Еще более осторожен подход стран ЦВЕ к отмене ограничений на экспорт капитала. Если привлечение иностранного капитала в форме прямых инвестиций является абсолютным приоритетом всех постсоциалистических стран, то их отношение к свободному оттоку из страны национального капитала является значительно более "консервативным". По существу, всюду сохраняется весьма жесткое регулирование операций по покупке недвижимости за границей, а также портфельных инвестиций. В продвинутых странах ЦВЕ наблюдается некоторая либерализация в сфере прямых инвестиций за границу. Однако прибыль от них должна репатриироваться в отечественные коммерческие банки. Важно также отметить политику дозированного протекционизма, благодаря которой обеспечивается защита внутреннего рынка. Столкнувшись в результате чрезмерной либерализации внешней торговли с непосильной для национального производителя конкуренцией, некоторые страны ужесточали режим импорта товаров. Активно осваиваются также такие меры, как нормативы качества импортируемой продукции, обязательное сервисное обслуживание импортных товаров и другие. Для предотвращения вымывания отечественных товаров с внутреннего рынка до сих пор сохраняются и административные экспортные ограничения (как правило, временные) в виде лицензий, квот и прямых запретов. При этом специально поддерживается так называемый инвестиционный импорт, отменяются таможенные пошлины на импорт передовых технологий.

В свете сказанного абсолютно фальшивой оказывается дилемма "шоковая терапия - градуализм". На самом деле нет принципиальной разницы, скажем, между Польшей и Венгрией, где содержание реформ обычно сводят к указанным понятиям. В условиях экстремального товарно-денежного неравновесия, как это было в Польше в 1988-1989 гг., либерализация цен кажется шоковым мероприятием. Если еще в 80-е годы более или менее гибкая ценовая политика не допускала такого неравновесия, как это было в Венгрии, то же мероприятие (назовем его "долиберализация" цен) уже не выглядело таковым. При всей вполне естественной страновой специфике сравнение остальных системных преобразований в обеих странах не дает каких-либо оснований для их противопоставления в терминах "шоковая терапия - градуализм".

Массовая ускоренная приватизация не является наилучшим способом формирования подлинных рыночных субъектов; более того, в определенных случаях (особенно характерен в этом плане опыт постсоветских государств) она приводит к возникновению крайне нерациональной системы корпоративного управления, в свою очередь, обусловливающей не отвечающее рыночным канонам поведение предприятий. Очень важное значение имеет создание благоприятных условий для развития частного сектора на собственной основе, что достигается стимулированием малого предпринимательства. Крайне неблагоприятные последствия возникают тогда, когда не уделяется должного внимания управлению остающимся в руках государства имуществом. В этом случае широкое распространение приобретает его растаскивание, ведущее к криминализации всей экономики.

Вопреки широко распространенному представлению прямой зависимости между масштабами частного сектора и темпами экономического роста (степенью продвинутости страны по пути рыночных реформ) нет. В большинстве стран наибольший экономический эффект был достигнут уже на этапе коммерциализации деятельности государственных предприятий. Опыт Польши в этом смысле особенно нагляден. Приватизация экономики может оказать позитивное воздействие на деятельность субъектов хозяйствования лишь в том случае, если сопровождается необходимой институциональной трансформацией и эффективной экономической политикой, направленными на создание движущего механизма рыночной экономика - конкуренции. В результате демонстрируют высокие темпы экономического роста столь разные по реализованным моделям приватизации, масштабам созданного частного сектора такие страны, как Словения (преобладание, по существу, самоуправленческих предприятий), Венгрия (господство иностранного капитала) и Польша (приступила к массовой приватизации "с большим опозданием" лишь в конце 1996 г.).

Устойчивая результативность и необратимость макроэкономической стабилизации в ряде стран ЦВЕ не могут быть связаны с использованием рецептуры ортодоксального монетаризма, ограничивающегося только регулированием денежного обращения. Реформаторы в рассматриваемых странах в отличие от своих российских коллег отдавали себе отчет в том, что динамика цен в переходных экономиках определяется не только спросом на товары и услуги, но и разнообразными причинами на стороне их предложения. Они понимали, что инфляция зависит не только (а подчас и не столько) от динамики денежной эмиссии, но и от так называемых немонетарных факторов. Именно поэтому им удалось вычленить две наиболее действенные порочные спирали в обесценении денег: "цены-доходы-цены" и "инфляция-девальвация-инфляция". А точный диагноз предопределил, в свою очередь, и правильность лечения, которое с самого начала реформ сводилось к использованию пакета взаимодополняемых мер по регулированию денежного обращения, части цен, личных доходов и валютного курса.

Исключительно важный вывод из сравнительного анализа десятилетней практики рыночной трансформации в странах ЦВЕ и России состоит в том, что достижение макроэкономической стабилизации должно рассматриваться в качестве необходимого, но далеко не достаточного условия для устойчивого экономического роста. Ставка на одно только подавление инфляции нигде себя не оправдывает. На определенных этапах требуется проведение принципиально иной макроэкономической политики, предусматривающей сочетание мер по сдерживанию роста общего уровня цен со стимулированием хозяйственного развития.

К числу приоритетных задач стран ЦВЕ относится вступление в Европейский союз. На этом пути многими из них достигнуты весьма впечатляющие успехи, среди которых надо прежде всего выделить переориентацию внешнеэкономических связей. В Венгрии, Польше, Чехии, Словении доля ЕС во внешней торговле составляет уже от 60 до 70%. Однако осуществление присоединения стран ЦВЕ к ЕС оказывается чрезвычайно дорогостоящим проектом. При распространении на страны ЦВЕ финансовой поддержки отстающим регионам, оказываемой через структурные фонды, а также обязательств в рамках общей сельскохозяйственной политики ежегодные расходы бюджета ЕС пришлось бы увеличить на 55-65 млрд. долл.

Не случайно ЕС кардинальным образом пересмотрел в этом году принципы приема новых членов, отказавшись от обязательств приема в 2003 г. шести стран ЦВЕ, объявив так называемый принцип регаты: в состязании за право приема включаются все желающие. Однако критерии, необходимые для получения желанного приза, остаются неопределенными.

Наконец, сопоставление действий правительств России и стран ЦВЕ в условиях системной трансформации указывает на громадное значение политической системы, в рамках которой проводится тот или иной экономический курс. Ставшее постоянным рефреном российских СМИ "отсутствие политической воли" у российского правящего дома, его неспособность в отличие от успешных постсоциалистических государств реализовывать общественный интерес - прямое следствие установившегося у нас специфического политического порядка. В России причудливым образом сосуществуют необъятность президентской власти, практика почти феодальных указов с бюрократическим произволом на разных ступенях исполнительской вертикали. При этом правительство как таковое зависит только от воли президента и поэтому не несет ответственности ни перед парламентом, ни перед обществом. Но даже если бы оно имело какую-либо внятную стратегию развития, в том числе и в сфере экономики, ему вряд ли удалось бы ее реализовать из-за постоянной угрозы внезапной и, как обнаружилось в последнее время, почти немотивированной отставки. Сопоставление опыта функционирования политических систем в России и странах ЦВЕ, преодолевших трансформационный экономический спад, явно свидетельствует о том, что только правительство, сформированное с учетом соотношения сил в парламенте, подконтрольно обществу, с одной стороны, и в состоянии проявлять политическую волю - с другой. Следовательно, необходимость пересмотра российской Конституции в сторону перераспределения властных полномочий в пользу правительства очевидна теперь и с точки зрения реализации нуждающегося в коррекции экономического курса.