Пока не иссякнут чернила

От Авербаха 

до Пастернака

Неудавшиеся литературоведы идут в критики, неудавшиеся прозаики – в литературоведы, неудавшиеся поэты… неудавшиеся поэты вешаются или спиваются.

Он не стал ни литературоведом, ни критиком, не спился и не повесился, а стал пародистом. Причем лучшим пародистом советских 20–30-х годов.

Александр Архангельский писал пародии на прозаиков  от Исаака Бабеля до Ильи Эренбурга. На поэтов – от Владимира Маяковского до Переца Маркиша, на критиков – от Корнелия Зелинского до Елены Усиевич, в те времена известных и влиятельных, ныне вовсе позабытых; он пародировал пушкинистов, назвав их едким и несмываемым «пушкиноеды», смеялся над детскими писателями Корнеем Чуковским и Верой Инбер, не обошел стороной популярных эстрадников Виктора Хенкина и Леонида Утесова, а уж эпиграмм от Леопольда Авербаха до Бориса Пастернака («Все изменяется под нашим зодиаком/ Но Пастернак остался Пастернаком»), язвительных и точных не было числа.

Как стать юмористом-

сатириком

Александр Архангельский родился 4 (16) ноября 1889 года в Ейске, в самой что ни на есть далекой от литературы обыкновенной семье – семье парикмахера и швеи.

Отец рано ушел из жизни, матери оплачивать учебу было не по силам, и юноша устроился конторщиком в пароходную компанию, где сблизился с местными большевиками. За свою революционную деятельность в 1907 году он даже угодил в тюрьму, но в 1908-м был выпущен и уехал добывать хлеб насущный в Ростов. Пробыл он там недолго – в 1910 году объявился в Петербурге (служил статистиком в Министерстве торговли и промышленности), где у него и обнаружились литературные задатки. Днями 21-летний Архангельский считал, кто, чего, где и когда и сколько, а ночами, предаваясь романтическим грезам, уходил в другой – поэтический мир. Он даже завел литературные знакомства, и нe с кем-то там из начинающих, а с самим Николаем Гумилевым, уже в то время посягавшим на место мэтра отечественной словесности.

Молодой статистик показал свои стихотворные опыты поэту, поэт отнесся к стихотворным опытам статистика крайне скептически, охарактеризовав их как «ходульные» и «неоригинальные». Что было чистой правдой.

Тем не менее Архангельского столь нелицеприятная оценка мэтра не остановила, он продолжал писать и даже издал небольшую книжицу стихов «Черные облака».

Далее судьба его складывалась следующим образом: он вернулся в Ейск, где попробовал свои силы в качестве редактора «Известий Ейского исполкома», одновременно публикуя на страницах редактируемой газеты под своим именем и различными псевдонимами злободневные стихотворные фельетоны, статьи и заметки.

Опыт оказался удачным.

Рождение Архангельского-пародиста произошло в 1921 году, когда в коллективном сборнике «Конь и лани» он напечатал стихи, в которых подражал Маяковскому. Здесь уже явно можно было разглядеть черты будущего пародиста.

Когда Архангельский сам осознал свой дар, произошло его превращение из неудачливого стихотворца в даровитого юмориста и сатирика.

Через год его посылают в Москву делегатом на Всероссийский съезд РОСТА, где он остается уже в качестве корреспондента «Рабочей газеты» и начинает активно сотрудничать в печати, преимущественно в тогдашних сатирических журналах, публикуя в них свои юмористические и сатирические рассказы и пародии.

Забегая немного вперед, приведу четверостишие из пародии на «Евгения Онегина», написанной им совместно с Пустыниным и опубликованной «Вечерней Москвой» в 1932 году: «Судьба Онегина хранила  –/ Ему лишь ногу отдавило,/ И только раз, толкнув в живот,/ Ему сказали: «Идиот!»  (это о поездке героя в московском трамвае тех лет).

Что может быть язвительнее описания социалистического быта 30-х годов?

Определение пародии

«Пародия (греч. parodia, буквально – пение наизнанку) в литературе, (реже) в музыкальном и изобразительном искусстве – комическое подражание художественному произведению или группе произведений. Обычно П. строится на нарочитом несоответствии стилистических и тематических планов художественной формы; два классических типа П. (иногда выделяемые в особые жанры) – бурлеск, низкий предмет, излагаемый высоким стилем, и травестия, высокий предмет, излагаемый низким стилем. Осмеяние может сосредоточиться как на стиле, так и на тематике – высмеиваются как заштампованные, отставшие от жизни приемы поэзии, так и пошлые, недостойные поэзии явления действительности; разделить то и другое иногда очень трудно (например, в русской юмористической поэзии 1850–1860-х годов, обличавшей действительность с помощью «перепевов» из А.С. Пушкина и М.Ю.  Лермонтова). Пародироваться может поэтика конкретного произведения автора, жанра, целого литературного направления, целого идейного миросозерцания (все примеры можно найти в произведениях Козьмы Пруткова). По характеру комизма П. может быть юмористической и сатирической, со многими переходными ступенями».

Так говорит нам Большая советская энциклопедия.

Остается только добавить, что выделяют также основные разновидности литературной пародии: юмористическую или шуточную, сатирическую и такую, где направленность против пародируемого оригинала либо вовсе отсутствует (пародии на классиков), либо сочетается с внелитературной.

«Лапоть», «Смехач» – 

далее везде

В 20–30-е годы в советской России выходило множество сатирических и юмористических журналов – «Крокодил», «Лапоть», «Бегемот», «Красный перец», «Смехач» и др. Архангельский сотрудничал со всеми этими журналами.

Каждый из них имел свою аудиторию, но в то же время ориентировался на очередные идеологические «измы» (что было вполне естественно в условиях диктатуры одной партии), регулярно спускаемые сверху. Хотя большинство авторов и сотрудников сильно старались, не всегда это удавалось, и тогда к журналам принимали разные меры – от оргвыводов до закрытия.

Я не буду рассказывать о каждом из журналов, остановлюсь лишь вкратце на «Лапте» и «Смехаче».

«Лапоть» был рассчитан преимущественно на крестьян. Издавался он «Крестьянской газетой». Выходил два раза в месяц в Москве с ноября 1924 года по январь 1933-го. Имел подзаголовок «Веселый и ядовитый крестьянский журнал» и девиз «Да здравствует союз рабочих и крестьян!». С 1933 года к изданию для пущего контроля присоединился ЦК ВКП(б). И юмор и даже сатира, правда в определенных границах, – можно было критиковать и высмеивать отдельные недостатки, как то: частнособственническую психологию и грубость, некультурность и религиозные суеверия, но не систему в целом, не говоря уже о больших начальниках, – еще были разрешены для потребления, и благодаря талантливым авторам-сатирикам Зощенко, Шишкову, Андриевской великолепно оформленный художниками Ганфом, Мором, Радаковым и др. журнал пользовался успехом у читающей крестьянской публики и выходил огромными тиражами.

В 1927 году, начиная с № 25, Архангельский, один из ведущих авторов, становится завредактором «Лаптя».

В этом же году отдел печати ЦК ВКП(б) отметил, что «Лапоть» лучше, чем другие издания, выполняет задачи, которые стояли перед сатирико-юмористическими журналами. Однако редколлегии было указано, что журнал еще слабо отражает жизнь и быт современной деревни. К недостаткам было отнесено то, что «Лапоть», ориентировавшийся вначале на крестьянина-передовика, стал поворачивать преимущественно в сторону деревенской интеллигенции и служащих.

Журнал критику учел, и возглавивший редакцию Архангельский взял линию на те слои крестьянства, что считались передовыми, то есть на бедняков и деревенский актив, внося свою лепту в борьбу против «врагов трудового народа и колхозного крестьянства» и за ускоренную коллективизацию сельского хозяйства.

Но не забывал он об основном своем призвании – пародиях, которые печатал и в других журналах, в том числе и «Смехаче».

«Смехач» был еженедельным сатирическим журналом. Выходил он с 1924 года в Москве и Ленинграде, издателем была газета «Гудок». Редакция сумела привлечь к сотрудничеству лучших писателей страны, список их весьма велик, достаточно привести всего лишь несколько имен, это Булгаков, опять-таки Зощенко, Мандельштам, Маяковский. Агнивцев. Журнал оформляли Добужинский, Лебедев, Кукрыниксы и другие не менее талантливые художники и карикатуристы. Естественно, «Смехач» бичевал общечеловеческие недостатки, которые не исчезли при новой власти. Он разоблачал мздоимцев, растратчиков и спекулянтов. Уделял место борьбе с бюрократами и бесхозяйственными руководителями среднего звена, которых развелось неимоверное множество. Проявлял интерес и к рабочей тематике, на первых порах преимущественно к жизни железнодорожников. И, конечно же, разоблачал «власть капитала», «хищничество мировой буржуазии», «махинации зарубежной дипломатии» и «антисоветские козни» против советского государства, которым действительно было несть числа.

Но ни «Смехача», ни «Лаптя» это не спасло от закрытия, поскольку их сатира носила не всегда партийный характер и часто бывала именно общечеловечна. В произведениях старых, беспартийных, начавших еще писать и печататься до октября 1917 года сатириков проскальзывала и аполитичность, да и просто развлекательный юмор. Многим из постоянных сотрудников «Смехача» действительно недоставало «подлинно высокой партийности и политической страстности в обличении недостатков».

Журнал прекратил свое существование на № 48 за 1928 год, а вместо него стал выходить журнал «Чудак».

Из постановления секретариата ЦК ВКП(б) «О сатирических журналах» 3 августа 1928 года

«...4. О сатирических журналах (Ольховый, Ингулов, Чудов, Кольцов).

а) В целях поднятия дела издания сатирических журналов поручить зав. газетным сектором АППО (Агитпроп ЦК ВКП(б). – Г.Е.) ЦК т. Ингулову организовать систематическое инструктирование редакторов сатирических журналов, устраивая для этого периодические – не реже, чем раз в два месяца, – специальные совещания редакторов.

б) Поручить газетному сектору АППО ЦК совместно с Орграспредом ЦК проверить состав редакторов сатирических журналов и провести замену фиктивных редакторов действительными редакторами.

в) Поручить газетному сектору АППО ЦК совместно с редакторами сатирических журналов в 3-месячный срок провести радикальную чистку сотрудников сатирических журналов с устранением из них чуждых и враждебных элементов и доложить через три месяца о практических мероприятиях по привлечению для работы в сатирических журналах молодых работников из преданных советской власти художников и литераторов.

г) Журналы «Бегемот» и «Бич» закрыть.

д) Вопрос о закрытии «Лаптя» отложить на два месяца и поставить его в том случае, если редакция за это время не добьется радикального улучшения ведения журнала.

е) Вопрос о целесообразности изъятия журнала «Смехач» из издательства газеты «Гудок» передать на предварительное рассмотрение АППО».

Стихотворение умрет – пародия останется

Однако Александр Архангельский без работы не сидел, в конце 20-х – начале 30-х годов у него продолжают выходить сборники агитационно-сатирических стихов и прозы «Деревенские частушки», «Самоновейший оракул, или Веселый отгадчик всего задуманного», (оба – 1928 года); «Частушки» (1929); «Кулак и радио» (1931) и др. И именно на это время приходится активность Архангельского-пародиста, пародии которого – извините за тавтологию – и прославили автора. Одновременно с агитационными поделками в эти годы у него выходят несколько сборников пародий, в которых практически не забыт ни один из активно действующих тогда писателей – упоминавшиеся уже Исаак Бабель и Вера Инбер, Федор Гладков, Александр Жаров, Михаил Зощенко, Сергей Клычков, Владимир Луговской, Юрий Олеша, Михаил Светлов, Илья Сельвинский, Виктор Третьяков, Иосиф Уткин, Виктор Шкловский и многие-многие другие становятся объектами его пристального внимания.

Архангельский буквально вживается в шкуру пародируемого автора, пародирует не только содержание, манеру или стиль, а самое его естество – кровь и плоть писателя, при этом обнаруживая не только наблюдательность и версификационное мастерство (когда речь идет о поэтах), но и тонкий вкус и абсолютное отсутствие злости или злобы – как вам будет угоднее.

Однако мне кажется, что нужно отметить еще одно из достоинств мастера.

Говорят, что известному продолжателю дела Александра Архангельского советскому пародисту 60–70-х годов Александру Иванову принадлежит фраза: «Стихотворение умрет – пародия останется». Говорил это пародист или нет, не столь важно. Важно другое – это действительно так. Я продолжу весьма нехитрую мысль Александра Иванова и выскажу столь же простую – талантливые пародии остаются и тогда, когда уходит их автор.

А теперь скажите, пожалуйста, кто сегодня знает писателя 30-х годов Иосифа Калинникова?

Вот даже мы, студенты-филологи 70-х, про такого и слыхом не слыхивали. Между тем, если бы не пародия Архангельского на этого писателя, осталось ли бы его имя в советской литературе?

Вопрос, как говорится, риторический.

Поэтому приведу пародию целиком:

«Монастырская идиллия

Обновление мощей святителя Иосифа было назначено в воскресенье, день пригожий, радостный и благоуханный.

Послушник Саврасий, осенив себя крестным знамением, повалил на траву, влажную и зеленую, Олимпиаду многопудовую, мягкоперинную, сорвал с нее платье шелковое, праздничное и приложился к телу пышному и сдобному.

Благостно перекликались колокола, доносились звуки священного песнопения, умилительные и елейные...

И опять, осенив себя крестным знамением, повалил Саврасий на траву, смятую и усохшую, Олимпиаду, сомлевшую и распаренную, и припал к телу ее с ликованием радостным и великим. И так далее, пока не иссякнут чернила».

Остается только перефразировать Иванова: «Роман умрет…»

Но я все же проявил настойчивость и в «Литературной энциклопедии» (М., 1929–1939, в 11 т.) в томе на букву «К» обнаружил, что «Калинников Иосиф – современный писатель. Получил известность гл. обр. как автор трехтомного романа «Мощи», в к-ром пытается сатирически изобразить монастырскую жизнь».

Вот его-то «Мощи» и спародировал Архангельский.

Вы будете читать этот «выдающийся» трехтомник?

А пародию?

Вот то-то и оно…

Александр Архангельский умер от туберкулеза в 1938 году.

Его пародии продолжают свою особую литературную жизнь.