Пять книг недели

Диана Левис Бургин. Марина Цветаева и трансгрессивный эрос. Пер. с англ. С.Сивак. СПб.: ИНАПРЕСС, 2000, 240 с.

В ЭТОЙ КНИГЕ происходит непрерывное нарушение тематических табу: славистка из США Диана Бургин исследует лесбийские мотивы в творчестве Цветаевой, ее отношение к евреям и мотивы неоромантического демонизма. Об этом уже писали в статьях, но Бургин естественно нашла уважительный, не пошлый тон и возможность связать эти мотивы с психологией цветаевского творчества. Иногда, кажется, Бургин увлекается и слишком многие аспекты творчества Цветаевой связывает с гомоэротической любовью - но, вероятно, большой разговор об этом и должен был начаться с перехлестами. Основные же идеи г-жи Бургин (о лесбийских подтекстах образов Горы и Острова) выглядят в целом вполне убедительными, и в книге нет привкуса дешевого скандала. Основная идея книги - творчество Цветаевой как трансгрессивное действие, т.е. переход границ. Неожиданное и трогательное включение в книгу - глава об отношении Цветаевой к собакам, причем вполне доказательно утверждается, что отношение к собакам позволяет проследить глубинные психологические черты ее прозы. Диана Бургин известна работами по истории русской литературы (история переводов Сафо), в особенности о Серебряном веке; по-русски уже публиковалась ее биография значительной русской поэтессы Софии Парнок.

Хуан Карлос Онетти. Бездна. СПб.: "Амфора", 2000. 320 с.

ВЫДАЮЩИЙСЯ уругвайский писатель Хуан Карлос Онетти (1909-1994) прославился в 1939 г. повестью "Бездна". "Вот бы написать не историю жизни, не о том, что со мной случалось в жизни. А написать бы историю души, написать об одной душе, а не о тех событиях, в которые приходилось впутываться по собственной воле или невольно. <...> И рассказ можно построить так: о случившемся и о мечте. И все останутся довольны". В сборник включены его повести разных лет, некоторые давно не переиздавались по-русски. Можно сказать, что Онетти пишет об одиночестве, но это будет неточно: скорее - о памяти и о предчувствиях, которые обманывают и толкают к действию. Пишет очень "психологично", без фантасмагорий, но события словно слегка размыты, исчезают в мучительной дымке, ускользают, как туман. Состояние героев тоже точно зафиксировать нельзя, но оно описывается, обговаривается тревожно и настойчиво. Действие постоянно происходит в маленьких городках, то ли в Аргентине, то ли в Уругвае, герои приезжают и уезжают, и это не единственный вид их потерянности. Плюс стоицизм и ощущение судьбы. Нет безнадежности - скорее горькое и трудное ощущение жизни, ее переплетающихся ритмов.

Михаил Кузмин. Дневник 1905-1907. Предисловие, подготовка текста и комментарии Н.А.Богомолова и С.В.Шумихина. - СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2000, 608 с.

ВПЕРВЫЕ изданы дневники Михаила Кузмина за период с 1905 по 1907 год. Книга является первым томом полного собрания дневников Кузмина, которые поэт вел на протяжении двадцати пяти лет. История дневников Кузмина многострадальна и местами похожа на детектив. Дневники продавались, прятались, изымались и перепродавались. Исследователи имели частичный доступ к документам, но целиком корпуса никто толком не знал. Тем паче - не брался расшифровывать и комментировать. Дневник последнего года жизни поэта совсем недавно прокомментировал и издал Глеб Морев. Теперь, в этом же издательстве, выходят записи первых трех лет из корпуса дневников Кузмина, которые начинаются следующим образом: "Когда я в среду на прошлой неделе, приехав на городскую квартиру, узнал, что Гриши с Успенья, когда мы с ним довольно сухо расстались, не было, то я подумал, что это отчасти развязка, и мне сделалось легко от этой мысли".

Владимир Маккавейский. Избранные сочинения. - Киев: Знание, 2000, 280 с.

ПЕРВОЕ отдельное издание одного из самых сложных и загадочных поэтов Серебряного века. Загадочна и его биография, в ней много пробелов, даже год смерти точно неизвестен. Маккавейский (1895?) был сыном известного богослова, жил в Киеве, в литературной среде стал известен странным образом: когда интеллигенты во время Гражданской войны бежали на Юг, они кто дольше, кто меньше задерживались в Киеве - Маккавейский вел бурную культурно-организаторскую деятельность. В то время он познакомился с Мандельштамом и даже устроил его шутовскую свадьбу с Надеждой Яковлевной - официально-то они поженились только через несколько лет. Но еще задолго до того Маккавейский писал "трудные" стихи, насыщенные парадоксами и отсылками к древним мифам и современным русским и французским авторам, которых он знал, как мало кто. Писал, например, так: "Мы вышли из одной коробки,/ у нас одни привычки: / земля луну замкнула в скобки,/ а мы замкнем в кавычки". В книгу вошли изданные в конце 10-х (и с тех времен не переиздававшиеся) произведения Маккавейского, в том числе книга стихов "Стилос Александрии", пьеса "Пьеро-убийца", не публиковавшаяся до сих пор поэма "Пандемониум Иеронима Нуля", переводы Маккавейского (Рильке - на русский, Блока и Вяч. Иванова - на французский), его работы по философии искусства, исследования современных филологов о творчестве поэта, а также фрагменты воспоминаний о Маккавейском - Ильи Эренбурга, Надежды Мандельштам, Юрия Терапиано.

Андрей Белый. Собрание сочинений. Рудольф Штейнер и Гете в мировоззрении современности. Воспоминания о Штейнере. - М.: Республика, 2000, 719 с.

КНИГА Белого о знаменитом немецком антропософе Рудольфе Штайнере отражает не столько личное автора к своему кумиру (влияние которого на мировоззрение Белого трудно преувеличить), сколько тот ажиотаж вокруг штейнеровского учения, что царил в среде российских интеллектуалов 10-х годов. Белый принялся за написание этого труда, находясь в состоянии острого раздражения на сочинение Эмилия Метнера "Размышление о Гете" (1914): нападки Метнера на "Доктора" Белый воспринял как личное оскорбление и два года писал "книгу против Метнера... буквально с утра до ночи". Ее издание в 1917 году было также встречено скандалом. Не только Метнер, но и Иван Ильин объявили текст Белого злобным пасквилем и отказались "узнавать Белого в лицо". Как метнеровская книга, так и книга Белого вплоть до нашего времени оставались библиографической редкостью - и та и другая издавались лишь единожды. Очередной том собраний сочинений Белого восполняет эту лакуну и, кроме того, дает возможность читателям познакомиться с никогда не публиковавшимися ранее "Воспоминаниями" Андрея Белого о Штейнере, личное знакомство с которым, состоявшееся в 1912 году, "определило судьбу" русского писателя.