На фото одно из заседаний Конституционного суда РФ. В центре председатель КС РФ Валерий Зорькин. Кадр из видеотрансляции заседания КС РФ.
У депутата-единоросса Евгения Федорова вызывает сомнения преамбула к российской Конституции, и он хотел бы упростить процедуру ее изменения. В частности, Федорова не устраивает, что в преамбуле говорится о возрождении суверенной государственности России. По его мнению, это недопустимый разрыв с 1000-летней историей российской государственности. Кроме того, Федоров находит неправильной декларацию об осознании народом РФ своей принадлежности к мировому сообществу.
Инициативу депутата можно было бы считать частным случаем, если бы она не вписывалась в определенную политическую логику. Идеологически действующая российская власть не связана с той элитой, которая определяла контуры государства в начале 90-х. Последние 15 лет прошли под знаком постепенной реабилитации советского дискурса, который на заре новой российской государственности пытались преодолеть. Нынешняя власть, принимая те или иные решения, указывает на неослабевающую поддержку подавляющего большинства граждан. В этом контексте изменение Конституции вплоть до принятия нового Основного закона кажется вполне логичным.
Восточноевропейские элиты, идейно и структурно близкие российской (левый популизм плюс упор на суверенность и консервативные ценности), такой шаг в своих странах осуществили или пытались осуществить. В Венгрии партия Виктора Орбана ФИДЕС добилась конституционного большинства в парламенте и – как следствие – принятия нового Основного закона. В Польше партия «Закон и справедливость» братьев Качиньских также имела свой проект новой Конституции, но не получала должного большинства в сейме для его реализации. Российская элита до сих пор, по сути, лишь продлила срок работы президента и Госдумы.
Отличие российского подхода от венгерского обусловлено вовсе не тем, что Орбан и его партия более беспринципны, беспардонны и решительны. Отличие определяется условиями, в которых существуют схожие по своим взглядам, установкам, политической философии и практике элиты. В Венгрии или Польше есть и действительно работают независимые от власти институты, способные ее ограничивать. Это суды, включая Конституционный, это пресса, а также сильная оппозиция.
Функционирование этих институтов означает, что любая элита, оказавшись у власти, не может радикально ограничить конкуренцию и – как следствие – гарантировать себе безостановочное пребывание наверху. Таким образом, элиты с выраженными недемократическими инстинктами спешат воспользоваться локальным подавляющим преимуществом, чтобы переписать правила игры под себя и создать проблемы оппонентам в будущем.
Российская правящая элита действует в условиях, когда ни один независимый сдерживающий институт не работает должным образом. Это, в частности, относится к Конституционному суду. Сложно представить себе, что он признает неконституционным какой-либо указ президента или принятый Думой значимый закон. В России Конституционный суд не справился с задачей защиты духа Конституции от возможных тенденциозных интерпретаций ее положений со стороны властей.
Это означает, что для российской правящей элиты нет насущной необходимости в переписывании Основного закона или принятии нового. Конституция ограничивает произвол власти только при наличии независимых институтов, отлаженной системы сдержек и противовесов. Многие из задумок и практик нынешней российской власти могут натолкнуться на конституционный барьер исключительно де-юре, но никак не де-факто.
Проекты Евгения Федорова скорее призваны обозначить горизонты возможностей правящей элиты. Если бы она в условиях зачищенного политического и институционального поля решилась существенно изменить текст Конституции, это означало бы, что инстинкт «вырвать с корнем, чтобы не выросло», окончательно взял верх над целесообразностью.
Василий Матвеев 
Дарья Гармоненко