"Славяне никогда не угрожали германцам..."

	Атака немецких войск на одном из участков советской границы. Июнь 1941 года.

"19 апреля 1941 г.

УВАЖАЕМЫЙ господин рейхсмаршал!

Во время наших последних переговоров, делая военный и международный обзор, Вы указали мне также на то, что при известных условиях наше отношение к России в дальнейшем ходе войны могло бы измениться, добавив при этом, что строительство новой Европы при существовании большевистской России в ее теперешних масштабах так или иначе чрезвычайно затрудняется. Ваши высказывания я понял так, что мы, проводя политику фюрера, заключавшуюся в том, чтобы вооруженными встретить любую случайность, проводили бы только ту подготовку, которая могла бы быть вызвана возможной в России переменой как в личностях, так и в политических тенденциях ее правящих кругов. Развитие обстановки за последние недели, в особенности реакция нашей прессы на русско-японский пакт, на который господин фон Риббентроп в ноябре прошлого года указал мне как на последнюю цель нашей внешней политики и который теперь в прессе противника изображается как тяжелый удар для Америки и как крупный успех политики стран ОСИ, а в нашей прессе с удивительным равнодушием печатается на третьей странице, вызвало во мне сомнения, правильно ли я понял ваши замечания и не мы ли стремимся к разногласиям с Россией, предполагая, что однажды таких разногласий нам все-таки не избежать и лучше их разрешить теперь, чем позже, и что, кроме того, занятие южных районов России в значительной степени улучшит наше положение, прежде всего в области снабжения нефтью и продовольствием. Вы поймете меня, если я, пользуясь доверием, которое Вы неоднократно оказывали мне даже в вопросах, выходящих за пределы моего ведомства, открыто выскажу свое мнение по этому вопросу как наиболее важному для судьбы нашего народа.

1. Я не думаю, что завоевание южных районов России в значительной степени облегчит наше положение в продовольственном отношении. При этом я предполагаю, что в военном отношении это завоевание возможно без особых трудностей. Несмотря на это, русские, которые при отступлении всегда были специалистами по разрушительным действиям, оставят нам сожженные поля и сараи, которые в этом году едва ли увеличат наши хлебные запасы, в то время как на основании существующего в настоящее время договора о поставках этот хлеб мы получим от России безо всяких трений.

Может быть, если рассчитывать на многолетнюю войну с объединенными силами Англии и Америки - при сложившейся в настоящее время обстановке я думаю не об этом, - тогда из южных районов России можно было бы вывезти больше, чем 1,5-2,5 миллионов тонн хлеба, которые нам должна поставить Россия. Но даже если это приемлемо, я прошу разрешения указать на следующие три вопроса. Во-первых, уже теперь вопрос поставок из России, в сущности, является транспортным вопросом; трудность этого вопроса не уменьшилась бы, если бы обширные районы России были в наших руках.

Во-вторых, тот плюс, что мы можем экспортировать из России, становится все меньше по сравнению с минусом, который неизбежно должен установиться в нашем отечественном производстве как результат связанного с расширением войны дальнейшего лишения нашего сельского хозяйства рабочей силы, удобрений, горючего и т.д. Если рассчитывать на нормальный урожай нашей страны в 50 миллионов тонн зерна (картофель пересчитан в зерно), то недоуражай в 10-20%, на которые в дальнейшем ходе войны можно рассчитывать с уверенностью, в значительной степени больше, чем все, что мы в лучшем случае смогли бы получить из завоеванной России.

И, в-третьих, это то, что довольно важный для нас экспорт из Манчжоу-го (соевых бобов) при конфликте с Россией прекратился бы. Таким образом, следует опасаться того, что наше продовольственное положение на этот год безусловно улучшится, но на более продолжительный период времени, по всей вероятности, скорее ухудшится, чем улучшится.

2. На первом заседании после начала войны, осенью 1939 года, на котором Вы председательствовали, Вы заявили, что самой трудной проблемой в этой войне является тот факт, что германский народ имеет за своими плечами четырехлетнюю войну с последующими десятилетиями, которые в действительности являлись также только скрытой формой войны, и располагает поэтому только слабой силой сопротивления и слабыми нервами. Сохранить и усилить эту силу - одна из важнейших политических задач. Теперь германский народ с несравненной твердостью выдержал испытания полутора лет этой войны, хотя он на своей собственной территории и непосредственно на своих людях испытал совершенно другие последствия воздушных налетов, чем в 1914-1918 годах. Несмотря на это, остается в силе то, что Вы тогда сказали, тем более что у большинства населения вследствие чрезмерных требований к рабочим (сверхурочная работа стала правилом) и только среднего достатка в питании отмечаются явления переутомления. Но народ терпит все, надеясь на скорый мир и доверяя нашему командованию. Не думаете ли Вы, что их надежде и доверию будет нанесен очень сильный удар, если неожиданно произойдет расширение войны, которое похоронит всякую надежду на скорое окончание боевых действий и всю тяжесть войны на два фронта вновь взвалит на плечи народа? Не считаете ли Вы, что даже от такого услужливого, преданного и доверчивого народа потребуется слишком много усилий, если неожиданно договор с Россией, который в то время во всех выступлениях по радио и прессе отмечался как надежная гарантия победы, как большой политический успех, как гарантия против английских планов блокирования, выльется в обратную форму? (Надо сказать, что примириться с таким полным изменением нашего отношения к России многим настоящим немцам в то время стоило немало усилий.) Я боюсь, что это является испытанием нагрузки, которая была бы не по силам самому многочисленному народу.

3. В военном и международном отношении наше положение настолько блестяще, все козыри в наших руках настолько сильны, что я прежде всего, если в самом чувствительном месте английской Империи, в отношении Суэцкого канала, дела подвинутся вперед, рассчитываю все же этим летом на "короткое замыкание" в Англии, на котором мы подробно останавливались во время нашего последнего совещания. Я не думаю, что даже находящийся в состоянии амока президент Америки тогда сумеет еще втянуть свой народ, который уже сейчас обнаруживает некоторые признаки страха, в такую смертельную войну. Но все силы сопротивления в Англии и Америке увеличились бы до масштабов, совершенно для них непредусмотренных, если бы мы сами сделали то, что не удалось изобретательным и ловким англо-саксонским дипломатам, - перетянуть Россию на сторону наших противников. Это было бы "чудом на Марне", на что они там все еще надеются, не зная, к чему бы это могло привести. Может быть, нам сделать им такой подарок? Может быть, крупный успех заключения пакта с Россией, который тогда по праву всем миром расценивался как первое тяжелое поражение наших противников, нам следует теперь все еще без необходимости превратить в политическое поражение Германии?

Не только Англия и Америка, но и все оккупированные нами страны и те государства - причем в этом отношении не следует предаваться никаким иллюзиям, - которые заявляют резкий протест против нашего пребывания, втайне надеясь, что мы в конце концов все-таки будем побеждены, в результате этого факта воспрянули бы духом и почерпнули бы новые силы для сопротивления. Я думаю, что по всем этим странам прокатилась бы волна самого гнусного саботажа, которая не только бы затруднила действия наших войск, но и прежде всего самым чувствительным образом отразилась бы на выпуске производства в этих районах, на которые мы как раз рассчитываем при расширении войны. Не думаете ли Вы, что Германия в результате происходящей в течение двух лет перемены политики от ожесточенной вражды к ярко выраженной дружбе и затем опять к враждебному отношению, связанному с применением оружия, потеряла бы доверие, столь необходимое ей на послевоенный период для укрепления своего положения в мире как господствующей державы Европы и вместе с тем первой мировой державы? Или не думаете ли Вы, что в результате уже дважды менявшейся нашей внешней политики могла бы создаться угроза и для основ политики стран ОСИ, которая должна базироваться не только на чистой заинтересованности, но и на доверии?

4. Мысль, что позже большевистская Россия и национал-социалистская Германия не смогли бы одновременно существовать в Европе и что, следовательно, разногласия должны были бы однажды все же выявиться, я лично не рассматривал бы неизбежной. Я не могу себе представить, что управляемой Германией Европе следовало бы ожидать опасность со стороны России, чьи исторические стремления к расширению скорее столкнулись с таковыми Британской Империи, чем остальной Европы. То, что большевизм, если он вообще сможет продержаться продолжительное время, забудет о всемирно-революционных тенденциях в пользу социализма, укрепившегося только в одной России, это ожидание, исходя из развития обстановки за последние годы, может быть оправдано.

Решающими кажутся мне следующие два момента. Всякое разделение России или же только отделение более крупных областей от России создаст предпосылки для будущих войн в Европе, так как никакой государь в России, будь то Сталин или царь, не будет в будущем успокоен, пока не возвратит потерянных районов. Это было ошибкой Версальского договора, что он необдуманным прохождением границ заложил основы новой войны.

Второе соображение имеет еще большее значение. В борьбе славян с германцами, ведущейся в течение многих столетий, славяне почти никогда не угрожали германцам силою оружия, а всегда численным ростом. В этом отношении Германии в будущем угрожает большая опасность. Вопрос упирается в то, сможем ли мы захваченные в этой войне районы на продолжительное время действительно заполнить германским населением.

С 1933 года, несмотря на все успехи по передвижению населения, мы добились только того, что в 1939 году мы как раз сохранили прежнюю численность населения. Об увеличении не могло быть еще и речи; даже численность населения 1904 года (за десять лет до 1914 года) далеко еще не была достигнута. Мировая война была слишком тяжелым кровопусканием. Вторая тяжелая потеря крови, может быть, выиграла бы нам войну, но наверняка проиграла бы борьбу в мирное время. Но, слава богу, теперь наши потери, благодаря гениальному руководству в этой войне, сравнительно невелики. Несмотря на это, и эти уже потери - к сожалению, речь идет все же о лучшей расе - очень трудно пополнить.

Разве война с Россией не увеличила бы эти потери настолько, что на увеличение населения в будущем нечего было бы и рассчитывать? Тогда славяне все же выиграли бы.

5. Может быть, следовало бы опасаться всего этого, если бы русские не соблюдали условий пакта или не выполняли обещанных поставок и т.д. Но до сих пор никаких признаков такого отношения не отмечалось. Более того, я думаю, что русские из вполне понятного страха сняли бы с себя последнюю одежду, лишь бы только выполнить условия поставки, если бы они даже возросли.

Не следовало бы даже пытаться это делать, но в остальном, исходя из удивительных успехов, которые мы имели в воздухе, на море и на суше, что я им и хотел бы особенно пожелать, необходимо всеми имеющимися в распоряжении силами нажать в том месте, где еще господствует Англия, но которое в настоящее время очень трудно поразить, - в Суэцком канале, который обеспечил бы нам господствующее положение в Африке и на Ближнем Востоке. Тогда положение Италии окончательно укрепилось бы. Нефть из Муссула поступала бы в Германию; Турция не смогла бы вырваться из больших клещей; тогда при соответствующем продолжении подводной и воздушной войны против Англии недалеко бы был момент, когда Англия ослабла бы, а Америка не рискнула бы вступить в войну с Японией и нами. Такой ход событий в настоящий момент кажется мне совершенно исключенным, в то время как между Россией и нами завязывается война.

Хайль Гитлер!

Преданный Вам Крозиг