Борьба внутри и вовне

Геннадий Полока: «Люблю снимать, импровизировать на площадке. Это то, ради чего я живу».
Фото ИТАР-ТАСС

В конце мая прошел закрытый пленум Союза кинематографистов России (СК), на котором был решен ряд вопросов. В частности, увеличен вступительный взнос (он составит 10 тыс. руб.), избран состав попечительского совета СК, в который вошел 21 человек, и др. Основные же решения перенесены на осень. О нынешнем состоянии СК, а также о российском кинематографе и его проблемах Алексей ФИЛИППОВ пообщался с секретарем СК режиссером Геннадием ПОЛОКОЙ.

– Геннадий Иванович, какие, на ваш взгляд, проблемы современного кинематографа самые важные?

– Самой главной, болезненной проблемой, определяющей будущее нашего кино, а может быть, и его существование, является проблема отечественного проката. Он находится в ужасном, я бы сказал, катастрофическом состоянии. Правда, есть люди, которые утверждают, что он возрождается, и даже придумывают какие-то прокатные рекорды наших фильмов. Нет рекордов – есть ряд компаний, структур и личностей, которым выгодно, чтобы было такое ощущение. Прокатчики ориентируются на подростков, это предопределяет характер отечественных фильмов, незначительное число которых все-таки попадает в прокат. Исчезли психологические драмы, жанр, в котором лидировали такие мастера, как Райзман, Панфилов, Авербах, Шукшин. Кинозалы покинул зритель, определявший миллионные сборы с этих фильмов, – учителя, врачи, инженеры, научные сотрудники, студенты. Конечно, существуют некоторые частные успехи, но наш прокат в целом, и прежде всего система дистрибуции фильмов, находится в руках американцев.

– Что делать?

– Нужно взять на вооружение опыт тех стран, которые устояли против американского вторжения, например Франции. Там успешный кинематограф, и это объясняется и системой продажи электронных билетов, и тем, что в свое время де Голль создал сеть киноцентров во всех регионах Франции, где идут только национальные или европейские фильмы. Многие мои коллеги считают, что главное – увеличить количество кинотеатров. Эта затея бесперспективна, потому что в новых кинотеатрах будут идти все те же американские картины. Мы стали жертвой перестроечной эйфории. Это мы, кинематографисты, во многом виноваты в том, что американский кинематограф завоевал наше прокатное пространство. В отличие от рядовых зрителей мы и до перестройки были хорошо знакомы с западным кинематографом, но уж очень хотелось, чтоб быстрее рухнул железный занавес и наша страна наконец стала открытой.

– Предпринимает ли СК какие-нибудь шаги, чтобы улучшить эту систему?

– Конечно, но все-таки главную роль в этом, как и во время любого кризиса, должно сыграть государство. Конечно, в 60-е годы в преодолении кризиса в той же Франции приняли участие и частные компании. Они тиражировали видеокассеты, вернувшие интерес рядового зрителя к кинематографу. Люди стали смотреть полузабытые классические фильмы прошлого, заново открывая для себя Чарли Чаплина и Рене Клера. И все-таки решающая роль всегда принадлежала государству. Наши руководители говорят – работайте в условиях рыночной экономики. Но, к сожалению, у нас фактически уже нет рыночного пространства.

– Что должно сделать государство? Ввести регламент?

– Ограничительные меры для защиты нашего рынка надо вводить обязательно. Нужно ограничивать сложившееся засилье фильмов американских магнатов, например выделять им определенное количество киносеансов. Тем более что коммерческий кинематограф есть и в других странах. Наши успешные коммерческие картины нужно поощрять профессиональными премиями. Пока наши национальные конкурсы этой функции не выполняют.

– Что сегодня мешает режиссерам, особенно молодым, реализовывать их творческие замыслы?

– Сейчас все больше и больше говорят о том, что в советское время, когда была цензура, давление на режиссеров было меньше. У меня было три полочные картины, мои фильмы уродовались цензурой безжалостно. Тем не менее сегодня диктат продюсеров, которые внедрились в кино, не будучи профессионалами, намного жестче. Когда я начинал «Интервенцию», руководство рекомендовало мне некоторых исполнителей на главные роли. Рекомендовало, но не приказывало! Сегодня продюсер, как правило, приказывает. Мои ученики, молодые режиссеры, приглашаются на сериалы, когда уже сформирован весь творческий состав съемочной группы и утверждена половина исполнителей. Творческое решение определяется не режиссером, а продюсером. А если режиссер заупрямится, его с легкостью заменяют другим.

– Существует мнение, что сегодня наступила эпоха продюсерского кинематографа.

– В советское время тематическое и жанровое лицо отечественного кинематографа все-таки в основном определяли режиссеры. Они подыскивали тему, вынашивали идею будущего фильма, искали автора для реализации своего замысла, иногда сами писали сценарии. Сегодня режиссеры в подавляющем большинстве случаев приглашаются как исполнители, реализаторы чужой идеи и чужого замысла. Оправдывают это тем, что сегодня якобы время продюсерского кино, при этом ссылаясь на процветающий американский кинематограф. Я разговаривал на фестивале в Сиракузах с продюсером Джорджа Лукаса. Он заявил: «Я не диктую. Я ищу носителя идеи. Я понимаю, что если мне попадется молодой Поланский, то он предложит более интересную идею, чем я».

– Как кинематографический проект может получить господдержку?

– Есть три возможности. Во-первых, Федеральный фонд социальной и экономической поддержки отечественной кинематографии, которому предоставлены субсидии из федерального бюджета и которые он выдает по заявкам на социально значимое кино. Во-вторых, определены восемь крупных компаний, которым выделено по 250 миллионов рублей бюджетных средств и которые самостоятельно определяют, какие проекты реализовывать на эти деньги. В-третьих, Министерство культуры, которое может оказывать финансовую поддержку дебютам и проектам авторского кино. Так что мелкие и средние независимые кинокомпании сегодня практически утратили возможность получить господдержку, хотя многие успешные фильмы в последние полтора десятилетия создавались именно в таких компаниях. Возможность частного инвестирования в кризисные годы катастрофически тает.

Значит, довольно значительное число известных состоявшихся режиссеров, сотрудничавших с этими компаниями, могут оказаться не у дел. В восьми крупнейших кинокомпаниях есть свой круг режиссеров. Внедрение новой фигуры в этот круг, пускай очень талантливой, как правило, не интересует руководителей этих компаний. Поэтому наиболее перспективным в этих условиях является Федеральный фонд, где не существует постоянного круга ангажированных режиссеров. К тому же в существующих при фонде экспертном и попечительском советах достаточно авторитетных кинематографистов, во всяком случае, значительно больше, чем в соответствующих структурах Министерства культуры.

– Как получилось, что дебюты и авторское кино оказались в руках министерства?

– По-моему, эти направления, естественно, должны быть в руках министерства, поскольку они не относятся к коммерческому кинематографу. Надежд на погашение производственных затрат в этом случае в прокате, как правило, нет. Государство по возможности должно полностью финансировать эту художественную продукцию. В противном случае можно утратить национальные традиции и затормозить развитие новаторских тенденций. Другое дело, что в министерских структурах, определяющих судьбу этих проектов, очень мало кинематографистов. На судьбе дебютанта во многом сказывается отсутствие нормального проката. В советское время будущее дебютанта решающим образом определял успех первой картины. Вспомним Шукшина – вся его творческая биография определялась успехом фильма «Живет такой парень». Как и моя после «Республики ШКИД». А сегодня дебютант снимает удачный фильм, получает приз на каком-нибудь фестивале, бывает, и не один, но картина не покупается прокатом, через год-два его забывают. И он вынужден снова добиваться права на работу.

– Как возникла кандидатура Никиты Михалкова на пост председателя СК России?

Геннадий Полока, Никита Михалков и их коллеги на съезде Союза кинематографистов в 2008 году. Фото Александра Шалгина (НГ-фото)

– После триумфального празднования 100-летия кино, напоминавшего пир во время чумы, стало ясно, что союз обречен. Еще по инерции функционировали его отдельные уцелевшие структуры, но уже нечем было платить зарплату сотрудникам, неудержимо росли коммунальные долги, оставшись без материальной поддержки, гибли заслуженные ветераны. В этой отчаянной ситуации среди членов союза разных профессий практически одновременно возникла идея выдвинуть на пост председателя Никиту Михалкова. И он был избран подавляющим большинством нашего сообщества. Первое, с чего он начал, – стал формировать команду, которая помогла бы ему восстановить нашу полуразрушенную организацию. Привлек специалистов-экономистов и юристов, с их помощью начал возвращать наполовину разбазаренную недвижимость. Последовательно стал восстанавливать структуры союза, которые были утрачены в 1990-е. В 2000 году он пригласил меня и предложил восстановить международную деятельность союза. Была создана Национальная киноакадемия, председателем оргкомитета которой был я. В составе академии мы восстановили комиссию по выдвижению отечественных картин на «Оскар». Снова начал функционировать совет старейшин, состоящий из самых авторитетных кинематографистов. Стабилизировалась деятельность Московского международного кинофестиваля, к которой удалось привлечь ведущих мировых кинематографистов – Копполу, Формана, Поланского, Николсона, Тарантино, Дзеффирелли, Мерил Стрип, Фанни Ардан. Сегодня союз практически восстановил свой былой авторитет и влияние.

– Сейчас возможно повторение событий 1986 года, когда произошел взрыв, предопределивший смену руководства СК?

– Думаю, невозможно. Во всяком случае, законным способом, потому что подавляющее большинство членов союза поддерживают деятельность руководства союза, и прежде всего Михалкова. В декабре 2007 года была предпринята попытка оппозиционного меньшинства с помощью предвыборных махинаций произвести смену власти. Однако в конце марта 2008 года на чрезвычайном съезде подавляющее большинство членов союза отвергло эту попытку. Руководителем такой мощной организации может быть только крупный художник и общественный лидер, который обладал бы колоссальной энергией и непререкаемым авторитетом. Среди нынешнего состава правления союза есть кинематографисты, потенциально предрасположенные к роли лидера, однако их выдвижение – дело будущего.

– Вы возглавляете Московскую городскую организацию СК. Какова роль этой структуры?

– В 1990-е годы Московское отделение СК объявило себя отдельным союзом, пыталось вести независимую деятельность и даже подготовить смещение нынешнего председателя СК России. Сегодня Московского союза не существует, но восстановлена Московская городская организация союза, которая в советское время называлась отделением. Московская организация ранее всегда занималась клубной деятельностью в отличие от так называемого Московского союза, который был целиком захвачен аппаратной грызней. Московское отделение организовывало семинары по отдельным профессиям, круглые столы, творческие вечера, обсуждало текущую продукцию студий, проводило премьеры и персональные ретроспективы, проводило совещания по производственным вопросам. Сейчас мы восстанавливаем этот большой комплекс клубной работы. Появились и новые функции. Например, в советское время существовала мощная организация киноклубов, которая в значительной степени определяла сарафанное радио, обусловливала прокатный успех отечественных фильмов. И в этом смысле киноклубы действовали успешнее, чем нынешняя мощная прокатная реклама. Московская организация сегодня озабочена воссозданием былого взаимодействия союза и отечественных киноклубов.

– Что делает союз для кинематографистов, ушедших на пенсию?

– Наши оппоненты иногда говорят, что Союз кинематографистов превратился в «союз пенсионеров». Со времени чрезвычайного съезда в 2008 году в союз принято около 600 молодых кинематографистов, всего в СК около 6 тысяч, ни о каком доминировании пенсионеров в нашем союзе речи быть не может. Вместе с тем в наших рядах достаточно ветеранов, которые не в состоянии работать. Внутри союза создана на спонсорские деньги организация «Урга, территория любви», которая заботится о состоянии здоровья пенсионеров и рядовых членов СК. Пенсионеры получают надбавку к пенсии. Существует и бытовая поддержка – их одевают, покупают телевизоры, компьютеры, холодильники, систематически обеспечивают продовольственными наборами. Деятельность СК расширяется, что требует увеличения расходов. Сейчас формируется попечительский совет, в задачу которого входит привлечение новых спонсоров и инвесторов.

– Как повлияло создание второго Киносоюза на деятельность СК России?

Съемки кино остаются любимым занятием Геннадия Полоки. Кадр из фильма «Интервенция»

– Никак не повлияло. Создание второго Киносоюза обусловлено не какими-то социальными, художественными или политическими причинами, а межклановой грызней. «Почему эти снимают больше, чем мы? Почему им дают больше?». Ничего подобного. Преодолеть сопротивление государства и завоевать новые возможности можно только в том случае, если мы, как французские кинематографисты разных направлений в конце 1960-х, объединимся. А мы все эти годы тратили на войну между собой в ущерб возможностям, которые необходимы для того, чтобы развивать кинематограф. Никаких преимуществ общественная работа не дает. Она существует только, чтобы поддерживать ветеранов и вместе отвоевывать у государства и общества возможности для существования и развития нашего любимого искусства. Когда начинается подъем – можно разъединяться, но пока существует ситуация отчаянная, которая грозит гибелью национального кино, надо объединяться.

– Съемки кино для вас остаются любимым делом или уже устоявшейся рабочей привычкой?

– Я обожаю это занятие. Есть мои коллеги, которые с удовольствием пишут сценарии, потом любят корпеть в монтажной, но не очень любят съемочную площадку. А я прежде всего люблю снимать, импровизировать на площадке. Хотя съемка – это физически тяжелый процесс, как говорится, здоровье надо иметь бычье и особое устройство психики. Надо, чтобы вас обожала группа, особенно артисты. На одной власти, на одном давлении на людей ничего не сделаешь. Я только что закончил сценарий, хочу начать новый проект. Когда девушка, печатая мой новый сценарий, плакала, я был растроган. Это то, ради чего я живу.