Кого боялся Ельцин

Солженицын: мыслитель, историк, художник. Западная критика 1974–2008.
– М.: Русский путь, 2010. – 720 с.

Начну с личного воспоминания. Году в 1995-м, когда закрылась телепередача «Встречи с Солженицыным», я учился в университете. Сокурсник вернулся из Рима и привез одну из центральных итальянских газет. Всю первую полосу занимал огромнейший цветной портрет Солженицына. В углу располагалась маленькая черно-белая фотография тогдашнего российского президента Бориса Ельцина. «Это единственный человек, которого боится Ельцин» – такими словами итальянская газета объясняла «отлучение» знаменитого писателя от телевидения. Думается, эта история подчеркивает невеселый факт: внимание к биографии и книгам Александра Солженицына (1918–2008) в большей степени проявляется на Западе, а не у него на родине.

Издание антологии статей о жизни и творчестве нобелевского лауреата лишь частично иллюстрирует этот интерес. Частично, ибо за пределами книги осталось много не менее ценных статей и очерков. И не по вине редактора Эдварда Эриксона-младшего: еще в 1973 году вышла библиография работ, составившая 2465 позиций, а в 1980-м – первый том ежеквартальника Solzhenitsyn Studies.

Тем не менее подбор имен не может вызывать по крайней мере интереса – Раймон Арон, Оливье Клеман, Мартин Малиа. К ним можно добавить профессиональных исследователей автора «Матренина двора», среди которых – Жорж Нива, тот же Эдвард Эриксон, Алексей Климов, Майкл Николсон. Последний, отметим, был редактором уже упомянутого Solzhenitsyn Studies.

Сборник состоит из нескольких разделов. Они посвящены мировоззрению писателя, его месту в контексте современной общественной мысли, основным публицистическим, историческим и художественным сочинениям. Так, например, Энн Эпплбаум (США), автор обстоятельного исследования о советских концлагерях (переизданного лет пять назад в России), пишет о труде своего предшественника: «Когда через пятнадцать с лишним лет после крушения СССР перечитываешь «Архипелаг ГУЛАГ», поражаешься не тому, что в книге есть фактические ошибки, а тому, насколько их мало, учитывая, что у автора не было доступа ни к архивам, ни к официальным документам». Следует отметить, что это признавали и добросовестные критики Александра Исаевича. Рой Медведев в рецензии на первый том «Архипелага» писал в 1974 году: «Я не могу согласиться с некоторыми оценками и выводами Солженицына. Но нужно твердо сказать, что все основные факты, приведенные в его книге, полностью достоверны».

Очень интересна статья Жоржа Нива (Франция) «Круги» Александра Солженицына». Ученый сравнивает различные редакции знаменитого романа. В том числе и так называемую «облегченную», которую писатель надеялся официально опубликовать в Советском Союзе. Эта редакция («Круг-87», названная так по числу глав) сильно отличается от классического «Круга-96». В том числе и по сюжету. В нем Володин, руководствуясь дружескими чувствами к своему семейному доктору, хочет предупредить его, что если врач передаст образец недавно изобретенного лекарственного препарата зарубежным коллегам, то попадет в ловушку МГБ.

В книге приводится глубокая статья Леоны Токер (Израиль) об особенностях повествовательного метода в повести «Один день Ивана Денисовича». За внешней традиционной, линейно развивающейся канвой повествования скрывается очень сложная, математически выверенная композиция. Повествование ведется от третьего лица, но читатель видит мир повести глазами заглавного героя. Большие объемы информации автор раскрывает в подходящие развитию сюжета моменты, избегая излишней (и утомляющей) нагруженности. Любопытна еще одна деталь, подмеченная Токер. Сюжет подчеркивает все возможные (позитивные и негативные) альтернативы поведения зэков. Думается, здесь закладывается парадоксальная мысль о возможности свободы в несвободных условиях. Жаль, что ученый не развил ее подробнее.

Конечно, сложно от столь непростого автора, как Александр Солженицын, ждать популярности. Хотя┘ еще одно личное воспоминание. Года два назад я зашел в один магазин элитарной литературы (их из чувства ложной политкорректности еще называют интеллектуальными). Поставив на полку не заинтересовавшую меня книгу, я повернулся к соседнему стеллажу. Неожиданно взгляд упал на стоявшую рядом девушку. Точнее, ее декольтированную спину, на которой была качественно выполненная татуировка, копировавшая известный портрет Достоевского кисти Василия Перова. Вот она – популярность сложного автора!

А уж бывшему зэку Александру Исаевичу такую популярность иметь сам бог велел.