Глеб Шульпяков Михаил Елизаров. Ногти. - М.: Ad Marginem, 2001, 317 с.
СКУЧНО, люди, жить на этом свете.
Мало, други, книг вокруг хороших.
Вот в издательстве "Ad Marginem" вышла еще одна художественная проза. Автор - человек харьковский, там и книжицу когда-то издал, да только книжица эта в Москву попала, и пошел по Москве слух, что "новый Гоголь родился", потому что там у него про ухо было.
Беру книжицу, в ней - рассказики и повестушка, отчего весь ее корпус на две части сам собой распадается. В первой части - "шорт сториз": они жутко смешные, но ближе к финалу вся эта бадяга страшно надоедает - скучно, скучно читать эти рассказы ближе к финалу, поскольку они всех разом напоминают, хотя - плюс! - написаны на вменяемом русском. "Дряблая кожа слезла, как перчатка. Из мертвого тела вылез сам Борзов, старик с кровавыми усами, Доктор Сифилис. Поправ гнилые останки погубленной секретарши, Борзов свистнул черных птиц, положил на них руки и улетел вместе с птицами".
Понятно, да?
Тут тебе и гормональная пелевинская байда, и сорокинский пост-, транс- и гиперсоцреализм, и ерофеевские рулады, и Виан с Хармсом. Все внимательно прочитано, грамотно разбавлено, перемонтировано и пафосом проперчено: одних восклицательных знаков - сто на страницу. Тут подрезано, там обметано. Здесь ушито, там отпущено. Перелицовано. Припущено. Выточено. Укорочено. В общем:
"Рост - метр шестьдесят, волосы - прелая солома, разваренные родимопятные уши, лоб скособоченный, маленький, в морщинах, два шрама - на виске и подбородке, брови - медвежьих лап объятья, глаза дистиллированные, нос сам по себе, кончик носа тоже сам по себе, скулы широкие, рот кривой, зубы пломбированные, шея в чирьях".
Несколько рыжеват, несколько рябоват, несколько лысоват и с цветом лица, что называется, геммороидальным.
Это о рассказах.
Но есть в книжке повесть "Ногти", и эта повесть нам более интересна, поскольку оригинальна.
Одолев десяток страниц печального рассказа из жизни двух гениальных у/о, я беззвучно ржал сквозь невидимые миру слезы, потому что "самой нелепой смертью умер, пожалуй, только наш Толя Вездеход. Он ползал, надо сказать, замечательно преодолевая трудные поверхности. Увязался он как-то с нами, ходячими, гулять и угодил в старую выгребную яму - видно, затянуло проклятую зеленой ряской. Вездеход, приняв ее за лужайку, ушел на дно, как и полагается тяжелой металлоконструкции, гордо и тихо, без криков о помощи".
Одолев десяток страниц, я подумал, что "новый Гоголь" - это, конечно, вздор и фигня, а вот новым Беккетом тут действительно попахивает: тот же дегенаритивный минимализм и открытие первомира: парадоксы сочетания элементарных частиц. Парочка идиотов "Бахатов-Глостер" сама собой распадалась на "Моллой-Мерфи", я истово чесал собак, радуюсь за человека из Харькова, и суетливо заглядывал вперед: сколько там этого беккета мне оставалось.
Оставалось много.
Но - швах! - ни с того ни с сего этот Беккет разом вдруг усох и скособочился. Накренился и скуксился. Пошел спорышом и мокрышником. Зачастил и задергался. А потом спекся на пустом месте - и только пузыри булькнули на зеленой ряске.
Увы-увы! Малый Моллой опять прошел мимо, а повесть гордо и тихо, без криков о помощи, утонула в пошлом ремейке немецких романтиков, хуже которого только "Парфюмер" Зюскинда.
А жаль.
И не хватило-то всего ничего, усидчивости. Просто нужно было плюнуть слюной на соблазны сюжета (все равно дрянь, сюжет) - и растянуть одиссею двух идиотов на лишнюю сотню страниц. Вытянуть провинциальные подвалы, помойки и буераки на мифический уровень, закольцевать, препарировать, описать, но не сдавать на полку. Не склочничать с провинцией, а "взять за щеку", как Моллой свои камушки. Не абстракции городить, а влезть по уши и поплавать кругами.
Но не дает покоя касательная ракета. Хочется, страшно хочется вырваться отсюда не самому, так чтобы хоть герой в белом фраке под аплодисменты в Италии. Чтобы как про серого голубя, "зато я умею летать".
А зря.
Так что гамбургский счет в издательстве "Ad Marginem" по части худлита опять сравнялся: с одной стороны, долгоиграющие подлинники "Банан" и "Низший пилотаж", с другой - панамы вроде "Сами по себе" и
теперь еще "Ногти". Хотя сама повесть обязательна для
прочтения. В первой части,
по крайней мере.
