"Горьким словом моим посмеюся"

Гоголь Н.В. Душа наша расположена к исповеди: Сборник писем/ Сост., предисл. и примеч. В.А.Воропаева. - М.: Издательство Сретенского монастыря, 2009. – 608 с.

Книга «Душа наша расположена к исповеди», в основу которой легли «Письма о духовной жизни» писателя, позволяет узнать, насколько серьезно, вдумчиво, самокритично до самоистязания лелеял Гоголь свое христианское самосознание, как он желал написать книгу, которая приводила бы людей к Богу. Именно этим горячим желанием и одновременно невозможностью воплотить его в идеале объясняются «странная» нервическая болезнь и преждевременная смерть. «Горьким словом моим посмеюся», – не случайно на надгробном камне писателя была выгравирована строка из Библии.

Автор большого (на треть книги) предисловия – известный исследователь творчества Гоголя, доктор филологических наук и председатель гоголевской комиссии научного совета РАН «История мировой культуры» Владимир Воропаев. Он дает пространное, подробное описание жизни писателя во Христе, рисуя облик простого украинского парубка, покорившего литературный Петербург своими поэтическими и веселыми «Вечерами на хуторе┘», а затем снискавшим благоволение царя едкой сатирой «Ревизора». Здесь явлена христианская подложка бытования Гоголя, его роль как продолжателя аскетической святоотеческой традиции, как религиозного мыслителя и даже автора молитв. Впрочем, от внимательного читателя не укроется, что автор предисловия часто высвечивает только христианскую подоплеку творчества классика, аккуратно оставляя в тени все остальные стороны его писательства.

В письмах мы видим Гоголя, не расстающегося в странствиях с образком Николая Чудотворца, который он испрашивает у матери, видим его думающим о смерти после того потрясения, которое он испытал вслед за кончиной отца. Наблюдаем его молящимся, говеющим, читающим Евангелие, желающим принять монашество, беседующим со старцами Оптиной пустыни, одному из которых он дает прочитать главы второго тома «Мертвых душ» с тем, чтобы тот оценил их с точки зрения духовного содержания. Как пишет Воропаев, «духовный смысл замысла раскрыт Гоголем в предсмертной записи: «Будьте не мертвые, а живые души. Нет другой двери, кроме указанной Иисусом Христом┘» Мы видим Гоголя, задумывающего осуществить путешествие по России, чтобы лучше узнать ее и описать в романе, предпринимающего путешествие в Иерусалим, чтобы поклониться Гробу Господню.

Воропаев считает, что столь разительная перемена в Гоголе, отошедшем от юмористики ранних повестей, сатиры «Ревизора», петербуржской мистики и создавшем «Выбранные места из переписки с друзьями», была этапом его духовного роста. Однако этот факт можно оценить и по-другому: Бог обретал ревностного раба, читающая Россия теряла кумира. Интересен в этом контексте словесный портрет Гоголя 1845 года, найденный в дневнике дочери православного священника из германского Веймара Марфы Сабининой: «Он был небольшого роста и очень худощав; его узкая голова имела своеобразную форму – френолог бы сказал, что выдаются религиозность и упрямство. Светлые волосы висели прядями вокруг головы. Лоб его, как будто подавшийся назад, всего больше выступал над глазами, которые были длинноватые и зорко смотрели; нос сгорбленный, очень длинный и худой, а тонкие губы имели сатирическую улыбку».

Впрочем, гораздо лучше, чем исследования, религиозную доминанту жизни Гоголя раскрывает сама подборка «Писем о духовной жизни», адресованных матери Гоголя – Марии Ивановне Гоголь-Яновской и сестрам Марии, Анне, Елизавете и Ольге. Находясь за тысячи километров, Гоголь бдительно воспитывает сестер в христианской вере. Неустанно советуя, подсказывая и увещевая их строго контролировать и анализировать свои мысли и поступки, быть внимательными и добрыми к людям, воспринимать несчастья как благодать, которую Бог дарует для морального совершенствования, молиться не только словом, но и делом, он, по сути, выступает их духовным отцом. Можно только представить, какая нелегкая задача – издалека формировать юные, сомневающиеся души. Эти длинные письма, которые, как кажется, он обращает не только к сестрам, но и к любому человеку, дают читателю возможность увидеть в Гоголе одновременно и гениального писателя, и любящего брата, и ревностного проповедника христианства.