Николай Константинов ДВАДЦАТЬ ПЕРВОГО МАЯ на канале ТВЦ в программе "Слушается дело" разбирался виртуальный иск ответственного редактора "НГ-религий" Максима Шевченко к художнику-акционисту Олегу Мавромати.
Напомним суть дела. 1 апреля Олег Мавромати решился на довольно рискованное мероприятие: его установили на помосте лицом к крестообразно сколоченным доскам, пробили аккуратно руки гвоздями (наподобие того как это делают цыгане на рынках - не задевая костей и серьезных кровеносных сосудов). На своей волосатой спине художник-акционист выбрил пространство, достаточное для того, чтобы выцарапать на голой коже "Я не сын бога".
Все это происходило в непосредственной близи от церкви Святителя Николая на Берсеневке, во дворе НИИ культурологии и на фоне храма Христа Спасителя. Телезрителям показали отрывки из фильма, который запечатлел "распятие".
Иск, предъявленный Максимом Шевченко Олегу Мавромати, сводился к следующему.
1. Не следует проводить публичные садомазохистские эксперименты. Если есть невыносимое желание причинить себе членовредительство, то сделать это можно в приватной обстановке.
2. Не следует нарушать положения Закона о свободе совести и оскорблять чувства верующих (не важно, какой именно религии) пародированием священных для них обрядов или сюжетов в непосредственной близости от принадлежащих им культовых зданий.
3. Господину Мавромати следует извиниться перед верующими "за причиненное им горе", а именно так православные воспринимают пародийное изображение жизни Христа.
Мы не будем оценивать в газете деятельность акционистов. Отметим только (и это было сказано во время съемок программы, но не попало в эфир), что "разрушать религиозный дискурс" православных верующих - дело довольно-таки безопасное и прибыльное. Они точно не убьют, не зарежут. Если художникам хочется провести по-настоящему серьезную эпатажную акцию, то, возможно, сожжение Корана в Эр-Рияде или убиение свиньи у Стены Плача в Иерусалиме были бы гораздо более эффектны и позволили бы "исследователям физической боли" испытать полную гамму необходимых им ощущений.
По формату передачи каждому из участников был предоставлен настоящий адвокат, роль судьи играл профессиональный актер.
Разумеется, монтаж является неотъемлемым правом авторов любой телепередачи. И, наверное, участники не вправе требовать, чтобы в окончательном варианте были учтены их просьбы и пожелания. Но надеяться на некоторое соответствие того, что происходило на съемочной площадке, последующему изложению этого на телеэкране они все-таки вправе.
О том, что в передаче со стороны ответчика принимают участие художники-акционисты, говорилось постоянно и достаточно внятно. Но о том, что истцом является журналист, а тем более журналист "Независимой газеты", было пробормотано где-то в середине программы и больше не повторялось. Так, просто пришел с улицы некий человек и подал телеиск на художников...
Показания свидетелей были поданы с явным креном в сторону ответчиков. Акционист Олег Кулик и в студии говорил минут сорок, и в эфире минут десять. О том о сем, о своих творческих достижениях... Но не о сути дела. Точно так же было смонтировано и выступление известного московского искусствоведа Виктора Мизиано. Его монолог о сути акционизма был и профессиональным, и интересным и почти полностью попал в итоговый вариант передачи, но утвердительный ответ Мизиано на вопрос истца о том, причинила бы подобная акция горе его близким, если среди них есть верующие, не был включен режиссерами в программу. А ведь именно он больше всего повлиял на присяжных. Точно так же были вырезаны положительные и близкие к таковым ответы других свидетелей со стороны ответчика на такой же вопрос (подобная честность, разумеется, делает им честь).
Свидетелям же со стороны истца даны были всего несколько минут эфира. А ведь и известный религиозный журналист Михаил Поздняев, и протоиерей Валентин Чаплин своими выступлениями, эмоциональными и полными жалости к художникам, которых они воспринимали как духовно больных, также во многом определили вердикт.
В ходе суда было доказано, что действия художников носили характер сознательного оскорбления верующих (истец неожиданно для режиссеров зачитал манифест художников, обращенный к прихожанам храма Николы на Берсеневке, подтверждающий антицерковную направленность акции. Подлинность документа была признана акционистами).
Режиссеры серьезно исказили приговор присяжных. Да, зрители видели, как было отвергнуто обвинение в нарушении общественной морали (на чем, кстати, Максим Шевченко и не настаивал) и признан факт оскорбления чувств верующих.
Но то, что присяжные специальным постановлением обязали акционистов принести верующим извинения, не попало в окончательный монтаж. Но ведь именно такой приговор является настоящей победой!
