Эдуард Баталов
Сталкиваются точки зрения политиков, их стратегии поведения. Перед нами выбор.
Фото Reuters
Недавно группа российских политиков во главе с бывшим министром финансов Алексеем Кудриным объявила о создании Комитета гражданских инициатив. В России скоро появятся новые политические партии, и весьма вероятно, что среди них будут не только «воздушные шарики», которые быстро лопнут в суровом российском климате, но и более или менее серьезные и прочные объединения, и эти последние тоже захотят выступить с гражданскими инициативами. Возникнут, возможно, и какие-то новые мозговые центры, нацеленные на формирование программ демократического обновления России. Но будут ли выдвигаемые всеми этими структурами инициативы иметь успех? Только при том (среди прочих) условии, что получат устойчивую и активную поддержку снизу, со стороны граждан.
Ценности и добродетели
С формально-юридической точки зрения граждане – это люди, принадлежащие на правовой основе к определенному государству, наделенные рядом прав и свобод и обремененные рядом обязанностей. Словом, у кого на руках паспорт, тот и гражданин. Но уже античные мыслители понимали, что люди, достойные именоваться «гражданами», должны обладать особыми качествами или, как говорил Аристотель, быть наделены особыми добродетелями. В этом смысле не каждый обладатель паспорта – гражданин. И не всякий член гражданского общества как совокупности негосударственных институтов и объединений обладает качествами гражданина. Так что гражданское общество и сообщество граждан – не тождественные понятия.
В отличие от прав и обязанностей добродетели гражданина современного демократического общества не записаны ни в Конституции, ни в других нормативных актах, но историческая практика таких стран, как, скажем, Соединенные Штаты, Канада, Великобритания, Франция, позволяет составить представление об этих добродетелях.
Начать с (обще)национальной идентичности. Гражданин знает, к какой национально-государственной общности принадлежит («я – американец», «я – испанец»), и чувствует себя ее частицей. Он имеет представление, пусть порой и примитивное, о базовых ценностях этой общности, о том, какую роль в мире играет его страна, куда она держит путь и т.п.
Демократически ориентированный гражданин – законопослушный человек с развитым правосознанием, с устойчивыми нравственными ориентирами, испытывающий острое чувство личной ответственности за то, что происходит в его стране и с его страной, и готовый сделать все от него зависящее для защиты демократических ценностей. Он с уважением относится к людям, придерживающимся иных религиозных и политических взглядов, и проявляет терпимость к их позициям – разумеется, при условии, что эти взгляды и позиции далеки от экстремизма и не вступают в противоречие с законом.
Демократически ориентированные граждане склонны проявлять чувство политической, социальной, общенациональной солидарности и единения перед лицом нарушения их законных прав, а также в случае групповых и национальных угроз – расизма, фашизма, терроризма и т.п. Это свободные люди, готовые отстаивать и защищать – в том числе в схватке с государством – свои права, позиции, честь и достоинство и выступать с критикой властей, что не мешает им быть патриотами своей страны.
Много ли граждан в России?
Граждане у нас в стране были всегда. Есть они и сегодня. В этом убедили события последних месяцев. Спорят, кто выходил на Болотную и на Сахарова, на другие площади Москвы. Там, конечно, были и оппозиционеры. Но основную массу протестовавших составляли, если говорить словами Достоевского, «униженные и оскорбленные». Униженные верхами и оскорбленные тем, что обладатели властных кресел, вцепившиеся в них до побеления суставчиков и готовые идти на любые ухищрения и ложь, крадут у них не только деньги (коррупция), но и голоса; что судьбоносные для страны решения принимаются за их спиной («сегодня на хозяйстве подежуришь ты, а завтра – снова я»); что независимые суды существуют только на бумаге и т.д. и т.п. Но и оппозиционеров, и оскорбленных объединяло то, что все эти десятки тысяч людей (разве что за очень малым исключением) чувствовали себя гражданами и вели себя как граждане.
Только вот много ли их в России? Достаточно ли для того, чтобы держать правителей в узде закона и заставлять их считаться с народом? Все помнят крылатые слова Некрасова: «Поэтом можешь ты не быть,/ Но гражданином быть обязан». А есть у него и другие строки: «Ах! Будет с нас купцов, кадетов,/ Мещан, чиновников, дворян,/ Довольно даже нам поэтов,/ Но нужно, нужно нам граждан!» Сегодняшней России именно что «нужно граждан».
Политика постсоветского российского государства не способствовала формированию гражданина. Семья и школа пребывали в плачевном состоянии. Закон игнорировался едва ли не всеми – жили по понятиям. Поклонение золотому тельцу привело к монетизации совести. Глубокое социальное расслоение било по солидарности и толерантности. Дух общенационального единения покинул нас, и люди не чувствовали «локоть друг друга», как пелось в одной из старых песен. А если и чувствовали, то очень острый локоть. Ответственность перед обществом превратилась в музейный раритет.
Было утрачено чувство (обще)национальной идентичности. Люди перестали понимать, кто они такие, в каком обществе живут и куда их ведут. В июле 1996 года Ельцин призвал своих сторонников срочно (за год!) отыскать национальную идею, которая бы задала россиянам новые политические и нравственные ориентиры и обозначила вектор развития общества. Но, как и следовало ожидать, ни за год, ни за десять лет эту идею так и не нашли. И немудрено. Великие идеи, способные сплотить народ, повести его «на подвиг и на труд», не высасываются из пальца. Они вынашиваются и рождаются в муках самим же народом. А идеологи их только аранжируют, подобно тому, как (по утверждению Михаила Глинки) композиторы аранжируют создаваемую народом музыку. Значит, надо помочь народу обрести голос и сделать так, чтобы он был услышан на российских просторах.
Становление гражданина, происходящее в процессе социализации индивидов, – длительный и сложный процесс, в который вовлечено множество «агентов», как сказали бы социологи. Особая роль принадлежит семье и школе. Но и там и там закладываются (если закладываются) только основы гражданственности, получающие (или не получающие) развитие в процессе дальнейшей социализации, в которой участвуют политические и общественные организации, СМИ, трудовые коллективы. В некоторых странах велика роль церкви. Но чтобы человек стал демократически ориентированным гражданином, необходимы условия как для развития гражданственности, так и для ее проявления в общественной жизни.
Россия стоит перед необходимостью одновременного решения двух задач. Во-первых, серьезного реформирования школы как института формирования гражданственности; создания таких условий для семьи, которые могли бы способствовать воспитанию детей в духе гражданских добродетелей; демократизации существующей политической системы. Во-вторых, создания условий для проявления на деле демократической гражданственности. Для решения обеих этих задач требуется широкий общественный диалог.
═ Интернет и его социальные сети сегодня на подъеме. Это технология свободы. Фото Reuters |
Необходимость диалога
Общественный диалог – это свободный, перманентный, идущий на равных обмен идеями и взглядами между государством и гражданским обществом, между институтами самого гражданского общества (включая политические движения, партии, общественные организации), между Центром и регионами, между верующими и атеистами, между правыми и левыми, между отдельными группами и между индивидами. Но прежде всего – между властями и подвластными.
Такого диалога у нас не велось никогда – ни до революции, ни в СССР, ни в постсоветской России. Власть не умела и не хотела общаться с народом на равных, слушать, а тем более слышать его, пока нараставший временами глухой подземный гул протеста не вызывал у нее страха и не заставлял срочно принимать какие-то меры, а больше – полумеры, включая временное установление диалога с какой-то частью населения. А потом все возвращалось на круги своя.
В наши дни в ходе пресс-конференций и общения со специально подобранными группами людей иные руководители могут часами отвечать (и довольно ловко) на задаваемые вопросы. Но, уловив даже слабый шелест возражений, нешуточно гневаются и порой доходят до прямых оскорблений, которые и повторять-то совестно. И дело тут не только в нетерпимости начальников и в сложившемся у них чувстве полной безнаказанности. Все серьезнее: у нас нет культуры диалога.
На каких же площадках и в каких формах мог бы протекать общественный диалог? Лет 20 назад мало кто мог представить себе, какую роль в обмене взглядами и идеями способен играть Интернет. Сегодня это одна из самых востребованных и эффективных площадок для диалога. Нет сомнений в том, что она будет расширяться, а ее потенциал – возрастать, тем более что налицо тенденция к перебазированию некоторых печатных изданий в виртуальное пространство.
Самой же главной и самой важной площадкой для диалога остается телевидение – центральное и местное. Оно потеснило печатную прессу. Но газеты и журналы (их несколько десятков тысяч) продолжают работать как трибуна для обмена идеями и взглядами, и, по данным на 2010 год, более половины взрослого населения страны хотя бы раз в неделю берут в руки периодические издания.
Еще одна площадка – официальные и полуофициальные общественно-политические форумы: съезды разного рода объединений и партий; расширенные заседания и совещания, посвященные обсуждению тех или иных проблем; встречи представителей руководства с трудовыми коллективами и т.д. и т.п. Специфика этой площадки в том, что контакты между людьми тут происходят в реальном пространстве.
Большие возможности для общественного диалога открываются в ходе избирательных кампаний, предполагающих проведение серии публичных дебатов между кандидатами на выборные должности и освещаемых в СМИ.
Особо следует выделить митинги, шествия, марши, демонстрации и другие формы выступлений, в которых участвуют порой тысячи и десятки тысяч людей. Это не только признак того, что люди не могут больше молчать. Это еще и свидетельство того, что им есть что сказать, своего рода катализаторы формирования альтернативных идей и взглядов.
Обратная связь
На этих площадках и мог бы протекать широкий общественный диалог – но при условии более или менее существенного переформатирования некоторых из них. Один из путей такого переформатирования – расширение круга обсуждаемых проблем и круга лиц, получающих свободный доступ на эти площадки, возможность использования последних оппозиционерами и несогласными.
Это касается прежде всего телевидения. Порой приходится слышать, что государство, мол, не вмешивается в положение дел на ТВ. Однако все прекрасно знают, что давать в эфир, а что не давать, кто будет допущен в эфир, а кто не будет – все это решают власти, центральные и/или местные. Вот конкретный пример. Выступая 22 апреля на телеканале «Дождь», Владимир Познер признался, что хотел бы пригласить в свою программу на Первом канале опального блогера Алексея Навального, но ему не позволяют это сделать. (Хотя свою беседу с приглашенным гостем Познер начинает обычно около полуночи, да еще в рабочий день, что заведомо сужает зрительскую аудиторию.) И дело тут не в том или ином конкретном оппозиционере. Дело по большому счету в трусости властей предержащих, их страхе перед оппозицией (как системной, так и внесистемной) и несогласными, страхе перед самой возможностью роста их влияния в обществе.
В последнее время стала использоваться даже такая форма борьбы с протестными выступлениями, как контрмитинги, проходящие под лозунгами и призывами, прямо противоположными тем, которые выдвигают протестующие. Тут нет ничего необычного, и подобную ситуацию можно было бы даже считать острой формой диалога, если бы не одно «но». Эти контрмитинги организовывались при активной поддержке (а возможно, и по инициативе) властей, и направлены они были на морально-психологическое подавление протеста, а не на поиск согласия. Опасная затея в и без того расколотом обществе!
Другой путь переформатирования – перевод площадок, используемых для монологического общения, в регистр диалогической полифонии. То есть введение обратной связи, когда тот же представитель власти не просто отчитывается перед кем-то или наставляет кого-то, а выслушивает мнения оппонентов и отвечает на них, так что в итоге завязывается свободный, хотя, возможно, и острый диалог. Или взять избирательные кампании. На минувших президентских выборах дебаты претендентов на высший пост в государстве были скомканы, а властная вертикаль работала фактически только на выдвиженца едросов.
К существующим площадкам можно добавить новые. В ряде стран практикуется так называемая делиберативная демократия (от латинского delibero – обсуждать, обдумывать). Формы ее различны, но суть – в проведении неофициальных совещательных форумов разного типа и масштаба, на которых рядовые граждане, представляющие группы людей с разными интересами, обсуждают важные для них вопросы и вырабатывают согласованное решение о том, что следует предпринять. А потом это решение становится предметом диалога на более высоком уровне – с соответствующими властями. Особые надежды сторонники делиберативной демократии связывают с использованием современных средств коммуникации (телеконференций и телемостов, интерактивных кабельных систем, Интернета, мобильной телефонной связи и т.п.).
Наши вновь создаваемые партии, естественно, будут организовывать внутрипартийные мероприятия. А как они станут взаимодействовать друг с другом и с уже существующими партиями? Не стоило ли бы им подумать о формах межпартийного диалога (вполне допустимого не только между союзниками, но и между конкурентами)?
Многие наши государственные и негосударственные институты имеют специальные подразделения по связям с общественностью (английская аббревиатура PR, пиар). Как правило, это односторонняя связь, сводящаяся именно к пиару, как понимает его большинство, то есть к саморекламе, к созданию в общественном сознании своего позитивного образа, к манипулированию этим сознанием. Но сегодня нужна другая форма коммуникации – диалогическая, предполагающая наличие обратной связи и обмен знаниями и идеями в интересах обеих сторон.
Словом, площадок для демократического диалога можно найти немало. Было бы желание. А начинать готовить к нему надо, наверное, с тех же институтов, с каких начинается формирование самих граждан, – с семьи и школы.
* * *
Итак, диалогическая форма общения способна сыграть важную роль в формировании гражданина и становлении демократии. Участники диалога учатся умению слушать и слышать голоса и мнения других людей, с которыми они могут быть не согласны. Учатся политической, религиозной и культурной толерантности.
Именно в процессе общественного диалога между людьми, живущими порой в тысячах километров друг от друга и никогда друг друга не видевшими, может произойти осознание ими своей принадлежности к единому общенациональному целому, рождение чувства единства их судеб, равно как и понимание того, в какой стране они жили вчера, живут сегодня и хотели бы жить завтра.
Именно в процессе диалога могли бы выкристаллизоваться и сложиться в некую иерархию те идейные и нравственные ценности, которые были бы приняты большинством россиян в качестве жизненных ориентиров и сыграли бы роль социальных скреп, на отсутствие которых у нас сетуют последние 20 с лишним лет. Государственная (официальная) идеология этой проблемы не решит. Во-первых, она запрещена статьей 13 Конституции РФ. И это оправданный запрет, выросший из осознания той пагубной роли, которую сыграл научный коммунизм в идейном крахе советского общества. А во-вторых, если бы даже некая партия и попыталась сконструировать какую-то идеологию, которая бы «спарашютировала» в массы, это не дало бы желаемого эффекта. Не то тысячелетие на дворе. В лучшем случае эта идеология встретила бы холодное безразличие людей, в худшем – открытое отторжение.
И еще. В нашем обществе напластовалось немало чреватых конфликтами противоречий. Кто-то считает, что о них лучше помалкивать («Не надо раскачивать лодку!»). Но политический опыт многих стран убеждает в том, что путь к разрешению этих противоречий, включая самые острые, пролегает как раз через их публичное обсуждение. Так что диалог способен сыграть важную роль не только в формировании гражданина и становлении демократии, но и в разрешении общественных противоречий и предотвращении (или по меньшей мере смягчении) социально-политических конфликтов.
Сегодня власти идут на диалог скрепя сердце и на ходу отказываясь от данных еще вчера обещаний. Это объяснимо: превознося народ публично, они на самом деле не доверяют ему и опасаются, что если он получит реальную полную свободу, то у нее, у власти, могут возникнуть реальные проблемы. На самом деле проблемы возникнут у власти как раз в том случае, если она не будет поддерживать постоянный, честный, открытый, идущий на равных диалог с народом и откликаться реальными отзывами (не только словесными) на его вызовы. Тогда энергия протеста продолжит тихо накапливаться, а ее потенциал – возрастать.
