Фото Reuters
Не за горами очередная климатическая конференция ООН, которая пройдет в Катаре в конце ноября – начале декабря текущего года. На ней должны быть подведены итоги международных усилий по противодействию изменениям климата и поставлены цели на посткиотский период. Как известно, именно в Киото в декабре 1997 года в дополнение к Рамочной конвенции ООН об изменении климата (РКИК), подписанной более чем 180 странами мира, был разработан механизм климатического регулирования. Он сводился главным образом к стабилизации и снижению выбросов парниковых газов развитыми странами и странами с переходной экономикой. В 2013 году действие протокола заканчивается.
Позиция России отличается значительной неопределенностью, хотя зарубежные политики отдают должное нашей стране, поскольку без ратификации Россией рамочной конвенции в 1994 году этот документ остался бы только благим пожеланием.
Однако до сих пор непонятно, намерена ли Россия участвовать в посткиотских соглашениях. Ряд крупных чиновников из правительственного аппарата открыто утверждают, что России это неинтересно. Конечно, такая позиция связана со многими факторами, главный из которых – сдержанное отношение к посткиотским механизмам ряда ведущих промышленных государств, таких как США, Китай и Индия. Без них полное урегулирование проблемы выбросов вряд ли эффективно. Да и некоторые российские ученые сомневаются в антропогенном характере нынешнего изменения климата. Но может ли Россия получить практическую пользу от участия в посткиотском процессе?
С точки зрения российского бизнеса, несомненно, что киотский механизм приносит конкретные деньги. Как рассказал на недавнем круглом столе, организованном немецким Фондом Фридриха Эберта и МГИМО, посвященном проблемам климатической дипломатии, Михаил Юлкин, руководитель рабочей группы по вопросам изменения климата комитета по природопользованию и экологии РСПП, для бизнеса – это углеродные кредиты или возможность дополнительного кредитования на международном рынке. И, как отметил Юлкин, если еще 4–5 лет тому назад предприниматели ничего не знали о Киото, то теперь это слово, как говорится, на слуху.
К сожалению, у российской бюрократии процесс раскачки занял слишком долгое время: годами готовили нормативные акты и дважды меняли правила игры. Только в декабре 2010 года была осуществлена первая продажа углеродных квот российской компанией «Газпром нефть» японским фирмам Mitsubishi и Nippon Oil. Эти квоты образовались за счет того, что с Пуровского месторождения в Ямало-Ненецком автономном округе были проложены трубопроводы, по которым попутный газ вместо его сжигания транспортируется на перерабатывающие мощности компании.
Подобные проекты совместного осуществления могут принести российским компаниям значительные суммы в виде инвестиций в технологию и оборудование. Поэтому в РСПП и Киото-2 рассматривают под углом зрения доступа к новым финансовым ресурсам.
Другой вопрос, что отечественная бюрократия зачастую даже не знает о возможностях, которыми располагает наша страна, и поэтому не привносит их в переговорный процесс. Речь идет, например, о лесах – Россия располагает 20% лесных запасов мира. Роль этих лесов, как отметила на круглом столе Елена Куликова, руководитель лесной программы Фонда дикой природы, не учитывается и не используется в переговорном посткиотском процессе. Как известно, леса поглощают углекислый газ и выделяют кислород.
По образному выражению Франка Швабе, члена комитета по охране окружающей среды, защите природы и безопасности германского Бундестага, действия России представляют собой для зарубежных партнеров своего рода черную кошку в темной комнате, что связано скорее с некомпетентностью наших чиновников, чем с непредсказуемостью русской души.
Юрий Паниев 
