Кому завод задаром?

На всякое предприятие довольно начальников. Рене Магритт. Голконда. 1953. Menil Collection. США

Как-то моей дочери в школе дали задание: составить бизнес-план предполагаемого предприятия. Я ей долго рассказывала о том, что необходимо сделать для развития собственного дела, мы даже выбрали направление, в котором она захотела попробовать свои силы, нашли стартовый капитал в виде денег из пенсии бабушки и заочно уже привлекли всех родных и близких для реализации смелых планов. Но чем больше я говорила о том, какие могут быть сложности, тем пропорциональнее портилось настроение у ребенка. И в конце концов она прервала меня: «Мам, а нельзя сразу директором стать...»

Я вспоминаю эту историю в последнее время все чаще. Правда, радостных улыбок истории из реальной жизни не вызывают. Дело в том, что на одном из известных вологодских предприятий бушуют недетские страсти, которые разожгли отдельно взятые члены совета директоров – независимые директора. Все происходит как по сценарию, который не раз описывался и в детективах Астахова, и на страницах российской прессы: редкие визиты москвичей, проверки и ревизии, слухи по городу, нервозность у сотрудников и полное недоумение у властей региона. Недоумение как раз и связано с тем, что предприятие исправно платит налоги, получает награды, производит продукты, которые презентуются и первым лицам государства. Все финансовые показатели в норме, сокращений кадров нет, новейшее оборудование.

А теперь вся ситуация в разрезе показана и федеральными СМИ. Это неудивительно, поскольку на завод приезжают журналисты федерального уровня гораздо чаще, чем отдельные члены совета директоров. Они видят предприятие, беседуют с работниками, знакомятся с историей края. Это делают журналисты, а как рассказывают местные депутаты, члены совета директоров приезжали на завод не более двух раз.

Мне несколько непонятна схема работы такого совета, который дистанционно вносит коррективы. Как, к примеру, может лечить врач по телефону, если он не видит больного?! Ведь имея под рукой Интернет и обладая склонностью к истерии и фантазиям, такой больной себе может наставить таких диагнозов, что крапивницу примет за розовый лишай. Кстати, за примером ходить не надо далеко: ныне покойный кумир Майкл Джексон получал рекомендации по препаратам и способу приема от своего врача по телефону, как писали СМИ.

Вот и в нашем случае, если не видеть работу предприятия в реальном режиме, то какие советы можно давать?! Как наливать продукцию – струйкой или змейкой – или какие бахилы должны быть на сотрудниках, или что еще можно заочно рекомендовать заводу, относящемуся к программе продовольственной безопасности.

Если честно, я в принципе не понимаю, зачем эти советы директоров созданы. Завод работает, продукция наша брендовая, единственная в мире, держит высокую планку качества. И вдруг, как гром среди ясного неба, со всех сторон полилась просто потоком информация о якобы махинациях на заводе. Основной обвиняемый – действующий директор, который на своем месте больше 15 лет. И он постоянно на своем месте, и руководит не на расстоянии, и образование у него профильное, и научная степень есть, и производство знает как свои пять пальцев. Да, и самое главное – он стал директором не потому, что стал директором, а потому, что прошел весь производственный цикл, знает все слабые и сильные стороны производства. Он занял директорское место в тяжелые для всей российской промышленности времена, вытягивал завод в лихие 90-е, потом вместе с губернатором боролся за бренд и все эти годы прочно удерживал флаг лучшего предприятия с неизменно высоким качеством продукта. Завод взял все награды, которые только возможны, полностью модернизирован, с великолепным оборудованием и прекрасными кадрами, многие из которых составляют уже династии области. И самое главное – завод государственный!

Но вдруг – новый виток в истории предприятия, которое является не просто заводом и частью экономики региона, еще и историей края, традицией, в некотором роде достоянием. Все это государство решило продать. В принципе мы уже привыкли к тому, что распродаются исторические памятники, стоят в запустении государственные здания, где раньше были гостиницы, закрываются музеи и опять же потом простаивают, просто закрытые. Вопрос: почему же все это так бесхозно? Ведь могла бы быть и прибыль, какая-то копейка в бюджет в виде аренды падала. Но все опять же упирается в то, что регионы не распоряжаются этой государственной собственностью, ею руководят на расстоянии представители государства, которые каким-то способом ими стали, и находятся они на расстоянии маршрутов поездов дальнего следования. Но эти виртуальные управленцы имеют аргументы в защиту собственной бездеятельности.

В случае же с нашим заводом это не просто экономика, но и история области. Хотя, как показывает опыт, историю тоже можно переписать. Вот московские эксперты из совета директоров предприятия решили оставить свой след в этой истории. Давно известно, что война – самый выгодный бизнес, но воевать с предприятием, которому ты от лица государства должен помочь, – очень цинично. В результате внутреннее противостояние вылилось на страницы федеральных изданий, пошла волна комментариев. Понятно, что ситуация непростая и, к несчастью, не новая, и в нашей новейшей истории экономики страны подобные случаи уже известны.

Вот здесь я и задумалась: а зачем создавать такие советы, где сплошные директора, дающие советы предприятию в стиле творчества Григория Остера? Я допускаю, что все эти управленческие органы созданы по образу и подобию демократических начал. Но многие начинают путать независимость со вседозволенностью, прикрываясь фамилиями, званиями и должностями – как говорил кто-то очень мудрый, «независимым может быть только тот, от которого зависят другие». Так и у нас – независимые директора стали прямо-таки давить своим авторитетом действующее руководство завода на уровне федеральных ведомств. Основными доказательствами вины руководства предприятия стали результаты очередной ревизии, причем ревизоры так и не были на заводе.

Заметьте, помимо очередной ревизии, вроде бы четвертой или пятой по счету за последние два года, шли плановые проверки налоговые. Заключение вызывало вопросы у всех, кто владеет информацией не виртуально, а в шаговой доступности. Но независимые же врать не будут. Дальше пошли выяснения, сверки, изучения ситуации, включились региональные контролирующие органы. Естественно, что завод работал, но как при шторме. В процесс включились губернатор, сенатор, депутаты, профессиональные сообщества. Наш регион уже не один раз сталкивался с тем, как предприятия области попадали в руки таких вот всех независимых групп, кредитовались по полной, а потом с треском банкротились, люди оставались без работы, а владельцы исчезали на бесконечных просторах мира, и все бедствия с последствиями разгребал сам регион.

Все тянулось с весны и закончилось тем, что Министерство сельского хозяйства, глава которого Николай Федоров был на заводе, прошел его вдоль и поперек, проводил там совещание, пробовал продукцию, поддержал действующее руководство предприятия. 

Наблюдая за всей этой эпопеей, я задумалась: а где ж готовят независимых директоров? И почему мы так с этой независимостью носимся: славим ее, словно все директора до появления независимых под гнетом были веками. С Америкой, Филиппинами и прочими все понятно – они колониями были, ну а мы-то почему ж так любим эту приставку везде и во всем – «независимость»? День независимости, площади независимости, памятники независимости, то-то и то-то независимости. Теперь еще независимые директора стали. Хотя, как сказал Роберт Вальзер, несвобода может таить в себе большую долю свободы; независимость может быть рабством.

Я могу найти объяснение, что директорская должность всегда была привлекательной. Но, как правило, привлекала она тех, кто до конца не осознавал всей ответственности. И как можно называться директором при абсолютной дистанции с самим предприятием, когда за тобой нет огромного коллектива, производства с его проблемами и успехами? Как можно быть директором везде и во всем: одновременно в экономике, у газовой трубы, у заправки, у самолетов, поездов и колбасных палок? Ведь это всё разные отрасли, и в каждой есть свои законы, правила, нюансы. И какие советы, не учитывая вредные и общие, такой вот директор всего и понемногу может дать тому, кто знает свое производство не просто в деталях, а в мелочах и микрочастицах? Что ты, такой вот независимый, который получил документ, подтверждающий твою независимость и всеобщее директорство, имеющий опыт работы исключительно в советах, можешь рассказать реальному хозяйственнику?

Я пытаюсь понять логику держателей акций государственных предприятий: зачем посылать таких уж «необходимых» стране независимых директоров на стабильно работающие предприятия? Давайте использовать весь потенциал, все уникальные знания и умения для того, чтобы эти директора выводили из полного кризиса банкротные или проблемные предприятия. Тем более это актуально именно сейчас, когда в кратчайшие сроки страна должна поднять то, что долгие годы постоянно роняла, – предприятия продовольственной отрасли. Но почему-то именно в такие кризисные советы очередь из независимых директоров не выстраивается? Более того, всем директорам во всех советах полагается вознаграждение. Но ведь оплата должна производиться по факту сделанной работы, и должны быть какие-то параметры для этой оплаты. И здесь начинается самое интересное – получается, что оплата в случае с нашим заводом будет за результат, который не имеет никакого отношения к прогрессу и развитию.

Когда я была на пресс-конференции президента, я очень хотела задать вопрос о том, какими директивами руководствуется чиновничество в том, что касается потребностей и мнения региона в части распоряжения государственным имуществом, как вообще определяется степень необходимости в продаже того или иного производства. И если это скорее всего нормально для строительных, проектных предприятий, то когда вопрос касается заводов, работающих в рамках программы продовольственной безопасности, может, стоит продумывать и просчитывать все более тщательно? Ведь требования соблюдать качество и нормы в производстве продуктов на государственном предприятии гораздо серьезнее, чем у частников, поскольку свободное плавание в этой сфере в нашей стране, как правило, не закреплено даже имуществом. И если вашу продукцию поймали на контрафакте или кто-то получил отравление после ее употребления – не факт, что это предприятие закроют или сильно накажут. Таких примеров много, и даже если приставы опечатают производство, у нас спокойно обходят данный запрет и работают дальше. А статус государственного предприятия, как ни крути, накладывает серьезную ответственность за качество. И зачем сейчас, когда необходимо поднять уровень наших предприятий до европейских, кто-то старается убедить всех, что стабильно работающее предприятие – всего лишь миф? А на самом деле завод в шаге от финансовой пропасти, и при всем этом он все равно платит налоги в бюджет не менее 18 млн только за имущество. Вот ведь загадка природы! Оказывается, все знаки высокого качества, награды и звания – это не что иное, как фантазии.

Вопрос о том, как все-таки распорядится своим прибыльным имуществом государство – остается на сегодня открытым. А я теперь знаю ответ на вопрос моей дочери, как можно стать сразу директором. Правда, если она все же им станет, боюсь, к тому времени независимых директоров будет больше, чем работающих предприятий.