Андрей Ваганов
Андрей Фурсенко: «На самом деле нам всем принадлежит эта академическая собственность».
Фото Артема Житенева (НГ-фото)
-Андрей Александрович, за этот месяц было что-то принципиальное внесено в Программу?
═
– С Академией наук мы согласовали наши позиции еще до создания в окончательном виде этого документа. Как вы знаете, 18 мая на Общем собрании РАН была принята Концепция модернизации Российской академии наук. Всего четыре голоса были поданы против этого документа. Эта концепция и легла в основу нашего доклада, представленного в правительство. Тут мы имеем единую позицию с Академией наук. Есть некоторые вопросы, по которым мы продолжаем еще сближать наши позиции, идут итерации.
═
– Какие же это вопросы?
═
– Один из них – вопрос создания фонда, который бы позволил за счет имущества, переданного в этот фонд, обеспечивать независимую поддержку как развития науки, так и, может быть, решения каких-то социальных проблем сотрудников РАН. Вопрос не в том, надо или не надо создавать такой фонд. Все согласны: надо. А в том, как это должно быть организовано. Думаю, мы и тут найдем единую позицию.
═
– А опасения, что эта задержка на месяц не позволит включить Программу модернизации государственного сектора науки в трехлетний бюджетный цикл, – они оправданы?
═
– Мы с Юрием Сергеевичем Осиповым, президентом РАН, ведем работу таким образом, чтобы Программа имела ресурсную поддержку. Я рассчитываю, что и в бюджете будущего года, и в бюджетах следующих двух лет эта ресурсная поддержка будет обеспечена.
Вообще-то есть две составляющие поддержки науки.
Первое – необходимость сохранить среду, в которой создаются знания. Эта среда не может быть жестко структурирована по приоритетам, по задачам. Эту среду надо обязательно сохранить. Но┘ Только там, где она жива. На сегодня я могу ответственно сказать, многие научные учреждения в стране являются, грубо говоря, пустыми оболочками. Там не хватает оборудования, ресурсов и активных людей.
Второе. Мы должны где-то выделить научные приоритеты и поддержать их. Это связано с огромным риском, что мы профинансируем не то, что надо, потратим деньги не так, как хотелось бы. Мы не можем отслеживать все абсолютно направления, и ни одна страна в мире не может себе этого позволить. Разве что Китай старается отслеживать по максимуму.
Вопрос заключается вот в чем. Сегодняшние приоритеты более или менее понятны, их не очень много. Интересны приоритеты завтрашние. Здесь очень велик риск ошибки. И, к сожалению, в силу ресурсной ограниченности мы не можем поддерживать много таких приоритетов.
═
– Судя по всему, самое большое внимание в проекте программы «Модернизация академического сектора науки» сосредоточилось вокруг заявленной цели – поднять среднюю зарплату исследователей в академическом секторе до 30 тыс. рублей в месяц к 2008 году. Во-первых, насколько реально достижение этой цели? И, во-вторых, исчерпывается ли только этим реформа академического сектора?
═
– Я считаю, что зарплата исследователя в одну тысячу долларов к 2008 году – это реально. Эти расчеты проводились Академией наук с привлечением сотрудников нашего министерства. Мы согласились, что этот подход реалистичен. Но для этого необходимо выполнить ряд условий.
Первое. Мы должны выдержать рост ресурсного обеспечения в соответствии с контрольными цифрами, одобренными президентом РФ Владимиром Путиным в 2002 году. Во-вторых, не уменьшать доли академии в бюджетном процессе. И, наконец, плюс к этому – активное участие Академии наук в различных программах по грантам, в конкурсах и так далее. Исходя из этих трех позиций, а также из того, что академия может и должна участвовать в развитии инновационной экономики и привлекать какие-то внебюджетные деньги, этот показатель в тысячу долларов реален.
Мы считаем, что 20, максимум 25% сотрудников Академии наук уйдут во внебюджетный сектор, на хоздоговора. Думаю, что одновременно с этим произойдет некоторое сокращение численного состава в РАН. Прежде всего за счет людей, которые только числятся в академических институтах, получают небольшие деньги, но де-факто там не работают. Таких людей не так мало. Кроме того, сокращение могло бы произойти, если бы появились более серьезные социальные гарантии для людей, уходящих на пенсию.
Вопрос зарплаты принципиально важен. При том ресурсном обеспечении, при тех зарплатах, которые сегодня есть в науке, нам науку не удержать на должном уровне. Но я считаю, что мы должны делать упор не на зарплату, а на ресурсное обеспечение одного рабочего места в науке. На Западе доля заработной платы в ресурсном обеспечении науки составляет около 60%, аналогичные цифры заложены и нами.
═
– Возвращаясь опять к Общему собранию РАН. В своем выступлении на этом мероприятии вы однозначно высказались в поддержку того, чтобы президента Российской академии наук утверждал вполне официально президент Российской Федерации. Не могли бы вы прокомментировать свою позицию?
═
– Прежде всего я должен сказать, что решения командовать Академией наук никто не принимал. Есть другие, с моей точки зрения, основополагающие, принципы: это право собственника и право собственности.
В этом плане Академия наук занимает достаточно определенную позицию. Она – государственная структура, управляет государственной собственностью и распределяет государственные деньги. Вот в этой части в отношении одного из крупнейших распорядителей государственной собственностью и государственными деньгами, я считаю, собственник просто обязан четко выстроить рычаги управления. Это означает, что он должен принять (одобрить, утвердить) персонально человека, который несет перед ним ответственность. Если это частный собственник – он утверждает топ-менеджера. То же самое должно делать государство, потому что право собственности – фундаментальное, оно не зависит от того, кто является собственником: какой-то человек, группа лиц или государство.
Мы должны помнить одну очень важную вещь: на самом деле нам всем принадлежит эта академическая собственность. Мы все налогоплательщики, мы все граждане, и в этом смысле все это принадлежит нам. И ни одна самая лучшая корпорация, ни самая выдающаяся группа людей не имеют права от нашего с вами имени управлять и распоряжаться этой собственностью, если это должным образом не оформлено. Кстати, если такого оформления нет, то тогда мы можем говорить, что власть – законодательная, исполнительная – не справляется со своими функциями.
Академия, несомненно, имеет право и должна сама выбирать своего научного лидера, выбирать лидера экспертного сообщества. Но, когда речь идет о выполнении государственных функций, тут государство должно иметь последнее слово.
═
– Я уж тогда совсем в лоб спрошу. В следующем году предстоят очередные выборы президента Российской академии наук. Государство, в том числе в лице вашего министерства, будет лоббировать какие-то конкретные кандидатуры?
═
– Не думаю. Мне кажется, что из этой ситуации есть два выхода. Первый – назначение помимо президента РАН управляющего со стороны государства в Академию наук. То есть рядом с президентом РАН находится менеджер, который управляет имуществом и отвечает за распределение денег. Есть научный совет, экспертный совет, который дает свои предложения. Но подпись на платежке ставит назначенный государством менеджер. Сейчас обе эти функции совмещены в лице президента РАН, который на самом деле никем не назначен и формально никем не уполномочен, кроме Общего собрания РАН.
С другой стороны, если бы мы взяли сегодня и назначили какого-то менеджера помимо президента РАН, то это тоже разрушило бы и систему управления Академией, и работу академии как исследовательской структуры в целом. Поэтому то, что предлагается сегодня, с моей точки зрения, абсолютно нормальный шаг.
═
– Но даже если президент России будет утверждать выбранного президента Академии наук без изменения устава РАН и так далее по цепочке всех сопутствующих законодательных актов, это мало что даст государству в смысле повышения управляемости сферой научных исследований┘
═
– Во-первых, я думаю, что какие-то изменения в уставе РАН произойдут. Во-вторых, утверждение от имени государства президента Академии наук подчеркивает, что президент РАН несет ответственность, подчеркиваю, не моральную, а формальную не только перед теми, кто его избрал, но и перед теми, от чьего имени его утвердили. Это существенная вещь, и только кажется, что это ничего не меняет. Президент РАН в этом случае выступает уже не только от имени научного сообщества, но и от имени государства.
Между прочим, все эти предложения согласованы были с Президиумом Академии наук, мало того – исходили из РАН еще три года назад. Я считаю, что это сущностная, идеологическая проблема, и мы можем, таким образом, решить ее в интересах самой Академии наук прежде всего.
Дарья Гармоненко 