Главкнига: чтение, изменившее жизнь

В 10 лет – трилогия Александры Бруштейн «Дорога уходит в даль». Первые уроки душевной чистоплотности. И первое в жизни ощущение книги как родного дома.

В 12 лет – только что вышедшая «Тревога» Ричи Достян. Первое понимание собственной отдельности от всего мира – и даже от родных. Уроки человеческого разнообразия. Первое чувственное погружение в хорошую прозу: ощущение хвойного зноя, вкус холодного молока…

И в том же возрасте – по настоянию старших, в каком-то взрослом журнале – «Я должна рассказать» Марии Рольникайте, пережившей фашистский концлагерь. Первое настоящее потрясение от того, что человек способен сделать с человеком.

В 14 лет – синий том Марины Цветаевой. Удар «под вздох» на много лет вперед.

В 16 (примерно) лет – «Мастер и Маргарита»  Булгакова. Чистейшее ликование. Ощущение спасательного круга. И неосознанный, но на всю жизнь – выбор направления: на свет.

Где-то на последнем курсе института – кажется, в журнале «Юность» – рассказы о Чике Фазиля Искандера; потом разыскивала и читала, все, что выходило. Роскошная точность. Раз отведавший впадает в зависимость сродни алкогольной.

Уже после 30 открыла для себя стихи Александра Кушнера. С чувством «цехового» облегчения: о, слава богу, вот и это можно теперь никогда не описывать, и это… Чтение Кушнера имело вполне практические последствия: из его стихотворения «Быть нелюбимым, боже мой…» родилась идея «Литературной аптеки» для старшеклассников, которую мы с Жанной Переляевой ведем на «Радио России» почти 17 лет.

Где-то в первые годы перестройки и гласности – «Жизнь и судьба» Василия Гроссмана. Впечатление даже более сильное, чем от той, первой – «Войны и мира». Это, пожалуй, Илиада, а читающий – то на поле брани, то где-то рядом, в обозе или в осажденном городе, то на Олимпе с богами, что играют в человеческие шахматы…

Я уже превысила дозволенный «лимит» в 7 книжек, а ведь были еще и Мандельштам, и Коваль, и контрабандные, на английском читанные Оруэлл и феминистка Эрика Джонг, и Стругацкие, и «Кроткая» Достоевского, и заново прочтенные Чехов и Толстой….  Одно несомненно: чтение меняет жизнь.

А иногда и заменяет.