Физики и их женщины

Женщины ушли из физики, но еще остались в химии. Может быть поэтому блондинки - величайшее достижении химии.
Фото PetraSoft

«Что-то физики в почете,/ Что-то лирики в загоне./ Дело не в сухом расчете,/ дело в мировом законе». Сейчас эти строки Бориса Слуцкого кажутся анахронизмом. Ни физика, ни лирика нынче не в моде. А 40–50 лет назад, когда цитированные строки были написаны, они правильно отражали положение дел.

На рубеже 50–60-х годов прошлого века и физика, бывшая в почете, и лирика, бывшая «в загоне», конечно, только для рифмы, владели умами. Но я не буду говорить о лирике, поскольку с нею все не так однозначно. Она скорее поменяла лицо, и на смену Евтушенкам, Вознесенским и Рождественским пришли другие и более многочисленные шоумены, а публика как была толпой, так и осталась ею. И сейчас очевидно, что нет никакой разницы между толпой «одухотворенной» (гениально показанной Марленом Хуциевым в «Заставе Ильича»), занимавшей зал Политехнического музея, и толпой «дауноподобной», занимающей залы современных телестудий. Толпа – она и есть толпа.

Зато с физикой все очевидно и бесспорно. Ее лучшие времена прошли. И сейчас она мало интересует обывателя, несмотря на все ее достижения, без которых трудно представить жизнь современной цивилизации. И произошло это по одной и простой причине – физику покинули женщины. Конечно, не в прямом смысле, поскольку физика, даже теоретическая, как ни суди, мужская профессия, не говоря уже об экспериментальной, когда даже при современной автоматизации грузоподъемных работ любому физику-экспериментатору время от времени приходится поднимать тяжести, вес которых превышает 20 кг, что запрещено делать КЗОТом женщинам. И микроскопическое число женщин, удостоенных Нобелевской премии по физике (Мария Гепперт-Майер, Мария Склодовская-Кюри┘ и все), тому яркая иллюстрация. Дело в другом.

Изменились наши отношения с природой. В годы триумфа физики и физиков человек был царем природы. Он изучал ее, препарировал и преобразовывал. И первыми в рядах преобразователей природы были физики. И природа, в общем, отвечала взаимностью. И, разумеется, женщины, являющиеся частью природы. Одни из них были готовы стать верными и заботливыми подругами, как, скажем, жены Нильса Бора и Вернера Гейзенберга. Другие не только подругами, но и самими уравнениями, как в случае Льва Ландау, у которого к женщинам было чисто утилитарное отношение, о чем свидетельствует его хорошо известная физикам классификация. «В соответствии с нею все особы прекрасного пола делились на 5 классов с помощью стоящего рядом с ними стула. Если особа пятого класса, то лучше смотреть на стул, чем на особу. Если четвертого, то вы с одинаковым удовольствием смотрите на стул и особу. Если особа третьего класса, то вы стул не видите, а видите особу, но это еще каким-то образом связано со стулом. Особа второго класса – стула уже вообще нет. Об особах первого класса можно только сказать, что они почти не встречаются». Он даже спал с ними, как с уравнениями Больцмана, Шредингера или Навье-Стокса. А поскольку уравнений было много, много было и женщин.

Правда, были и исключения, уже тогда показывающие, что триумфаторы ничего не стоят без одобрительного отношения женщин. Один из них, Вольфганг Паули, автор одного из самых замечательных и удивительных по простоте принципов квантовой механики, названного его именем, – принципа запрета Паули – в 1930 г., когда его гений блистал особенно ярко, неожиданно для всех пережил жесточайший кризис, кончившийся элементарной душевной болезнью, от которой он лечился у знаменитого психолога Карла Юнга. А все потому, что его бросила первая жена, бывшая, кстати, танцовщицей. Неизвестно, помог ли Юнг гению физики, но известно, что кризис прошел только после второй женитьбы Паули в 1934 г. на Франциске Бертрам, с которой он прожил уже счастливо до конца жизни. И благодаря этому Паули написал еще немало выдающихся работ.

Ныне человек уже давно не царь природы, а скорее – ее приживальщик-неудачник, промотавший плоды своего на многое способного интеллекта в тоталитарных сказках ХХ века и продолжающий транжирить его остатки в виртуальной, «майкрософтовской» и «гугльподобной» реальности ХХI века. И только женщины, и прежде всего русские женщины, по-прежнему бесподобны. И их женственная и многомерная красота еще наполняет жизнь смыслом и спасает от плоской тоски окружающих нас со всех сторон экранов телевизоров и дисплеев. Но теперь женщин не интересует ни физика, ни физики. Впрочем, и все остальные мужчины занимают их постольку-поскольку. Особенно в России, где советская власть давно уже извела настоящих мужчин, потому что какие могли быть настоящие мужчины, если им чаще приходилось стоять на коленях перед партией, чем перед женщиной.

Правда, было мгновение, как раз на рубеже 50–60-х, когда женщинам показалось, что настоящие мужчины – это физики. И правильно показалось, потому что физики благодаря атомным бомбам и станциям, ракетам и спутникам счастливо избежали участи той же генетики, отстояв первенство физики перед партией.

Сейчас, когда природа давно отвернулась от человека и лишь терпит его существование, мы видим торжество женщин, надменно вышагивающих по полотну подиумов, вскрикивающих на теннисных кортах, пишущих самые читаемые бестселлеры, ведущих самые интеллектуальные беседы, приносящих львиную долю олимпийских медалей и умудряющихся стать «мисс Вселенной», даже нося милицейскую форму... И это не торжество узколобого феминизма. Это торжество самой природы. Поэтому только женщины способны остановить мужчин, болезненно и истерически переживающих свою вторичность, но, как и прежде, рвущихся к «доблестям, подвигам и славе». И готовых, как и прежде, уничтожить ради этого весь мир. Вразумите их, остановите их, женщины! Ибо не ведают они, что творят.