Почему меня это так увлекло?

Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли? Илья Репин. Везущая лошадь. 1892. Иркутский областной художественный музей им. В.П. Сукачева

Дарование Надежды Даниловны Городецкой (1901–1985) прозаик Борис Зайцев назвал «изящным». Ей, наверное, не совсем повезло. Беспрерывно печатая свои рассказы и заметки в эмигрантских газетах и журналах, автор ряда романов и антиутопий, вызвавших достаточный интерес среди русских изгнанников, она так и не попала в победную волну возвращения литературы зарубежья, поднявшейся во времена перестройки. А ведь писательница обладала несомненным талантом.

«Почему меня это так увлекло? Ведь я намеревался лишь быстро посмотреть книгу, написать короткую заметку, а не читать ее строку за строкой, букву за буквой, и не возвращаться к уже пропущенным главам, чтобы снова насладиться красивым отрывком и лучше его запомнить. А русский язык, которым пользуется Надежда Городецкая, можно определить как природный, богатый и, самое главное, оригинальный, то есть не обнаруживающий никакой зависимости от современных мэтров.

Все это не доказывает ли неоспоримо, что произведение Надежды Городецкой вдохновлено любящим сердцем и что книга написана умелой рукой – рукой талантливого писателя?» Восторженные эти и, судя по всему, абсолютно честные строки написаны Александром Куприным.

Надежда Городецкая. Остров одиночества: Романы, рассказы, очерки, письма. / Сост., вс. статья, подг. текста и комментарии А.М. Любомудрова. – СПб: Росток, 2013. – 846 с.

Дочь журналиста-неудачника, одно время работавшего в Лондоне, она и думать не могла, что туманный Альбион станет последним пристанищем ее жизни. Детство прошло в Москве, потом в Гатчине, Полтаве – всюду, где кочевала ее мать с детьми. И именно в Украине (кто б мог подумать, что слова «гражданская война» снова со страшной силой зазвучат сегодня при упоминании этой земли) ее застал хаос Февраля и последовавших за ним событий. В толпе беженцев она навсегда потеряла мать и сестру. На одном из последних пароходов уехала в Константинополь, потом в Сербию. И в 1924-м оказалась в Париже. Жизнь шла так же, как и у тысяч других собратьев и сестер по изгнанию. Швея на фабрике кукол, машинистка, посудомойка, гувернантка, статистка в кино. Но постепенно она стала одним из самых востребованных авторов в русских изданиях.

Ее героинями в основном были молодые русские эмигрантки, искавшие себя в новой жизни. Но талант писательницы был намного шире одной узко избранной темы. Вряд ли, к примеру, отечественные зрители, глотавшие слезы от переживаний и страданий героев фильма Сидни Поллака «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?», имели представление, что сюжет этой истории родился даже не в знаменитом романе Хораса Мак-Коя, по которому была поставлена картина. В 1933-м, за два года до опубликования американского бестселлера, увидел свет рассказ малоизвестной русской писательницы «Марафон». Наверняка Мак-Кой не имел о нем представление, но пальму первенства в публикации явно стоит отдать Надежде Даниловне...

Одним из кумиров для Городецкой был популярный во Франции на рубеже ХIХ – начала ХХ века поэт и публицист Шарль Пеги, пытавшийся соединить в своем творчестве социализм и католицизм. Но настоящим духовным отцом был архимандрит Лев (Жилле), перешедший из католичества в православие, настоятель первого французского православного прихода в Париже. Путь к православию архимандрит Лев начал еще в австрийском плену во время Первой мировой. Там, после общения с русскими военнопленными, и зародились в нем мысли о переходе в лоно другой церкви. И одной из самых преданных его сторонниц стала Городецкая. Все это, конечно, не могло не сказаться на ее творческом пути. С переездом в Англию в 1934-м она оставила беллетристику и всецело занялась богословием.

Надежда Даниловна стала первой женщиной-лектором на богословском факультете Оксфордского университета, публиковала работы о Тихоне Задонском, о Зинаиде Волконской, руководила кафедрой славистики Ливерпульского университета. И вот сегодня наследие Надежды Городецкой празднует полноправное возвращение. В «Остров одиночества» вошли многочисленные короткие рассказы и заметки Надежды Городецкой, роман «Несквозная нить», интервью, которые она записывала у Куприна, Шмелева, Зайцева.